BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM Abbreviated key title: Biocosmol. – neo-Aristot. Parallel title: Биокосмология – нео-Аристотелизм Bilingual Electronic Journal for Universalizing Scientific and Philosophical Research based upon the Original Aristotelian Cosmological Organicism
ISSN: 2225-1820
Volume 7, Numbers 3&4, Summer/Autumn 2017 Official organ of the Biocosmological Association – http://en.biocosmology.ru/
Place and time of origination: At the Novgorod State University named after Yaroslav-the-Wise, Veliky Novgorod, Russia; On the July 24th, 2010 EDITORS Editor: – Konstantin S. Khroutski (Veliky Novgorod, Russia) Advisory Editors: – Anna Makolkin (Toronto, Canada) – Georges Chapouthier (Paris, France) – Igor A. Lantsev (Veliky Novgorod, Russia) – Paul Beaulieu (Montreal, Canada) Managing Editor: – Petr Gudz (Veliky Novgorod, Russia) Book Review Editor: – Li Runhu (Beijing, China) Associate Editor: – Natalia Fedorova (Veliky Novgorod, Russia) A peer reviewed journal Published by the Biocosmological Association, Since December 2010, 4 times a year Texts of the articles are available in the rubric – “Issues of the Journal” Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) – Свидетельство о регистрации СМИ – Эл № ФС77-43048 от 15.12.2010.
331 Editorial Board Biocosmology of physics and mathematics — Igor A. Lantsev : Dr. Phys.-Math. Sci., Professor, Department of theoretical and mathematical physics at the Novgorod State University after Yaroslav-the-Wise, Veliky Novgorod; Bioecology — Nicolay N. Maximyuk : Doctor of Agriculture Sciences, Professor, Head of the Department of Biology and Biological Chemistry at the Novgorod State University after Yaroslav-the-Wise, Honored science worker, full member (academician) of the International Academy of Ecology and Life Protection (AELPS), academician of the Russian Academy of Natural Sciences, corresponding member of the Russian Academy of Natural Sciences (RANS); Veliky Novgorod; Bioethics — Hans-Martin Sass : Professor, Ph.D., Senior Research Scholar at the Kennedy Institute of Ethics, Georgetown University, Washington DC 20057, USA; and at the Zentrum fuer Medizinische Ethik Ruhr Universitaet NABF 04/297 D-44780 Bochum, Germany; Biology — Georges Chapouthier : Professor, PhD, Emeritus Director of Research at the French CNRS (National Centre for Scientific Research), Paris, France; Civilizational theory and Heritage of P.A. Sorokin — Vladimir N. Alalykin-Izvekov : Ph.D., Representative and Programs Coordinator (Europe, Russia) of the International Society for the Comparative Studies of Civilizations (ISCSC); Member, ISCSC Board of Directors; ProRector, International University for the Societal Development; Washington, D.C., U.S.A.; Classical ancient philosophy — Camilo Vega Gonzales : Ph.D., Professor, Institute of Philosophy, University of Antioquia, Medellin, Colombia; Contemporary issues of the Chinese philosophy of mind and studies in the field of philosophy of praxis, engineering and technology — Xiuhua Zhang : Ph.D., Professor, School of Marxism, China University of Political Science and Law, Beijing, China; Complex sciences — Cristian Suteanu : Ph.D., Associate Professor in the Department of Geography and Environmental Studies, and in the Department of Environmental Science; Chairperson of the department of Environmental Science; Saint Mary’s University, Halifax, Nova Scotia, Canada; Cross-cultural medicine — Karl W. Kratky : Professor, Ph.D., University of Vienna, Faculty of Physics, Boltzmanngasse 5, A-1090 Vienna, Austria; Ecological issues of Health — Walter Kofler : Professor, M.D., President of International Academy of Sciences – Health and Ecology, Innsbruck, Austria; Economy — Alexander I. Orlov : DSc (economics), DSc (technics), PhD (mathematics), full professor of Department «Industrial Economy and Management» of the Bauman Moscow State Technical University, full professor of Department «Estimation of efficiency of investment projects» of the Moscow physicotechnical institute, the academician of the International academy of researches of the future and the Russian academy of statistical methods, Moscow; Ethics — Takao Takahashi : Ph. D., Professor at the Graduate School of Social and Cultural Sciences, Kumamoto University, Kumamoto, Japan; Genetics and biophysics — Boris F. Chadov : Doctor of biological sciences, Professor, Academician of the Russian Academy of Natural Sciences, Institute of Cytology and Genetics, The Siberian Division of the Russian Academy of Sciences, Novosibirsk; Health management and policy — Stephen Modell : Dr., M.D., M.S., Dissemination Director of the Center for Public Health and Community Genomics; University of Michigan; Ann Arbor, MI, U.S.A.;
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
332 Holism, Biocosmology and Buddhism — Chutatip Umavijani : Associate Professor at the Philosophy Department, Faculty of Liberal Arts, Thammasat University, Bangkok, Thailand; Immunology — Georgiy S. Arkhipov : Professor, Doctor of medical sciences, Novgorod State University after Yaroslav-the-Wise, Veliky Novgorod; Human life and Biocosmology — Rudolf Klimek : Professor, M.D., PhD, Dr h.c.multi, LFWLA – Fertility Centre Cracow, Poland; Indian philosophy — Sivanandum Panneerselvam : Professor, Ph.D., Chairperson, Department of Philosophy, University of Madras, Chennai, India; Informatics-cybernetic modeling — Sergey N. Grinchenko: Professor, Doctor of technical sciences, Leading researcher at the Institute of Informatics Problems of the Russian Academy of Sciences, Moscow; Integrative medicine — Peter Heusser : Professor, MD MME, Head, Center for Integrative Medicine, Gerhard Kienle Chair for Theory of Medicine, Integrative and Anthroposophic Medicine, Witten/Herdecke University, Germany; Medicine and Society — Anatoliy V. Karpov : Professor, Doctor of medical sciences, Novgorod State University after Yaroslav-the-Wise, Veliky Novgorod; Methodology of science and philosophy — Ana Bazac : Professor, Ph.D., Polytechnic University of Bucharest, vice-president of the Division of Logic, Methodology and Philosophy of Science, Romanian Committee of History and Philosophy of Science and Technology, Romanian Academy; Bucharest, Romania; Mind Science (integration in the specific form of mind philosophy, cultural psychology, cognitive science, artificial intelligence, pedagogy, etc.) — Kwon Jong Yoo : Professor, Ph. D., Chung-ang University, Seoul, Korea; Naturalist logic — Milan Tasic : Professor, Ph. D., University of Niš, Serbia; Organization sciences — Paul Beaulieu : Ph.D., Professor, School of Management Sciences, University of Quebec in Montreal, Montreal, Canada; Philosophy of science — Albert N. Kochergin : doctor of philosophical sciences, Professor at the philosophical sub-faculty of the University of retraining and qualification’s rise for lecturers of the social sciences and humanities attached to the Lomonosov Moscow State University, honored agent of science, academician of the Russian Academy of Humanities, of the Russian Ecological Academy, of the Tsiolkovsky Astronautic Academy, of the Academy of Geopolitical Problems, of the International Academy attached to the UN, Moscow; Physics — Leonardo Chiatti : Dr., Ph.D., Head of Medical Physics Laboratory, Health Local Authority, Viterbo, Italy; Sciences and Humanities — Xiaoting Liu : Professor, Ph.D., College of Philosophy and Sociology, Beijing Normal University, Beijing, China; Semiotics/Cultural history — Anna Makolkin : Professor, Ph.D., The Frank Iacobucci Centre for Italian Canadian Studies, University of Toronto, Toronto, Canada; Social sciences and Future studies — Vuokko Jarva : Ph.D., Adjunct professor, Faculty of Social Sciences, University of Helsinki, Finland; Studies of the philosophy in Asia — Darryl Macer : Ph.D., President, American University of Sovereign Nations, San Carlos, Arizona, U.S.A.; Director of Eubios Ethics Institute, Christchurch, New Zealand; Theory and practice of the whole individual — Alexander A. Somkin: Ph.D., Professor at the Ogarev Mordovia State University, Saransk.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
333
CONTENTS (СОДЕРЖАНИЕ) EDITORIAL (РЕДАКТОРСКАЯ СТАТЬЯ)……..……..…….…….....….……
334
ORIGINAL ARTICLES (НАУЧНЫЕ СТАТЬИ) Виктор Б. Кудрин и Константин С. Хруцкий…………………………………… • Трехзначная логика и троичная информатика Н.П. Брусенцова: их Аристотелевские основания
337
Александр И. Орлов……………………..……………………………..………… • Современные проблемы науковедения и наукометрии
389
Александр И. Орлов……………………..……………………………..………… • Вперед к Аристотелю: функционалистко-органическая (солидарная) информационная экономика взамен рыночной экономики
411
Алексей А. Кочергин и Альберт Н. Кочергин…..………………..……………. • Трансформация биомедицинской антропологии: от борьбы с патологиями к их предупреждению
424
Aleksei A. Kochergin & Albert A. Kochergin…………………………….………. • Biomedical anthropology’s transformation: from targeting on main pathologies to their prevention
456
Kiyokazu Nakatomi………………………………………………………………... • Bushido, Christianity and Philia of Nitobe. From the viewpoint of the Philosophy of Nothingness and Love
486
ESSAYS (ЭССЕ) Paulo Nuno Martins……..…..………………………..………………………..….. • The connection of body and soul in the Lusitanian medicine, as an example within the history of Western and Eastern medicine Паулу Н. Мартинс …………..…..…………………..……………………..…….. • Связь тела и души в медицине Лузитании, как пример в истории Западной и Восточной медицины
504
508
BEST STUDENT’S WORKS Milana Tasić………………………………………………………………..……… • On the classification of animals according to biological functions, after Aristotle
513
SCIENTIFIC LIFE (НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ) Hedi Bouraoui……………………………………………..………………………. • On Interview of Georges Chapouthier
524
CONTRIBUTORS (АВТОРЫ)……………….……..…….....
536
Notes for Contributors (Правила для авторов)…..….…...
538
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
334
Editorial The Summer/Autumn 2017 issue of the 7th volume of “Biocosmology – NeoAristotelism” opens an article that is devoted to the scientific legacy of Nikolai Petrovich Brusentsov, the outstanding Russian scientist. This (long-planned) work is entitled as “Three-valued logic and ternary informatics of N.P. Brusentsov: their Aristotelian foundations”. Now, eventually, the authors (V.B. Kudrin and K.S. Khroutski) are happy to submit their exploration to the readers’ judgment. An important point, also herein emphasized, is that N.P. Brusentsov, by virtue of his intuition, firstly comprehended the need to study the works of Aristotle in Greek, in their original meaning; and then, on this basis – he used their authentic concepts for his own effective conceptual constructs and practical achievements. Likewise the editors are pleased to present for the readers’ consideration two more expected works (planned according to the results of the 13 th scientific seminar on Biocosmology, held in Moscow, in November 2016) – these are the scientific articles authored by A.I. Orlov. The first of them is devoted to the study of the current problem of improving the methods for assessing the effectiveness and quality of scholarly writings; it is published under the title: “Contemporary challenges to the study of science and scientometrics”. The second work continues the study of the new economic theory and is entitled as “Forward to Aristotle: functionalist-organic (solidary) informational economy instead of market economy”. The next Russian-language article is prepared by A.A. Kochergin and A.N. Kochergin. The subject of their attention and research efforts is the fundamental scientific problem, to which they gave the title: “Biomedical anthropology’s transformation: from targeting on main pathologies to their prevention”. It is noteworthy that the authors also provided an English version of their work. Among other English-language articles, the work of a Japanese scholar Kiyokazu Nakatomi attracts attention, which is entitled as “Bushido, Christianity and Philia of Nitobe. From the viewpoint of the Philosophy of Nothingness and Love”. In this paper, the author continues to develop his original concept of the “Philosophy of Nothingness and Love”, which essence could be reduced to the inherent potency of a subject that determines his active purposeful activity. After this, the work of Paulo Nuno Martins is published, which title is “The connection of the body and soul in the Lusitanian medicine, as an example within the history of Western and Eastern medicine”. It is noteworthy that the author also prepared a Russian version of his essay. This is the first case in our practice, and we welcome this initiative! Another English-language article belongs to Milana Tasić,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
335
this is her second publication in our Journal. The topic of the author’s new work is “On the classification of animals according to biological functions, after Aristotle”. Finally, in the “Science of Life” section, we publish an interview with our leading scientist George Chapouthier, previously published in the journal Revue CMC Review (Canada), Vol. 3 (2), 2016. Now, having received the permission – it is our pleasure to introduce this publication that gives a comprehensive overview. Importantly, the information contained herein is of interest not only in its historical context, but also, in this material – a reader will undoubtedly encounter with a lot of interesting conceptual moments and stimulating thoughts ideas. November 26, 2017 Konstantin S. Khroutski, Editor
Редакторская статья Летне-осенний выпуск 7-го тома «Биокосмологии – нео-Аристотелизма» открывает статья по научному наследию выдающегося российского ученого Николая Петровича Брусенцова. Эта (давно запланированная) работа озаглавлена как «Трехзначная логика и троичная информатика Н.П. Брусенцова: их Аристотелевские основания». Ее авторы (В.Б. Кудрин и К.С. Хруцкий) наконец рады представить на суд читателей свое исследование. Существенный момент, который они здесь также подчеркивают – это то, что Н.П. Брусенцов вначале интуитивно постиг необходимость изучения трудов Аристотеля на греческом языке, в их оригинальном значении; а далее, на этом основании – использовал их истинное значение для своих успешных концептуальных построений и практических достижений. Редакторы рады представить на рассмотрение читателей еще две ожидаемые работы (спланированные по результатам 13-го научного семинара по Биокосмологии, проведенного в Москве, в ноябре 2016 г.) – это научные статьи за авторством А.И. Орлова. Первая из них посвящена исследованию актуальной на сегодня проблеме совершенствования методов оценки эффективности и качества работы ученого; она публикуется под названием: «Современные проблемы науковедения и наукометрии». Вторая работа продолжает изучение новой экономической теории и озаглавлена как «Вперед к Аристотелю: функционалистко-органическая (солидарная) информационная экономика взамен рыночной экономики».
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
336
Следующая русскоязычная статья подготовлена А.А. Кочергиным и А.Н. Кочергиным. Предметом их внимания и исследовательских усилий является фундаментальная научная проблема, которой они дали название: «Трансформация биомедицинской антропологии: от борьбы с патологиями к их предупреждению». Примечательно, что авторы предоставили и англоязычную версию своего труда, озаглавленную как «Biomedical anthropology’s transformation: from targeting on main pathologies to their prevention». Среди других англоязычных статей обращает на себя внимание работа японского ученого Киёказу Накатоми, озаглавленная как «Bushido, Christianity and Philia of Nitobe. From the viewpoint of the Philosophy of Nothingness and Love», в которой автор продолжает развивать свою оригинальную концепцию «небытия и любви», т.е. потенции субъекта и его присущей активной целенаправленной деятельности. После этого публикуется работа Паулу Н. Мартинса (Paulo Nuno Martins), ее название – «The connection of body and soul in the Lusitanian medicine, as an example within the history of Western and Eastern medicine». Примечательно, что автор подготовил и русскоязычный вариант своего эссе. Это – первый случай в нашей практике, и мы приветствуем эту инициативу! Название этой работы: «Связь тела и души в медицине Лузитании, как пример в истории Западной и Восточной медицины». Еще одна англоязычная статья принадлежит Милане Тасич (Milana Tasić), это ее вторая публикация в нашем журнале. Тема нового исследования автора: «On the classification of animals according to biological functions, after Aristotle». Наконец, в разделе «Научная жизнь» – мы публикуем интервью с нашим ведущим ученым Жоржем Чапоутьером (Georges Chapouthier), которое ранее было опубликовано в журнале Revue CMC Review (Canada), Vol. 3 (2), 2016. Теперь, получив на то разрешение – мы с радостью предоставляем этот ценный материал вниманию наших читателей. Важно, что содержащаяся здесь информация интересна не только в своем историческом контексте, но и заинтересованный коллега, несомненно, столкнется здесь с множеством интересных концептуальных моментов и стимулирующих работу мысли идей. 26 ноября 2017 г. К.С. Хруцкий, Редактор
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
337
ТРЕХЗНАЧНАЯ ЛОГИКА И ТРОИЧНАЯ ИНФОРМАТИКА Н.П. БРУСЕНЦОВА: ИХ АРИСТОТЕЛЕВСКИЕ ОСНОВАНИЯ Виктор Борисович КУДРИН1, Константин Станиславович ХРУЦКИЙ2
THREE-VALUED LOGIC AND TERNARY INFORMATICS OF N.P. BRUSENTSOV: THEIR ARISTOTELIAN FOUNDATIONS Victor B. KUDRIN Konstantin S. KHROUTSKI РЕЗЮМЕ. В поле зрения данного исследования находится замечательная научная и практическая деятельность выдающегося российского ученого и конструктора – Николая Петровича Брусенцова, разработчика троичного компьютера «Сетунь» и автора научных концепций Трехзначной диалектической логики и Троичной информатики. Все свои достижения Н.П. Брусенцов полагал и обоснованно выстраивал на принципах Аристотелевского рационального научного (Органицистского) знания. Ученый сам был примером и постоянно призывал коллег вернуться к активному прочтению, осознанию и использованию истинных положений и принципов Аристотелевской науки (философии, логики). Именно этому исследовательскому подходу следуют и авторы данной работы. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Аристотелизм, Н.П. Брусенцов, трехзначная логика, “Κατα συμβεβηκος” – «привходящее», троичная информатика, троичный компьютер «Сетунь», квантовые компьютеры, ОрганонКосмология
1 2
ABSTRACT. This study focuses on remarkable scientific and practical activities of Nikolay Petrovich Brusentsov, an outstanding Russian scientist and designer, the developer of the “Setun” ternary computer and the author of scientific concepts of Three-Valued Dialectic Logic and Ternary Informatics. N.P. Brusentsov assumed and substantiated all his achievements based on the principles of the Aristotelian rational scientific (Organicist) knowledge. The researcher served as a model for his colleagues and would always urge them to get back to active reading, understanding and using of true postulates and principles of Aristotelian science (philosophy, logic). This is the academic approach followed by the authors of this paper. KEYWORDS: Aristotelianism, N.P. Brusentsov, three-valued logic, “Κατα συμβεβηκος” – “circumstantial”, ternary informatics, “Setun” ternary computer, quantum computers, OrganonKosmology
Библиотека истории русской философии и культуры (Дом А. Ф. Лосева), г. Москва. Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, Великий Новгород. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
338
Содержание Введение. Необходимость настоящей реабилитации аутентичной Натуралистской (Динамической – Энтелехиальной и Гилеморфистской) Трехзначной логики Аристотеля 1. Истинная наука и логика Аристотеля (Отца логики) – в мире современной «классической» логики и математики 2. Троичный компьютер «Сетунь» – пример практической реализации Н.П. Брусенцовым аутентичной Аристотелевской логики 3. Анализ научных трудов Н.П. Брусенцова, опирающихся (на) и изучающих истинную науку и логику Аристотеля 4. Актуализация потенциального бытия по Аристотелю и квантовые компьютеры 5. “Κατα συμβεβηκος” («привходящее») – как основной элемент Трехзначной логики Аристотеля 5.1. Два вида причинного действия – “κατα φυσιν” («по природе») и “κατα συμβεβηκος” («по обстоятельству») – в учении Аристотеля, и проблема его современных переводов 5.2. Дуалистский (нео-Платоновский) и Органицистский (нео-Аристотелевский) подходы к переводу понятий “κατά συμβεβηκός” и “κατά συμβεβηκός αιτίον” у Аристотеля 5.3. Современное методологическое значение Органицистских (неоАристотелевских) научных достижений Н.П. Брусенцова 5.4. Диалектическая Органицистская логика Н.П. Брусенцова 6. Главные задачи, стоящие перед научным сообществом современной России Заключение Приложение: фото коллектива Н.П. Брусенцова, создателей троичного компьютера «Сетунь».
SYNOPSIS The paper in question primarily discloses the significance and characterizes outstanding scientific achievements and technological breakthroughs accomplished by Nikolay Petrovich Brusentsov (1925–2014), a Russian scientist and engineer who became the chief designer of “Setun” – the world’s unique ternary computer. The paper reveals the value of N.P. Brusentsov’s scientific works that are of great global significance. As a matter of fact, the ternary computer (designed by him), i.e. a computer based on logic with three (instead of the two) states, proved to be the most economical of all the possible ones. In a computer operating based on the above principle, the number of elements necessary for presentation of a number of a specific BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
339
value is as small as possible. Nevertheless, the brilliant achievements of Brusentsov and the team of his like-minded colleagues (Ternary dialectic logic and revolutionary technological breakthroughs) gained no widespread use or development in the 1960s (or in fact the later years). This particular issue is beyond the scope of the authors’ attention. Still, the authors particularly emphasize throughout the paper a provision that it was the true Aristotelian syllogistics and modal logic that laid the sound foundation for implementation of remarkable conceptual constructs (in the fields of Three-Valued Logic and Ternary Informatics) as well as technological breakthroughs attained by N.P. Brusentsov and his colleagues. Another important direction in the scientific work of Brusentsov (and an objective of the authors of this study) was releasing the true potential of the Aristotelian archetype (all-encompassing Organicist Type) of rational knowledge (science, philosophy, logic) of ideological staples that constrain it and the heavy pressure of misunderstanding and misinterpretation (and improper application) of modern neo-Platonism (universally having a dominant or even dictating influence). In general, N.P. Brusentsov claimed and argued that the introduction of modern Triadic approaches (in all spheres of rational knowledge) is impossible without direct conversion, recovery of the true values and the full development of real scientific bases developed by Stagirite and presented to the world in his all-encompassing OrganonKosmology. In the study in question, the authors seek to contribute to real rehabilitation of the authentic Aristotelian Naturalistic (Dynamic – Entelechial and Hylemorphist) Three-Valued Logic. To this effect, they review the current state of affairs, i.e. the position of true science and the logic of Aristotle (the Father of Logic), precisely in the form as perceived by N.P. Brusentsov – in the world of modern “classical” logic and mathematics. Further, the authors pay attention to the history of creation of the “Setun” ternary computer, just in the aspect of Brusentsov’s practical implementation of the authentic Aristotelian logic. In this context, a special place is dedicated to analysis of scientific works of the distinguished scientist. At the end of this section of the study, the authors substantiate the possible connection between the bases of the Three-Valued Logic and the Ternary Informatics, on the one hand, and the development of modern quantum computers, on the other. A separate section of the paper, yet totally compliant with the objectives of the study, focused on exploration of “Κατα συμβεβηκος” as the key element of Aristotle’s Three-Valued Logic (and which ought to be translated as “circumstantial”, and not as “accidental”). N.P. Brusentsov does not put this specific matter under particular scrutiny (neither does he present a comparison of existing translations of Aristotelian writings into the English and Russian languages). Yet, the authors believe that this makes the fundamental principles (and determines the key differences in the worldview) among scientists of different cultural & historical potentials and belonging to different academic schools. In this section, the authors seek to define the methodological significance of N.P. Brusentsov’s Organicist (neoAristotelian) scientific achievements for today’s science and provide comprehensive assessment of Brusentsov’s Dialectic Organicist logic. As far as more general issues
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
340
are concerned, the authors pose, among others, a question on “the essential challenges facing the academic community of today’s Russia”. In conclusion, it can be noted that development of N.P. Brusentsov’s important achievements (as well as, more broadly, promoting Three-Valued Logic and Informatics based on Aristotelian foundations) can enable the scientists both to attain the new levels of scientific activity and to bring to life the vision of the remarkable Russian scientist – with logic finally admitted (returned) to school, where it would replace existing tedious memorization, instead offering vast opportunities for development of the students’ intellectual abilities. РЕФЕРАТ Данная научная работа первично раскрывает значение и характеризует выдающиеся научные достижения и технологические успехи (прорывы), совершенные отечественным ученым и инженером – Николаем Петровичем Брусенцовым (1925–2014), ставшим главным конструктором единственного в мире троичного компьютера «Сетунь». В статье раскрывается ценность научных трудов Н.П. Брусенцова, имеющих огромное мировое значение. На самом деле, разработанный им троичный компьютер – т. е. компьютер, основанный на логике с тремя состояниями вместо двух – теоретически и практически оказался самым экономичным из всех возможных. В компьютере, работающем по такой системе, число элементов, необходимых для представления числа определенной величины, минимально. Тем не менее, блестящие достижения Брусенцова и коллектива его сотрудников и единомышленников (Троичная диалектическая логика и технологические революционные прорывы) не получили распространения и развития в 1960-е (и последующие) годы. В данной статье авторы не фокусируют свое внимание на этом важном вопросе. В то же время, они подчеркивают и проводят через всю работу положение, что истинная силлогистика и модальная логика Аристотеля как раз и стала истинным основанием для реализации выдающихся концептуальных построений (в областях Трехзначной диалектической логики и Троичной информатики) и прорывных технологических достижений у Н.П. Брусенцова и его коллег. Другим важнейшим направлением в научной деятельности Брусенцова (и также целью данного исследования для его авторов) стало высвобождение истинного потенциала Аристотелевского архетипа (всеохватывающего Типа Органицистского) рационального знания (науки, философии, логики) от сковывающих его идеологических скоб и тяжелого давления неверного понимания и неправильного истолкования (и применения) современного неоПлатонизма (повсеместно имеющего доминирующее, или даже диктующее влияние). В целом, Н.П. Брусенцов утверждал и обосновывал, что внедрение современных Триадических подходов (во всех сферах рационального знания) является невозможным без прямого обращения, восстановления истинного значения и всемерного развития действительных научных оснований,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
341
разработанных Стагиритом и представленных им миру в своей всеохватывающей ОрганонКосмологии. В данном исследовании авторы стремятся внести свой вклад в настоящую реабилитацию аутентичной Натуралистской (Динамической – Энтелехиальной и Гилеморфистской) Трехзначной логики Аристотеля. Для этого они изучают современное состояние дел, т.е. положение истинной науки и логики Аристотеля (Отца логики), и именно в том виде как ее воспринимал Н.П. Брусенцов – в мире современной «классической» логики и математики. Далее, авторы уделяют внимание истории создания троичного компьютера «Сетунь», как раз в аспекте практической реализации Брусенцовым аутентичной Аристотелевской логики. Отдельное место, в этом свете, занимает анализ научных трудов выдающегося ученого. В завершение этого раздела исследования, авторы обосновывают возможную связь между основаниями Трехзначной логики и Троичной информатики, и развитием современных квантовых компьютеров. Самостоятельный раздел статьи, но в полном соответствии с целями данного исследования – составило изучение “Κατα συμβεβηκος”, как основного элемента Трехзначной логики Аристотеля (и которое требуется переводить как «привходящее» – “circumstantial”, но не как «случайное» –“accidental”). Н.П. Брусенцов не уделяет этому моменту особого внимания (как и в целом не проводит сравнения существующих англоязычных и русскоязычных переводов Аристотелевских трудов), но авторы считают, что здесь заложены и вскрываются глубинные основания (и различия в целостном мировоззрении) между учеными с различными культурно-историческими потенциалами и принадлежащими к разноплановым научным школам. В этом разделе, авторы стараются определить современное методологическое значение Органицистских (нео-Аристотелевских) научных достижений Н.П. Брусенцова, а также дать целостную характеристику Диалектической Органицистской логике Брусенцова. В проекции общих вопросов, авторы также включают вопрос о «главных задачах научного сообщества современной России». В завершение данного реферата можно отметить, что развитие важных достижений Н.П. Брусенцова, как в целом опора на Аристотелевские основания в развитии Трехзначной логики и информатики – могут позволить ученым выйти как на новые уровни научной активности, так и реализовать мечту замечательного российского ученого о том, чтобы логика наконец приобрела естественный вид, а далее была допущена (возвращена) в школу, где бы помогла заменить существующую зубрежку, но, взамен – раскрыла просторы для развития интеллектуальных способностей учащихся.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
342
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СТАТЬИ Введение: Необходимость воссоздания аутентичной Натуралистской (Динамической – Энтелехиальной и Гилеморфистской) Трехзначной логики Аристотеля Возможно, что данная исследовательская работа, представляемая вниманию коллег – является единственным (первым) исследованием подобного рода, несмотря на существование давно известных, выдающихся (мирового уровня) достижений российского ученого Николая Петровича Брусенцова (1925–2014), заслуженного научного сотрудника МГУ и главного конструктора троичного ЭВМ «Сетунь», являющегося первым в мире (и до сих пор единственным серийным) троичным компьютером. Следует сразу отметить, что Н.П. Брусенцов в своих научных трудах обнаруживает глубокую связь с основаниями науки (философии, логики) Аристотеля, которые как раз и выступают фундаментом в его блестящих научных построениях и технических достижениях. В первую очередь, как утверждает Брусенцов – аутентичная логика Стагирита является принципиально Трехзначной; и что она принципиально направлена на познание естественного (Динамического, Самодвижимого – Энтелехиального и Гилеморфистского) природного мира (т.е. что является существенно Натуралистским-гилетическим и Ноэтическимтелеологическим подходом). Поэтому, в логических исследованиях, поскольку Аристотель фундаментально утверждает не два, но три статуса истинности высказываний – называть современную классическую двузначную логику «аристотелевской»3 – в корне неверно. «Закон исключённого третьего», придуманный стоиками и приписанный ими Аристотелю – Отцу логики (и что далее было утверждено как «исторический факт»), противоречит не только (супер)системе и архетипу рационального научного и философского знания, представленного миру Стагиритом (Отцом науки); но и является полностью противоречащим всем традиционным учениям, как и вообще любой подлинной научной традиции, полагающей истинный натурализм в своих основаниях. Существенно, что в процессе своей научной и практической деятельности Н.П. Брусенцов обнаружил необходимость и приступил к активному и глубокому изучению трудов Аристотеля. Для этого он выучил греческий язык, чтобы иметь возможность изучить научные трактаты Стагирита в подлиннике4. Вскоре Брусенцов пришёл к убеждению (на доказательной 3
4
Как это общепризнано на сегодня (и является «само собой разумеющимся» историческим фактом), например, если заглянуть в труды по «Истории логики», включая, см.: Тоноян Л.Г. «К истории «логического квадрата» // Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке. Материалы VII Международной конференции. СПб, 2002. Эдуард Пройдаков отмечает, на сайте – https://www.itweek.ru/themes/detail.php?ID=64195, что «…из бесед с Н.П. Брусенцовым, создателем троичной машины “Сетунь”, прочитавшим труды Аристотеля по логике в подлиннике, я с интересом узнал, что они были из-за непонимания существа дела переведены на русский с грубыми ошибками». Также, рецензируя публикацию «Книги о странном», автора Бёрда Киви (Москва, 2003), BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
343
основе), что «классическая» двузначная логика и двоичная информатика, вопервых – не имеют к Аристотелю никакого (существенного) отношения; а также, что все это напрямую препятствует становлению эффективного интеллекта. Поэтому ученый заключил: «Логике надлежит быть трехзначной, а компьютерам – троичными» [Брусенцов, 2003]. В 1958 году (уже полагаясь именно на основания Аристотелевской истинной – Трехзначной – логики) Н.П. Брусенцов создал первую в мире троичную ЭВМ «Сетунь». В последующем, в 1961–1968 гг., ученый и возглавляемый им коллектив сотрудников разработали усовершенствованный вариант машины, не имеющей аналогов в истории вычислительной техники. Действующий образец машины, выпуск которой был намечен на 1970 год, впоследствии получил название «Сетунь-70». Все это время, что важно отметить – ученый, в своем подходе, никогда не забывал (и уделял первоочередное внимание) как задаче реабилитации истинного значения науки и логики Аристотеля, так и всемерному практическому претворению возможностей (истинных принципов) Аристотелизма в достижение выдающихся технических результатов. Прежде всего, Брусенцов подчеркивал значение Аристотелевского принципа «сосуществования противоположностей», как и полагал необходимое значение в целом оснований Трехзначной логики Стагирита. Является несомненным, в настоящем, что достигнутые ученым и его единомышленниками выдающиеся достижения в сфере Трехзначной логики и Троичной информатики (уникальные по своему значению для всей мировой культуры) – все они составляют на сегодня важный и необходимый ресурс для всего международного сообщества, в том числе и в решении актуальных задач, связанных с преодолением кризисных процессов и вызовов современности. Авторы также отмечают значение Троичной информатики (на основаниях неоАристотелизма) для развития современных квантовых компьютеров (являющихся троичными по определению), где новые обоснованные понятия «квантового трита» и «гилетической математики» могут составить серьезную перспективу для развития всего направления в целом.
Э.Пройдаков обнаруживает (на стр. 4 данной книги) парадоксальное заявление автора, со ссылкой на Бертрана Рассела, что, с одной стороны, «в свете современной науки любая идея из его (Аристотеля. – Авт.) исключительно влиятельных книг “Физика” и “О небе” не может считаться верной»; но, с другой стороны, как само собой разумеющееся, Рассел признает, что «две тысячи лет после смерти Аристотеля в мире не рождалось равного ему философа…». В целом, Пройдаков поражается, «насколько мало математиков в мире были способны понять гениальность Аристотеля, который «пользовался троичной логикой, и благодаря этому у него не было логически неразрешимых задач»; и он пишет, что «один из них – автор “Алисы в стране чудес” Льюис Кэрролл»; среди других Пройдаков в первую очередь отмечает российского ученого Н.П. Брусенцова. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
344
1. Истинная наука и логика Аристотеля (Отца логики) – в мире современной «классической» логики и математики Внимательное изучение трудов Аристотеля приводит к неожиданному выводу: переводчики (а вслед за ними, и последующие толкователи) исказили смысл логики Аристотеля, приписав ему авторство придуманного стоиком Хризиппом «закона исключенного третьего» и двузначной логики. Аутентичная логика Аристотеля Трехзначна, так как Аристотель утверждал не два, но три статуса истинности высказываний (подробно этот вопрос изучается в 5 разделе данного исследования). Многие отечественные исследователи истории философии отмечали фальсификацию Аристотеля, начавшуюся в Средние века и продолжавшуюся в Новое время. По мнению А.И. Герцена, «Восстание против Аристотеля было началом самобытности нового мышления. Не надобно забывать, что Аристотель средних веков не был настоящий Аристотель, а переложенный на католические нравы; это был Аристотель с тонзурой. От него, канонизированного язычника, равно отреклись Декарт и Бэкон» [Герцен, 1984, с. 226]. В 1903 году русский ученый Е.А. Бобров, во вступительной лекции в качестве профессора Варшавского университета, названной им «О преподавании философии в университете», высказал мысль о том, что в университетах до сих пор «преподавался не истинный, а искаженный Аристотель» [Серебряков, 2012, с. 128]. Для исправления этого ненормального положения Бобров предложил следующие принципы преподавания аристотелевой логики: «… выставить на вид ее здоровую основу и правильную тенденцию – связь с эмпирическим познанием фактов природы, жизни и истории, <…> не только отдавать важное место сообщению историкофилософских данных, но и тех наук, которые близко соприкасаются с наукою логики, а именно гносеологии и психологии» [Серебряков, 2012, с. 128–129]. Также и авторы данного исследования, в изучении научных Триадологических достижений Питирима Сорокина5, обнаруживают, что современные ученые (включая и самого П.А. Сорокина) не проводят в настоящем различий в отношении «систем Платона и Аристотеля» и, как правило, утверждают о единой «аристотелевско-томистской традиции». Тем не менее, исключительно важно прояснить, что если отцы Церкви именовали Платона как «Божественный Платон», а также называли его «первым христианином до Христа», то Аристотель, напротив, является очевидным язычником, точнее – языческим натуралистом, или, философом-натуралистом, или просто натуралистом (но, во всех отношениях – категорически и не материалистом, и не предшественником теологических учений)» [Хруцкий, 2017, с. 63].
5
См.: Хруцкий К.С. О современном значении Интегрализма: К вопросу о реабилитации Триадологического подхода в динамической циклической теории П.А. Сорокина // Гуманитарий: актуальные проблемы науки и образования. 2017. № 1 (37). С. 56–71. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
345
Как заключает А.В. Гулыга, «после того как фальсифицированный Аристотель стараниями Фомы Аквинского превратился в знамя христианской ортодоксии, оппозиционные учения все чаще стали апеллировать к неоплатоникам» [Гулыга, 1975, с. 7]. По мнению В.В. Лункевича, «они [схоласты – Авт.] любили ссылаться на Аристотеля, чтоб показать свою ученость и будто бы полное согласие между учением великого грека и их собственной ложной наукой. Но это был не подлинный, а поддельный, приспособленный к интересам церкви [католической. – Авт.], фальсифицированный Аристотель. Подлинного Аристотеля, Аристотелянатуралиста, Аристотеля-ученого, высказавшего немало высокоценных материалистических6 взглядов, они не знали, да и не могли знать [Лункевич, 1962, с. 4]. Ценные мысли в этом русле высказывает российский аристотелевед М.Н. Варламова, прежде всего отмечая фундаментальный принцип «сосуществования противоположностей» в теоретических построениях Аристотеля: Разбирая определение движения, Аристотель различает в движении движимое как то, в чем движение есть (подлежащее), и движущее как причину «то, откуда начало движения». В соответствии с этим разделением он дает еще одно определение движения: «энтелехия движимого, [осуществляемая] под двигающим». [Аристотель, Phys. 202a14]. Таким образом, движение есть из двух разных сущих, одно – движимое, в котором есть движение, и иное – движущее, под воздействием которого есть движение. Движимое и движущее имеют две разных способности, а именно, способность действовать/творить и способность претерпевать, но совершают одно движение, и потому имеют одну деятельность [Аристотель, Phys. 202b5–10]: действующее, поскольку оно может действовать, действует в подвижном, поскольку последнее может претерпевать. Иначе говоря, движение – это действенность двух способностей: способности одного сущего двигать, например, учить или строить, и иного сущего двигаться определенным образом, например, обучаться или быть в основании стены [Варламова, 2012, с.272].
Следует также отметить, что современные католические теологинеотомисты, продолжая считать себя последователями Фомы Аквинского, – фактически признали для себя аналогичную позицию, утверждая, что Церковь не может и не должна навязывать никакой определённой научной концепции или картины мира – в результате, в настоящем, это признано Ватиканом областью свободного исследования, а не догматики. В то же время, 6
Здесь следует отметить, что сам автор (В.В. Лункевич) высказывает незнание «подлинного Аристотеля», т.к. Стагирит никогда не являлся материалистом, но всегда представляет собой собственно истинного Натуралиста (и Органициста). Подробнее, см. раздел 5 данной работы. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
346
большинство западных ученых никак не оспаривает, но полностью поддерживает приоритетность двузначной логики (повсеместно признаваемой как «классической»), и, которая, безусловно, господствует в современном научном мире. В результате, в этой ситуации, все альтернативные варианты, как правило, учеными относятся к логике «полутонов», или же альтернативные логики признаются принадлежностью исключительно восточных учений – даосизма, индуизма и буддизма [Капра, 2008]. При этом принято ссылаться на цитату из Евангелия от Матфея (гл. 5, ст. 37): «да-да, нет-нет, а что сверх того, то от лукавого». Но из контекста этого изречения Христа, видно, что оно направлено совсем не против «модальных и вероятностных оценок», и не имеет никакого отношения к «закону исключенного третьего», а относится к совершенно другой теме – о запрете клятв. Отдельное внимание следует уделить в отношении логик, отменяющих закон исключенного третьего (например, как это имеется у логики квантовой механики, или интуиционистской и конструктивной логик). Важно сразу отметить, что здесь современные математики стоят на позиции отрицания бытийного статуса математических объектов, но, в их представлении – это лишь произвольные построения рассудка, подобные правилам игры в шахматы или шашки [Кудрин, 2015]. Другими словами, равным (с остальными) образом уверовав и сделав Аристотеля автором «закона исключённого третьего» – они предприняли попытку по-своему избавиться от этого закона, но их усилия привели лишь к отрыву математики от логики (ошибочно принимаемой ими за Аристотелевскую). Вместо возвращения к истинной логике Аристотеля, они построили искусственную «интуиционистскую» логику, ещё более бесплодную, чем «общепринятая» классическая логика. Существенно, что построения интуиционистов (и «ответвившихся» от них конструктивистов) вызвали в 1930-х годах резкую критику А.Ф. Лосева. Лосев был убежден, что эта «иллюзорная математика», доведенная до крайних пределов иллюзорности в интуиционистской модели Брауэра, представляет собой спекулятивную конструкцию, отражающую не реальность, а мир порожденных ею самой иллюзорных умственных конструкций [Лосев, 2013]. Конечно же, изучение фундаментальных оснований логики предполагает обсуждение широкого круга вопросов и изучение альтернативных позиций, в первую очередь, как полагает наш коллега проф. А.И. Орлов, – в отношении различных вариантов нечеткой (многозначной) логики. Причем, как он подчеркивает – логические исследования составляют большой пласт в мировой науке, включая и достижения Мехмата МГУ им. М.В. Ломоносова. Безусловно, все это – важный вопрос, который потребует отдельной темы и большого времени для своей реализации. Пока же, мы считаем своей необходимой задачей выдвижение и ясную характеристику оснований, содержания и перспектив в развитии Трехзначной логики Н.П. Брусенцова как самостоятельного и существенного направления в современных логических исследованиях.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
347
2. Троичный компьютер «Сетунь» – пример практической реализации Н.П. Брусенцовым аутентичной Аристотелевской логики Николай Петрович Брусенцов родился 7 февраля 1925 года в Каменском (с 1936 по 2016 город назывался Днепродзержинском). В 1941 году семья Брусенцовых была эвакуирована в Оренбург. В феврале 1943 года Н.П. Брусенцов был призван в армию и отправлен в Свердловск на курсы радистов, а затем – на фронт. 9 мая 1945 Брусенцов встретил под Кенигсбергом. В 1948 году, окончив школу рабочей молодежи, он поступил на радиотехнический факультет Московского энергетического института. Здесь его дипломным проектом стал расчет таблиц дифракции на эллиптическом цилиндре. Впоследствии эти таблицы получили известность как таблицы Брусенцова. В 1953 году Н.П. Брусенцов был направлен на работу в Специальное конструкторское бюро при МГУ. Вскоре, по предложению Сергея Львовича Соболева, заведующего кафедрой вычислительной математики мехмата МГУ, молодой ученый был переведен на мехмат, в специальную проблемную лабораторию только что созданного вычислительного центра. Перед ним и его коллегами, первыми университетскими программистами, была поставлена задача – разработать «малогабаритную, надежную, простую и недорогую ЭВМ, пригодную для использования в учебных заведениях». 23 апреля 1956 года руководителем разработки был назначен именно Н.П. Брусенцов. Вначале предполагалось создать машину с двоичным представлением данных, но молодой ученый быстро обнаружил необходимое значение и приступил к глубокому и тщательному изучению трудов Аристотеля (для этого, прежде всего, вооружившись знанием греческого языка и получив прямой доступ к трудам Стагирита в их подлиннике). В результате, настойчивые научные поиски привели Брусенцова к открытию – осознанию необходимости производства троичной ЭВМ! Вскоре эта задача было претворена в жизнь, а сам создатель троичной машины впоследствии отмечал, что: «Троичные устройства получаются существенно более быстрыми и структурно более простыми, чем двоичные устройства, реализованные на тех же элементах» [Брусенцов, 1965]. В концептуальном же плане, инженерисследователь пришёл к убеждению (на доказательной основе), что основанная на догматическом «законе исключённого третьего» общепринятая двузначная логика несовместима со здравым смыслом и препятствует становлению творческого интеллекта. «Логике надлежит быть трехзначной, а компьютерам – троичными» [Брусенцов, 2003]. Замысел ученого поддержал С.Л. Соболев. Штат проблемной лаборатории был увеличен до 20 человек. Был изготовлен опытный образец машины, использовавшийся затем в МГУ в течение 15 лет. Машина получила название «Сетунь», по имени речки, протекавшей недалеко от университета. «На "Сетуни" решались задачи математического моделирования в физике и химии, оптимизации управления производством, краткосрочных прогнозов погоды, конструкторских расчетов, компьютерного обучения, обработки экспериментальных данных и т.д.» [Брусенцов, 1984]. Только появившись,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
348
машина сразу вызвала международный интерес, и во Внешторг поступили заявки на ее приобретение из Чехословакии и ряда других зарубежных стран. Но ни одна из этих заявок не была удовлетворена. Экспериментальный образец машины, безотказно проработавший 17 лет, был разрезан на куски и выброшен на свалку. К сожалению, ни сам Брусенцов, ни кто-нибудь другой, писавший о машине «Сетунь», не пояснил конкретно, кто именно принял решение о прекращении работы, а затем – и об уничтожении машины. О возможных причинах прекращения проекта можно узнать из содержательной статьи Б.Н. Малиновского7. В другом источнике обнаруживается, что: На межведомственных испытаниях 1960 года машину признали пригодной для массового использования в КБ, лабораториях и вузах, последовало распоряжение о серийном выпуске «Сетуни» на Казанском заводе математических машин. С 1961 по 1965 год было построено 50 экземпляров, которые работали по всей стране. Затем производство свернули. Почему перестали выпускать «Сетунь», если она успешно использовалась всюду от Калининграда до Якутска? Одна из возможных причин в том, что компьютер оказался слишком дешевым в производстве и потому невыгодным для завода. Другая причина – косность бюрократических структур, противодействие ощущалось на каждом из этапов8.
В 1961–1968 годах Н.П. Брусенцов, совместно с Е.А. Жоголевым, разработал усовершенствованный вариант машины, не имеющей аналогов в истории вычислительной техники. Действующий образец машины, выпуск которой был намечен на 1970 год, впоследствии получил название «Сетунь70» [Брусенцов, Рамиль Альварес Хосе, 2006]. После создания машины «Сетунь-70» лаборатория Н.П. Брусенцова была выдворена из ВЦ МГУ на чердак студенческого общежития. Там, на чердаке, сотрудники лаборатории создали, на основе машины «Сетунь-70» систему обучения с помощью компьютера, получившую название «Наставник». Николай Петрович Брусенцов скончался 4 декабря 2014 года, оставив после себя огромное (эволюционного значения) наследие, имеющее неоценимое теоретическое и научно-практическое значение, как в отношении концептуальной разработки вопросов Трехзначной логики и Троичной информатики, так и в плане прояснения и всемерной реабилитации действительного значения Аристотелевской логики (существующей в целом на основаниях всей науки и философии Стагирита).
Малиновский Б.Н. Николай Петрович Брусенцов. Интернет-публикация: http://ithistory.ru/images/7/7a/NPBrusentsov_Malinovski.pdf 8 Данная информация, со ссылкой на журнал «Популярная механика», 2015, №9 (155), взята с сайта: https://www.popmech.ru/technologies/11918-troichnyy-kompyuter-da-net-mozhet-bytlogika/. 7
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
349
Идеи Брусенцова получили дальнейшее развитие в работах А.Н. Стахова. В статье “Brousentsov’s Ternary Principle, Bergman’s Number System and Ternary Mirror-symmetrical Arithmetic” и последующих публикациях на сайте «Академии Тринитаризма он выдвигает концепцию троичной зеркальносимметричной системы счисления, которая может стать основой создания новых самоконтролирующихся компьютеров, основанных на «троичном принципе Брусенцова» [Stakhov, 2002; Стахов, 2005]. 3. Анализ научных трудов Н.П. Брусенцова, опирающихся (на) и изучающих истинную науку и логику Аристотеля В основе развития своих логических и математических исследований, Н.П. Брусенцов полагал строгое следование основным принципам Аристотелевской науки и философии. Мы отчетливо видим это в его книге «Искусство достоверного рассуждения. Неформальная реконструкция аристотелевой силлогистики и булевой математики мысли». Здесь Брусенцов исследует и доказывает непротиворечивость и реальность силлогистики Стагирита, что позволяет строго и единообразно выразить последнюю на языке алгебры [Брусенцов, 1978]. Ученый отмечает, что термины-буквы встречаются уже в трудах «Органона» Аристотеля, и поэтому мы с полным правом можем считать его основателем не только силлогистики, но и алгебры, в самом широком и абсолютном смысле этого термина. Кстати, в отношении алгебры Брусенцов высказывался, что этот раздел математики является «наиболее адекватным и безупречным инструментом исследования и вообще познания» [Брусенцов, 1998]; и что у Аристотеля этот инструмент уже обладает «такими важными достоинствами, как конструктивность и развиваемость: попарно взаимосвязанные термины составляют посылку, попарно совмещенные посылки положены в основание силлогизма» [Ibidum]. Автор убедительно показывает, что Аристотель не имеет никакого отношения к так называемой «традиционной логике», к которой его приписали последующие «толкователи», в полной мере извратив ценные идеи его корпуса «Органон». Далее Н.П. Брусенцов затрагивает тему универсальной характеристики Лейбница, называя её «прекрасной идеей» [Лейбниц, 1984, c. 494–570; Брусенцов, 1978, c. 123]. По убеждению Брусенцова, современные формалисты извратили смысл идеи Лейбница, придав введённому им термину «исчисление» (calculi) тот узкий смысл, «который оно приобрело в математической логике в связи c аксиоматическими построениями, действительно бесперспективными» [Ibidum]. Но замысел Лейбница, в известной мере, был осуществлен Джоном Булем в «Законах мысли», где Лейбницево «давайте посчитаем» [Лейбниц, 1984, c. 497] обернулось решением логических уравнений. По мнению Брусенцова, «простейшими элементами мышления должны быть не буквы-термины, как это обычно полагают, а базисные логические связки, комбинациями которых порождаются все дальнейшие взаимосвязи, возможности конструирования которых безграничны» [Брусенцов, 1978, c. 124; Лейбниц, 1984, c. 561]. По
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
350
словам Брусенцова, «лейбницева универсальная характеристика в принципе не что иное, как наиболее всеобъемлющее обобщение силлогистики, да и всякой другой последовательной логической системы… Базисные связки булевой алгебры идеально подходят для включения их в алфавит универсальной характеристики, а сама булева алгебра может служить образцом… первой ее ступени» [Брусенцов, 1978, c. 125]. В подтверждение своих выводов, Брусенцов приводит следующие слова Лейбница: … никто, однако, не попытался создать язык, или характеристику (characteristix), в которой одновременно содержалось бы искусство открытия и искусство суждения, т. е. знаки, или характеры которой представляли бы собой то же, что арифметические знаки представляют в отношении чисел, а алгебраические – в отношении абстрактно взятых величин» [Лейбниц, 1984, с. 412–413].
В предельно сжатой форме, итоговые тезисы книги Брусенцова находят свое выражение в более поздней публикации, озаглавленной как «От Аристотеля до компьютеров»: Общепринятая ныне наука об интеллекте – Логика (будь то традиционная либо воплощаемая в компьютерах математическая) – существенно двухзначна. Заключения в ней исчерпываются дискретной двоицей – «да», «нет», а иные модальности аксиоматически отсечены «законом исключенного третьего». Такая логика предельно проста концептуально и технически, поэтому она безраздельно воцарилась в мире компьютеров, «благоустроив» его на свой лад, не соответствующий тому, как устроен и функционирует мир природный. По недоразумению отцом двухзначной логики провозглашен Аристотель, авторитет которого невольно послужил упрочению принципа исключенного третьего и основанной на нем формальной системы умозаключений. Однако тщетными оказываются бесчисленные попытки отображения в этой «фундаментальной» системе силлогистики Аристотеля, что и не может быть иначе, потому что силлогистика представляет собой трехзначную диалектическую логику, не совместимую с исключением третьего. Ведь в качестве третьего исключают привходящее, среднее-промежуточное между «да» и «нет», придающее логике живой, адекватный реальности характер [Брусенцов, 2002].
В ряде публикаций, размещенных, в основном, на сайте «Виртуальный компьютерный музей»9, Брусенцов рассказывает о своём понимании трехзначной логики Аристотеля и о применении этой логики при создании им троичного компьютера. В двух работах, написанных в соавторстве с А.Ю. Деркачом [Брусенцов и Деркач, 2000, 2001], доказывается не только 9
См.: http://www.computer-museum.ru/histussr/trilog0.htm BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
351
трехзначность аутентичной логики Аристотеля, но и проводится различие между трехзначной логикой и так называемой «нечеткой логикой»: в трехзначной логике используется не «сколько угодно значений истинности», как в нечеткой логике, а конкретно «промежуточное незавершенное третье», называемое Аристотелем κατα συμβεβηκος10. Брусенцов объясняет: Действительно, в силлогистике заключение о необходимой присущности термина x термину z возможно только из посылок, выражающих также необходимые взаимосвязи терминов x с y и y с z, т. е. только из общеутвердительных либо общеотрицательных суждений, в которых термины дискретны и двухзначны, как в булевой алгебре. Однако отношение присущности у Аристотеля трехзначно: общеутвердительное суждение, выражающее присущность, контрарно общеотрицательному (суждению антиприсущности), совместное же отрицание обоих (не-присущность и не-антиприсущность) составляет третье, промежуточное-привходящее» [Брусенцов и Деркач, 2001].
В свою очередь, важно отметить суждение Аристотеля: О привходящем, о том, что есть не само по себе, согласно тому, как было определено то, что есть само по себе, нет доказывающего знания, так как заключение о нем нельзя доказать с необходимостью, поскольку привходящее (в том смысле, в каком я говорю о привходящем) может и не быть присущим. Но можно было, пожалуй, выразить недоумение, зачем вообще нужно спрашивать об этом, раз заключение не необходимо, ибо не имеет никакого значения, если кто-либо, поставив вопрос о первом попавшемся, затем выводит заключение. Однако ставить вопросы следует не так, чтобы заключение было необходимым через [посылки, данные в виде] вопросов, а так, чтобы его необходимо признали, если признают эти [посылки], и притом как нечто истинное, если эти [посылки] истинны. [Аристотель, Вторая аналитика, 75а18-27].
По словам авторов, это положение Аристотеля «последующими логиками было воспринято со свойственной им категоричностью: они устранили привходящее вместе с диалектикой из своей непогрешимой науки и приняли закон, исключающий какое бы то ни было третье» [Брусенцов и Деркач, 2001]. Причем, правомерность такой перестройки была обоснована ссылками на Аристотелевы же трактаты, напрочь игнорируя занимающие в них едва ли не главное место рассуждения о привходящем. В результате, как заключают авторы, «наука о методе, в которой Аристотель усматривал начало всех наук, выродилась в практически бесполезную, несовместимую со здравым смыслом и с учением самого Аристотеля схоластику» [ibidum].
10
Подробнее об этом, см. раздел 5 данного исследования. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
352
Работа Брусенцова «Блуждание в трех соснах. Приключения диалектики в информатике» [2001] затрагивает современные попытки ученых избавиться от «закона исключенного третьего», в том числе предпринятые Яном Лукасевичем. Однако данное исследование выясняет, что все эти попытки оказались неудачными, поскольку они не смогли выявить «трехзначность аристотелевой силлогистики», в которой этот закон уже преодолён. На самом деле, Лукасевич ломится в открытую дверь, повествуя в своей лекции 1918 года о «принуждении», которое якобы «началось с момента возникновения логики Аристотеля и геометрии Евклида»: Я доказывал, что кроме истинных и ложных предложений существуют возможные предложения, которым соответствует объективная возможность как нечто третье наряду с бытием и небытием. Так возникла система трехзначной логики, которую я подробно разработал прошлым летом. Эта система сама по себе так же связна и последовательна, как и логика Аристотеля, а богатством законов и формул намного ее превышает [Лукасевич, 2006].
Таким образом, Лукасевич не заметил, что возможные предложения, имплицитно предполагающие временное измерение, уже содержатся у Аристотеля, в виде суждений о будущих возможных событиях, обретающих свой актуальный статус лишь после их осуществления. Критику Лукасевича Брусенцов продолжил в статье «Отчего математическая логика несодержательна»: Формальное конструирование Яном Лукасевичем трехзначной и четырехзначной логик, а также предложенные затем варианты трехзначных импликаций Гейтинга, Бочвара, Клини и др. проблемы необходимого следования так и не решили. Причина, по-видимому, в том, что никто не отважился нарушить неявно учрежденный стоиками, наряду с законом исключенного третьего, принцип бессодержательности формальной логики. В противоположность Аристотелю, который исследовал взаимосвязи обозначенных терминами особенностей реальных вещей, стоики сделали объектом логики беспредметные “высказывания”, для которых допустимы два значения “истинности" модальности) – “истина” и “ложь”. Заумность и нелепость подобной логики беспощадно разоблачены А.Ф. Лосевым в его полемических [Так у Брусенцова. – Авт.] заметках [Лосев, 2003] об «Основах теоретической логики» Д. Гильберта и В. Аккермана [Брусенцов, 2006, с. 228–234].
В статье «Реанимация аристотелевой силлогистики» Брусенцов утверждает ценнейший вывод (краеугольное положение): …льюисова строгая импликация V′xy′ обретает необходимого Аристотелева следования при
характер наличии
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
353
сосуществования противоположностей x, x′ и y, y′. Именно этот диалектический постулат Гераклита-Аристотеля VxVx′VyVy′ находится в основе силлогистики. <…> Но беда в том, что неверно определено отношение Axy – ему не присуща контрапозитивность Аристотелева содержательного следования. Чтобы логика была здравой, непарадоксальной, необходимо принять Axy ≡ +−0+ ≡ Ay′x′, Ixy ≡ +00+ ≡ Ix′y′, т.е. соблюсти принцип сосуществования противоположностей. Однако тщетными оказываются бесчисленные попытки отображения в этой «фундаментальной» системе силлогистики Аристотеля, что и не может быть иначе, потому что силлогистика представляет собой трехзначную диалектическую логику, не совместимую с исключением третьего [Брусенцов, 2005].
В работе «Неадекватность двоичной информатики», впервые в истории мировой информатики, вводится фундаментальное понятие «тритов», вместо принятой в двоичной информатике «битов»: «В троичном компьютере с +, 0, − значениями тритов удобнее сопоставлять невозможности “−”, необходимости “+”, а собственно возможности “0”, условившись умалчивать возможные, но не необходимые (собственно возможные, нулевые) члены. При этом следование будет представлено подмножеством {xy, − xy′, x′y′} и характеристической функцией xy ∨ − xy′∨ x′y′, кодируемыми четырехтритным кодом (четырехтритной ДК-шкалой) +−0+» [Брусенцов, 2005].
В работе «Исчерпывающее решение “неодолимой” проблемы парадоксов» осуществляется анализ так называемой «проблемы парадоксов», возникшей в результате введения в повсеместное употребление двузначной логики (вопреки основаниям диалектической трёхзначности в силлогистике Аристотеля). Ученый заключает: «Согласно двухзначной импликации из несуществующего следует всё, что угодно, а необходимо существующее следует из чего угодно. Это явно несовместимо с интуитивным пониманием следования, со здравым смыслом» [Брусенцов, 2008]. Единственно удачным примером преодоления парадоксов, по убеждению Н.П. Брусенцова, является, уже в новое время, «Символическая логика» Льюиса Кэрролла [Кэрролл, 1973], в которой отсутствует порождающий эти парадоксы закон исключенного третьего. Существенным образом, Брусенцов приходит к заключению, что диалектическая логика представляет собой «не тождество и не единство, а сосуществование противоположностей, не конъюнкция, а исключающая дизъюнкция их. Сама суть противоположностей – сосуществование несовместимых, отвергающее исключение третьего» [Брусенцов, 2008].
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
354
4. Актуализация потенциального бытия по Аристотелю и квантовые компьютеры Особый интерес представляют попытки сопряжения современных знаний квантовой теории и рационального знания из теории Аристотеля о переходе потенциально сущего в актуальный процесс. По заключению А.Ю. Севальникова, различие классической механики и квантовой проявляется в различии их объектов: «В классике – это налично существующее состояние, в квантовом случае – это объект возникающий, становящийся, объект, принципиально изменяющий свое состояние» [Севальников, 2003]. Более того, как отмечает автор – употребление понятия «объект» не является полностью правомерным, т.к. мы имеем скорее актуализацию потенциального бытия, причем сам этот акт принципиально не описывается аппаратом квантовой механики. Редукция волновой функции – всегда есть разрыв, скачок в состоянии. Севальников отмечает важный момент – Гейзенберг был одним из первых, кто стал утверждать: «квантовая механика возвращает нас к аристотелевскому понятию бытия в возможности» [Севальников, 2003]. Такая точка зрения в квантовой теории возвращает нас к двухмодусной онтологической картине, где есть модус бытия в возможности и модус бытия действительного, т.е. мир осуществившегося. Гейзенберг не развил последовательным образом этих идей. Это было осуществлено чуть позднее В.А. Фоком. Введенные им понятия «потенциальной возможности» и «осуществившегося» очень близки к аристотелевским понятиям «бытие в возможности» и «бытие в стадии завершения» [Ibidum]. В целом, естественным образом возникает следующее предложение: Поскольку квантовые компьютеры являются троичными по определению, то может оказаться уместным использовать в описании принципов их работы не ставший уже привычным термин «кубит», но употребить термин «кутрит», то есть «квантовый трит», − и таким образом применить к квантовой реальности термин, который был введен в сферу логики и информатики Н.П. Брусенцовым. Тем не менее, до сих пор, почти все разработчики квантовых компьютеров продолжают использовать термин «кубит». Пожалуй, единственное исключение являет собой группа исследователей, возглавляемая Б.П. Ланьоном из Квинслендского университета в Австралии, где была предложена методика ускоренного расширения квантовых компьютеров с использованием в троичных вычислениях термина «кутрит». На страницах нашего журнала уже высказывалась мысль о том, что память не только человека, но и любого живого существа, обладающего хотя бы одним нейроном, организована на основе квантовой корреляции [Кудрин, 2016]. При этом запоминаемая информация никогда не убывает, но непрерывно «прирастает» (пользуясь выражением Н.В. Бугаева). Это приращение может быть адекватно математически выражено гилетическим числом [Кудрин, 2016]. В этом свете перспектива реабилитации трехзначной аутентичной логики Аристотеля, истинный смысл которой прояснен
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
355
Брусенцовым и его единомышленниками, и ее объединение (на основе гилетической математики) с новейшими квантовыми технологиями – все это сулит реальные возможности для создания троичного квантового компьютера, принципы работы которого будут в целом соответствовать таковым, что свойственны естественному человеческому разуму (интеллекту – νους – Нус11). 5. “Κατα συμβεβηκος” («привходящее») Трехзначной логики Аристотеля
–
как
основной
элемент
5.1. Два вида причинного действия – “κατα φυσιν” («по природе») и “κατα συμβεβηκος” («по обстоятельству») – в учении Аристотеля, и проблема его современных переводов В отношении к характеристике основных свойств природных вещей (субъектов), Аристотель, прежде всего, утверждает их движение (способность к изменениям); и что это связано с наличием гилетических оснований: «определение ни одной из них (природной вещи. – Авт.) невозможно, если не принимать во внимание движение; они (вещи. – Авт.) всегда имеют материю (ύλη12» (Метафизика, 1026а). Именно гилетического свойства субстанции субъекта определяют его способность к самодвижению и изменению (не только перемещениям, но и росту и развитию)13. В свою очередь, в оригинальном значении, термин «привходящий» соответствует Аристотелевскому «συμβεβηκος», точнее – Аристотель использовал «κατα συμβεβηκος»14. Важно отметить, что греческое понятие νους (Нус, с греч. – разум, ум, интеллект) является одной из основных категорий античной философии, и служит обобщению всех Ноэтических – смысловых и интеллектуальных закономерностей, реализуемых в естественной благополучной эволюции космоса и онтогенетическом цикле, и жизненном пути человека. 12 Однако, перевод Аристотелевского ὑλή как «материя» (в современном значении этого термина) – автоматически означает, что смысл сказанного Аристотелем полностью извращается и становится недоступным пониманию. 13 Принципиальным образом, Аристотелевские понятия субъекта (υποκείμενον – hypokeimenon, англ. Subject) и его субстанции (сущность – греч. Ουσία; лат. Substantia; англ. Substance) означает не «материю» как твёрдость, вещество и плотность, что выражает механическое взаимодействие материальных тел; но, именно (у Аристотеля) – ту индивидуальную сущность у субъекта реального мира, которая неизменна в постоянных процессах изменения (развития) этого субъекта; и которая как раз реализует присущую (внутреннюю) способность гилетических субъектов к реализации постоянного изменения (роста, развития) и целедвижимым взаимодействиям. Кстати, русскоязычная статья в Википедии по «hypokeimenon», до сих пор отсутствует. 14 Существенно, как это отмечает F.E. Peters, в своей книге “Greek Philosophical Terms. A Historical Lexicon”, в отношении к достижениям Аристотеля (в своей “Preliminary note” к книге), что сложносоставное понятие «κατα συμβεβηκος» было введено в рациональное (научное) мышление именно Аристотелем; и что, в целом, в трудах Аристотеля: “The combinatory powers of the language are tapped to describe the new complexities (hypostasis, hypokeimenon, symbebekos, entelecheia)” (p. xi). По мнению греческих коллег, термин «συμβεβηκός» является субстантивацией совершенного пассивного причастия глагола «συμβαίνω» (1-е лицо: «I (= Ego) συμβαίνω»); συμβαίνω означает «я иду вместе с чем-то»; 11
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
356
Существенно, что «κατα» переводится15 на русский язык как «по» («согласно с»), тогда как в англоязычном переводе имеет значения “at”, “on”, “per”, “versus” и “against” (т.е. – «в», «на», «через», и два значения «против»). Именно так (используя предлог κατα, применительно к его характеристике «природы»), в начале 1 главы Второй книги своей Физики, Аристотель утверждает и объясняет, что все изменения (движения) природных вещей (субъектов, тел, предметов) происходят не по причине присутствия в их составе материальных частиц (частей), но как раз по причине их построения из гилетических субъектов, т.е. – именно «происходит по природе и согласно с природой (κατα φυσιν). [193a2-3]»: Итак, природа есть то, что мы сказали. Природой обладают в себе все [предметы], которые имеют указанное начало. И все такие [предметы] – сущности. Ибо каждый из них есть какойто субстрат (υποκειμενον – hypokeimenon16, subject. – Авт.), а в субстрате всегда имеется природа. Согласно с природой (κατα φυσιν) [ведут себя] и эти [предметы], и все, что присуще им само по себе, например огню нестись вверх; это ведь не есть природа и не заключает в себе природы, а происходит по природе и согласно с природой (192b32-35 – 193a1-3).
Именно следуя этому фундаментальному принципу и существует (по Аристотелю) реальный природный мир, основным свойством которого является постоянное присущее (целедвижимое, с действующими причинными силами Изнутри) – самодвижение гилетических субъектов (элементов природного мира), определяющих его фундаментальную самоизменяемость и постоянное актуальное изменение (развитие). Стагирит объясняет в своей Физике: Из существующих [предметов] одни существуют по природе, другие – в силу иных причин. Животные и части их, растения и простые тела, как-то: земля, огонь, воздух, вода – эти и подобные им, говорим мы, существуют по природе. Все упомянутое очевидно отличается от того, что образовано не природой: ведь все существующее по природе имеет в самом себе начало движения и покоя, будь то в отношении места, увеличения и уменьшения или качественного изменения. А ложе, плащ и прочие [предметы] подобного рода, поскольку они соответствуют своим наименованиям и образованы
оно состоит из συν (syn-, “with”, «с») + βαίνω (baínō, “I am going”, «я иду»). Действительное значение «συμβεβηκός» заключается в том, что подходящая возможность (удобный случай) объединяется с чем-то существенным (например, достижением необходимой цели) для данного субъекта. 15 Например, используя переводчик – https://translate.google.com/ 16 Оригинальные термины (для данного исследования) используются из текстов Аристотеля, опубликованных в серии переводов его трудов, которые были выполнены Loeb Classical Library. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
357
искусственно, не имеют никакого врожденного стремления к изменению... (192b8-17).
Следующим краеугольным основанием – для объяснения существующего постоянного (целеоорганизованного и эффективного) изменения и развития реального (гилетического) мира – является то, что в роли причинного фактора (самодвижения и построения всеобщей организованности) выступают не только Внутренние причинные силы, но, на равных условиях – и Внешние причины (но присущие – Внутренние – для естественной среды обитания субъекта, его τόπος – «естественного места»), которые именуются Аристотелем как “κατα συμβεβηκος” («привходящее обстоятельство», или «по обстоятельству»). В этом месте Физики, он указывает на эти разные самостоятельные причины: … – так как природа есть некое начало и причина движения и покоя для того, чему она присуща первично, сама по себе, а не по [случайному] («случайному» – это комментарий переводчика, но не выражение Аристотеля. – Авт.) совпадению (κατα συμβεβηκος) [192b20-23].
Кстати, используя современные переводчики, мы не получаем перевода «κατα συμβεβηκος» на русский язык, в то время как англоязычная трансляция указывает на значение “incidental”. В свою очередь, перевод “incidental” на русский язык17 дает широкий спектр (включая взаимоисключающие) значений: несущественный; побочный; свойственный; присущий; попутный; случайный; непрофилирующий; эпизодический; характерный; сопутствующий; вытекающий из чего-либо; неожиданный; неосновной; несистематический; связанный с чем-либо; несвойственный; вытекающий; связанный; и мн. др. (см. “incidental” на multitran.ru). В любом случае, мы видим, что термин «случайный» является здесь далеко не основным термином. Тем не менее, англоязычные комментаторы и переводчики Аристотеля посчитали, что именно термин «случайный» является основным и главным в отношении к переводу Аристотелевского «κατα συμβεβηκος». В том числе, Anthony Preus определяет в своем «Historical Dictionary of Ancient Greek Philosophy» (2007), что symbebekos имеет значение «случайный» – “accident”, происходящее от латинского эквивалента symbebekos. Он заключает, что «в контексте причинноследственных объяснений вещей некоторые события или некоторые описания событий описываются как kata symbebekos или «случайные» (accidental) [Preus, 2007, p. 33]. В целом, перевод “accidental” конкретен: это «случайный элемент; несущественная черта; случайность; и: случайный; неожиданный; второстепенный; несущественный; стихийный; аварийный, побочный; инородный; непреднамеренный; и т.п.» (см. multitran.ru). Тем более поразительно, что автор (Anthony Preus) здесь же отмечает (на с. 33), что 17
Например, используя: https://www.multitran.ru/ BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
358
Аристотель, во Второй книге Физики, «выделяет класс «случайных» событий, которые относит к «удаче» (tyche) – как к более крупному относимому классу»18. Другое, здесь же, не менее поразительное замечание (которое также упоминается автором мимоходом), это то, что «в Физике II Аристотель выделяет класс «случайных» событий, которые он относит «удаче» (tyche) и более крупному классу, который он приписывает to automaton, и который мы можем перевести как «автоматический» или просто «шанс».19 Таким образом, Preus сам того не замечает, но, своими замечаниями – он полностью опровергает свой (основной) перевод Аристотелевского symbebekos как «случайного» (accidental), поскольку любой «автомат» самостоятельно (само-стоятельно – т.е. и автономно, и на собственном основании) выполняет некоторые действия, к тому же “chance” (в переводе) также резко отличается от “accidental”, имея значения: «случайность; удобный случай; возможность; счастливый случай; удача; счастье; шанс; вероятность; риск; билет вещевой лотереи (часто благотворительной); судьба; превратности судьбы; повод; неожиданность». К тому же, что следует отметить – “accidence” (в отличие от “accident”) также имеет принципиально отличные значения: «начатки; основы предмета; элементы; основа предмета; элементы предмета; аварийность; морфология; основы». Сразу вспоминается определение Аристотелем symbebekos в Метафизике: «Привходящим, или случайным, называется то, что чему-то присуще и о чем может быть правильно сказано, но присуще не по необходимости и не большой частью, как, например, если кто, копая яму для растения, нашел клад.» (1025a14-17). Важно отметить, соотносясь с оригинальным текстом (Συμβεβηκος λεγεται ο υπαρχει μεν τινι και αληθες ειπειν…), что переводчик навязывает нам собственное суждение (интерпретацию), но у самого Аристотеля нет уточнения («или случайным»), и правильным остается только перевод, что «symbebekos называется то, что чему-то присуще и о чем может быть правильно сказано…». Существенной также является приводимая здесь Стагиритом аналогия, что symbebekos означает, используя пример – как если бы человек (неожиданно, в ходе несущественного действия, например, работая в саду), но обнаруживает клад, который, конечно же, далее обусловит его успешное достижение необходимых и существенных целей. В любом случае, как мы видим – symbebekos (привходящее) является тем, что «чему-то присуще и о чем может быть правильно сказано»; по крайней мере, symbebekos ни в коей мере не принадлежит категории «случайного» (из семантического ряда “accidental”, т.е. случайного (в значение ненужного): несущественного; стихийного; аварийного, побочного; инородного. 18
19
Оригинальное высказывание автора: «Accident” is derived from the Latin equivalent of “symbebekos.” In the context of causal explanations of things, some events or some descriptions of events are described as kata symbebekos, or “accidental.” Оригинальный текст: «In Physics II, Aristotle distinguishes a class of “accidental” events that he attributes to “luck” (tyche) and a larger class that he attributes to to automaton, which we may translate as “the automatic” or simply “chance.”» [Ibid., p. 33] BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
359
Точный и правильный перевод ключевых терминов и понятий в теории Аристотеля является чрезвычайно важным, поскольку в противном случае становится невозможным истинное постижение оснований и основных концептуальных конструкций в его Органицистской (супер)системе рационального знания. Кроме того, как отмечает Рандалл (J.H. Randall), «логический анализ понятий» и «анализ смысла терминов» является необходимой частью «обычного метода экспериментального наблюдения и обобщения полученных данных»; и что все это и есть признанный «“научный метод” – по крайней мере со времен Аристотеля» [Randall, 1953, p. 801]20. Ученый здесь объясняет, что Стагирит всегда чрезвычайно тщательно относился к используемым понятиям (и их смыслам) – как к необходимому инструменту для понимания сущности данного изучаемого предмета. В целом, Рандалл заключает: «Анализ языка науки» не был изобретен в двадцатом веке. Он был изобретен Сократом, и Аристотель сделал его необходимой частью эмпирического метода. Поэтому, все на что двадцатый век может претендовать – так это на изобретение предписания, чтобы прекратить этот анализ, и отказаться от разработки, на его основе, фактического анализа предмета исследования, с обретением в результате новой и более адекватной терминологии [Ibidum]21.
В целом, нам важно сразу отметить, что Стагирит, в своих многочисленных высказываниях в отношении порядка и правил аналитических (логических) действий и суждений – исходит из существования, в каждом предметном анализе (и в чем нельзя не согласиться с Irwin and Fine): «тройного разделения на НЕОБХОДИМОЕ, ОБЫКНОВЕННОЕ (СВОЙСТВЕННОЕ), и tyhe – термин, который часто упоминается», последний термин, у автора, принимает значение «удачи, шанса, счастливого случая, а также синонимичности to automaton»22. В любом случае, нельзя не отметить тот факт (и что является принципиальным моментом) – русскоязычные авторы предпочитают («случайному», для перевода symbebekos) термин «привходящий». Существенно, что последний («привходящий»), если мы его поместим в multitran.ru – уже не обнаруживает никакого сходства с “accidental” (т.е. стихийным – ненужным: аварийным, побочным; инородным, случайным); но имеет уже принципиально иное конкретное значение – “circumstantial”, а в См.: Randall, John Herman, Jr. (1953). “On Being Rejected,” The Journal of Philosophy. Volume 50, issue 26, pp. 797–805. 21 В оригинале: «The “analysis of the language of science” was not invented in the twentieth century. It was invented by Socrates, and made a necessary part of empirical method by Aristotle. All that the twentieth century can fairly claim to have invented is the injunction to stop with that analysis, and to refuse to work out, on the basis of a factual analysis of the subjectmatter, a new and more adequate terminology» [Randall, 1953, p. 801]. 22 В оригинале: “In the threefold division of NECESSARY, USUAL, and tuche (sic!), the term has this broad reference,…” [Irwin and Fine, 1995, p.595]; что приводится в Глоссарии книги, на: “LUCK, CHANCE, FORTUNE, tuche, CHANCE, to automaton”. 20
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
360
последнем мы сразу видим как корни от circum (круг, что сразу подразумевает как циклы и цикличность, так и непосредственное окружение данного субъекта) и stantia: (sta- стоять, быть твердым, иметь фундаментальное основание), что, в целом – в первую очередь означает окружающую среду для данного субъекта. В свою очередь, эта окружающая среда, у Аристотеля, представляет собой «естественное место» (τόπος), со всеми ее его условиями, подробностями, частностями, деталями и обстоятельствами жизни. Однако, принципиально, у Аристотеля все это не означает случайных (неожиданных, стихийных, несущественных) элементов, но существенно имеет значение (в чем совершенно правы русскоязычные переводчики) – значение привходящих обстоятельств, как раз, среди которых – для обнаружения счастливых (tyche) моментов (шансов), что собственно и позволяет последующую реализацию успешной целостной программы развития данного субъекта. Неудивительно, поэтому, поместив «обстоятельство» в Этимологический словарь русского языка23, что мы здесь обнаруживаем следующее: «обстоя́тельство, начиная с Карамзина, калька нем. umstand или франц. сirсоnstаnсе, которые передают лат. circumstantia, греч. περίστασις;». 5.2. Дуалистский (нео-Платоновский) и Органицистский (неоАристотелевский) подходы к переводу “κατά συμβεβηκός” и “κατά συμβεβηκός αιτίον” Аристотеля Если встать на позицию Триадологического подхода, который является основным для Биокосмологической ассоциации – то оказывается несложным дать объяснения тем поразительным отличиям, которые присутствуют в англои русскоязычных переводах в отношении Аристотелевского symbebekos (в первом случае – accidental – в значении сугубо ненужной: несущественной, стихийной или аварийной случайности; во втором же случае – привходящего обстоятельства, который сам является причинным агентом, но отличным от собственно необходимых и регулярно действующих причин у данного субъекта, и главным образом имеющего характер удобного и счастливого случая (τύχη – tyche), самопроизвольно (to automaton) возникающего или генерируемого субъектами окружающей среды (τόπος), и далее формирующего необходимую и существенную перспективу для развития данного природного субъекта. В целом, если встать на позицию Динамического натурализма, включая признание циклического и восходящего (спирального) характера мирового социокультурного развития; то здесь, как это демонстрирует П.А. Сорокин – к авторам и источникам «теории имманентного изменения» следует отнести «богатую традицию китайских и индийских мыслителей», Платона и Аристотеля, Полибия и Вико, Гегеля и Маркса, Момзена и Конта, Данилевского, Шпенглера и Тойнби, но «которыми так или иначе
23
См.: http://vasmer.slovaronline.com/%D0%9E/%D0%9E%D0%91/8643-OBSTOYATELSTVO BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
361
пренебрегали»24. Важно отметить, что теория имманентного изменения самого Питирима Сорокина существенно определяет, что любая культурная эволюция проходит через циклы (эпохи), в том числе и противоположного (по основаниям и содержанию) социокультурного развития25. На самом деле, если постараться окинуть взглядом периоды мировой культурной истории, то, в свое время, в классический период Античности – Аристотелевский архетип рационального (научного, Натуралистского) знания располагался на Олимпе культурного развития. Однако, далее, с течением столетий – в период поздней Античности и в эпоху Средних веков, но, особенно – в текущую эру Модернистского и (Пост)модернистского развития – возобладали уже принципиально иные установки и подходы в рациональном (научном) знании. Другими словами, в текущую эпоху уже принципиально иные исследовательские принципы и подходы выдвинулись и заняли (оккупировали) все ключевые позиции «на Олимпе» современного научного и философского знания. Более того, в наше время как раз противоположные – нео-Платоновские (Дуалистские, т.е. анти-Натуралистские – антиАристотелевские) основания и установки «правят бал». Иначе говоря, уже не Динамический натурализм Аристотеля, и его фундаментальный принцип Биполярности – одновременного (со)существования двух противоположных сфер реальной жизни каждого субъекта действительного мира – в первую очередь, его сфер Потенциальности и Актуальности26); и где (в реальности Аристотелевского натурализма) – причины и силы, определяющие естественное постоянное изменение реального мира (по природе каждого их них, κατα φύση) происходят Изнутри субъекта и элементов его (естественной) окружающей среды (сводимых к Ноэтическим-телеологическим и Натуралистским-гилетическим основаниям), тем самым реализуя его (каждого субъекта) собственные присущие потенциалы. Напротив, в случае Дуалистского отношения к реальному миру – уже положение человека (как творца) Вовне материального (механистического хаотического) мира определяет его «научные» (математико-физикалистские) подходы и цели к объективному познанию и изменению данной (изучаемой) объективной действительности. В этом случае (Дуалистского) подхода, любая создаваемая (Демиургом или Человеком-творцом) конструкция, или его логические рассуждения о данном предмете (существующем Вовне и/или См.: Сорокин П.А. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. М., 1992. С. 358–378. 25 В целом, значение последнего (динамического циклического социокультурного развития) замечательным образом подытожил и теоретически оформил Питирим Сорокин, главным образом, в своей 4-х томной «Динамике» (Сорокин, 2006); см.: Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика / Питирим Александрович Сорокин; пер. с англ., вст. статья и комментарии В.В. Сапова. М., 2006. 26 Кстати, дихотомия “Potentiality and Actuality” (в основном с ссылками на Аристотеля) присутствует в англоязычной Википедии: (https://en.wikipedia.org/wiki/Potentiality_and_actuality), но русскоязычной статьи здесь так до сих пор и нет. 24
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
362
возведенном конструктивно Извне, и по соответствии с высшей реальностью – трансцендентным «Миром Идей», т.е. высшими абстрактными математическими истинами) – каждое реальное существование или данное суждение (решение) по возведенной (созидателем) конструкции может быть (безальтернативно) либо Истинным, либо Ложным (не соотносимым с высшим «Миром Идей»); в этом случае, здесь никаких самостоятельных «третьихпромежуточных – привходящих» членов и оснований (и, тем более – причинных факторов) – не может быть по определению. Другое дело, если речь идет о природных субъектах, основным свойством которых (согласно Аристотеля) является их изменяемость Изнутри, т.е. само- и целе-движимость. В этой (Аристотелевской) реальности, столь же естественно – без «привходящего (третьего-промежуточного» основания и члена) – эффективные логические рассуждения (и аналитические построения) являются в принципе невозможными. Следует отметить, что окончательное торжество Дуализма (математического физикализма и эпистемологического антропоцентризма) сформировалось как раз в XIX-XX веках, т.е. когда (в контексте научного развития) и были произведены переводы и комментарии трудов Аристотеля на английский, русский (и другие языки). Не удивительно, поэтому, в свете вышесказанного – что переводчики и комментаторы этого времени (главным образом, филологи по образованию) уже были тотально укоренены в доминирующем культурном этосе, т.е. в соответствии с Zeitgeist27 (духом своей эпохи), покоящемся на сугубо нео-Платонистских основаниях (за исключением, разве что, в Западном полушарии – культурного развития России, с включением ее советского периода, и с соотнесением, главным образом, со второй половиной XIX века и первой половиной XX века). Именно подобным образом каждый современный переводчик (трудов Аристотеля) проходил свой курс обучения и аттестации (в школах, институтах, университетах, научных центрах), как и получал допуск к научной работе и последующей защите результатов своих диссертационных исследований, и, наконец, добивался искомого присуждения научных степеней и званий. Другими словами, именно в этом генеральном плане (Дуалистского отношения к миру) – все современные переводчики и комментаторы Аристотеля успешно получали свое образование, а далее реализовывали свою научную деятельность – как в исследовании объектов внешнего материалистического (механистического) мира, здесь полагаясь на основания позитивного математико-физикалистского «научного метода»; так и в исследовании объектов сознания человека (т.е. в современной философской среде, основанной на принципах эпистемологического антропоцентризма); и, в целом – в осуществлении своего карьерного роста.
27
Zeitgeist – Дух времени (или Дух эпохи) – интеллектуальная мода или доминирующая мыслительная традиция, определяющая и стандартизирующая стиль мышления определенной эпохи. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
363
Все это происходило (и до сих пор происходит) в русле наличия общих (общепризнанных и доминирующих) культурных оснований и всеохватного давления институциональных факторов социальной среды, всего, по выражению Питирима Сорокина – осуществляющего доминирующее влияние над «всей полнотой реальности» данного социокультурного организма, т.е. доминирующего типа социокультурной суперсистемы. Неудивительным, поэтому, выглядит суждение выдающегося английского и американского математика и философа А.Н. Уайтхеда, что вся западная философия являет собой лишь «ряд подстрочных примечаний к Платону»28 (что, соответственно, относится и ко всем философским основаниям современной научной деятельности: этиологическим, эпистемологическим, методологическим, антропологическим, и т.д.). В целом здесь следует неутешительный, но закономерный и неизбежный вывод, что современные переводы и комментарии Аристотеля (по крайне мере, англоязычные) в принципе (в подавляющем значении) являются неспособными осуществить истинный (с Органицистских, собственно Аристотелевских позиций) перевод трудов Стагирита; но осуществляют его (и иное невозможно) сугубо с позиций (нео)Платоновского Дуализма. Данный момент подтверждает известный аристотелевед Дж. Х. Рандалл (John Herman Randall, Jr.). В своем «Предисловии» к книге «Аристотель»29, он отмечает вклад двух ученых мужей, Сэра Дэвида Росса (Sir David Ross) и Вернера Йегера (Werner Jaeger), чьи достижения Рандалл отмечает как «эпохальные», поскольку они впервые представили англоязычному миру полные переводы трудов Аристотеля. В то же время, как отмечает ученый – они оба (Росс и Йегер) первично были филологами, поэтому «философский анализ и интерпретация Аристотелевской мысли не могли оказаться в центре их внимания». То же самое Рандалл относит и к коллективу ученых из Оксфорда, возглавляемом Смитом и Россом (J. A. Smith and W.D. Ross), и все это не могло не сказаться на их способности «сделать Аристотеля живой силой в веке, когда господствует неклассический менталитет»30. Кроме того, как здесь подчеркивает Рандалл, «...большинство выдающихся переводчиков греческой философии, за последние пару поколений, подошли к ней как последователи учения Платона»31. Таким образом, переводчики и комментаторы научных и философских текстов Аристотеля, кто представляет собой глубоких самостоятельных философов, как
См.: Whitehead, Alfred N. (1978). Process and Reality. New York: Free Press. P. 39; в этой связи, кстати, можно рискнуть предположить, что, в свою очередь, русская культура (по крайней мере, русская наука) являет собой в основном ‘подстрочные примечания к Аристотелю’. 29 См.: Randall J. H. Jr. Aristotle. New York: Columbia University Press, 1960, p. ii. 30 В оригинале: «to make Aristotle a living force in a nonclassical trained century» [Ibid.]. 31 В оригинале: «...most of the great interpreters of Greek philosophy in the last couple generations, have approached it as Platonists» [Ibid.]. 28
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
364
сам Рандалл, или Хелен С. Ланг (Helen S. Lang32) – являют собой скорее «исключение, подтверждающее правило». В другой своей работе, Джон Херман Рандалл отмечает важный момент, в отношении к творчеству Уильяма Оккама, который (в своем 14 веке) выступил «против аристотелевской физики, но особенно, правильнее сказать, против инцидентной «динамики» Аристотеля»33 (в оригинальном тексте – «incidental “dynamics”»; и мы помним, что «incidental» служит англоязычному переводу Аристотелевского kata symbebekos). Другими словами, уже не менее 7 столетий происходит противодействие и подавление оснований Аристотелевской Динамической натуралистской физики (и что, в результате, привело к ее фактически полной элиминации из научного процесса в текущее время), причем с особым акцентом на неприятии «динамики» и причинности, генерируемой kata symbebekos «привходящими обстоятельствами». Важно вновь отметить, что Стагирит относил kata symbebekos к причинным природным факторам, и где агентами выступают как сама природа (φύση), так и нус (νους – высший интеллект, космический разум, активный интеллект). F.E. Peters приходит к заключению, что Аристотель «приравнивает случай к некоей слепой физической необходимости (ananke), но действующей без цели»; и что «окончательный взгляд Аристотеля на tyche заключается в том, чтобы отделить его значение от природной ananke, и сделать его уступающим по значению как nous, так и physis, т.е. двум причинам, которые действуют на достижение целевого результат (telos)» [Peters, 1967, p. 199]34. Если подводить итог вышесказанному, то следует начать с выделения двух очевидных космологических позиций (где «космос» – весь мир; т.е. всеохватывающего масштаба) – Дуалистской позиции (противостояния Сознания человека окружающему миру, т.е. Идеалистически/Материалистической позиции, и где высшей реальностью является Платонистский «мир идей» – прообраз современной математики), с его основным математико-физикалистским подходом, основанным на экспериментальной (искусственно создаваемой) эмпиричности и объективности (т.н. «современным научным методом»); и противоположной – Натуралистской (Органицистской) космологической позиции. Органицизм, в архетипе Аристотелевской научной (супер)системы знания – отчетливо обнаруживает принципиальные фундаментальные отличия от Платонистской космологии (противоположной (супер)системы всеохватывающего рационального знания), и что, в первом приближении – Аристотелевские фундаментальные принципы (природные законы) можно свести к следующим: Например, см.: Helen S. Lang. The Order of Nature in Aristotle's Physics: Place and the Elements. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. 33 В оригинале: «William of Ockham against the Aristotelian physics, and particularly against Aristotle's rather incidental "dynamics."» (Randall, John Herman Jr. "The Place of Leonardo Da Vinci in the Emergence of Modern Science," Journal of the History of Ideas, Vol. 14, No. 2 (Apr., 1953), pp. 191-202). 34 Peters F.E. Greek Philosophical Terms: A Historical Lexicon. New York University Press, 1967. 32
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
365
• что реальный мир (Космос) является единым природным самосуществующим и саморазвивающимся (самодвижущимся) целым; • что составляющие его (реальный Органицистский мир-космос) неисчислимые субъекты – все подчиняются Органицистским космическим законам природы: ₁ Динамичности природных субъектов (их способности к самодвижению и саморазвитию); ₂ Биполярности любого природного субъекта (дихотомии и одновременного существования его двух противоположных и автономных сфер – Потенциальности и Актуальности35; ₃ Цикличности (попеременного доминирования Потенциальности и Актуальности, т.е. созревания функционального органа (с его внутренней силой – δύναμη; и его структурным выражением и функциональными возможностями – μορφή); и его последующей функциональной активности (ενέργεια) – с реализацией последовательного приближения и конечного эффективного осуществления необходимого (потребностного) результата и завершения всего энтелехиального процесса (τέλος); ₄ Триадичности – необходимого (естественного) существования в природном мире Третьего (промежуточного, переходного) основания между двумя жизненными полюсами (скорее, что является основанием и онтогенетической осью всего жизненного цикла данного субъекта – необходимой как для фиксации и постоянного использования всех предшествующих функциональных достижений, так и для последовательного развертывания будущих целей развития); и тем самым реализации самодвижения и саморазвития данного природного субъекта; ₅ других фундаментальных принципов (Органицистских природных законов), раскрытых для культурного мира гением Стагирита: Иерархического порядка и Функционалистской (Энтелехиальной и Гилеморфистской) Гетерогенности природного (Космического) мира; и Конечности существования всех Космических субъектов и их жизненных (онтогенетических) процессов; ₆ особое значение у Аристотеля приобретает фундаментальный принцип Цефализации (‘Ноотизации’) – т.е. что в ходе развития (эволюции) любого субъекта с необходимостью происходит неуклонное развитие (рост, увеличение возможностей и усиление активности) его 35
Принцип Биполярности (дихотомии Потенциальности и Актуальности для существования и развития любого субъекта) является у Стагирита основным для анализа вопросов естественного (природного, физиологического) движения и причинности, а также этики; мы встречаем тщательное обоснование закона Биполярности в его Физике, Метафизике, О душе, Этике Никомаха; кстати, в Википедии, статья по Потенциальности и Актуальности существует – https://en.wikipedia.org/wiki/Potentiality_and_actuality, но ее русскоязычного перевода до сих пор нет. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
366
Ноэтического центра, т.е. увеличение возможностей и самой функциональной (Интеллектуальной) деятельности собственно Нуса (разума) данного субъекта. Итак, мы всегда имеем две противоположные космологические (всеохватывающего плана) Органицистскую и Дуалистскую – перспективы (и основания) для эффективного функционирования и развития научного знания; и которым, в аспекте логической науки, свойственны (соответственно) типы трехзначных и двухзначных (троичных и двоичных) логических исчислений, а также и всех современных подходов к информационным технологиям. На сегодня, двоичная информатика безраздельно господствует в мире, и ее достижения феноменальны. В то же время, что принципиально, нисколько не меньшие возможности заключены и в потенциале развития троичной информатики. Последняя, возможная к развитию исключительно на основаниях Аристотелевского Натурализма (Органицизма36), и что является главной темой данного исследования – здесь, как это принципиально подчеркивает Брусенцов [2001], постоянно действует принцип «сосуществования 37 противоположностей» , и становится более чем очевидным, что даже если бы Стагирит упустил включение и обоснование своего κατά συμβεβηκός («привходящего обстоятельства», с его механизмами to automaton и tyche) – и имеющего значение третьего члена и «статуса» в логических построениях, наравне с суждениями об истинном и ложном – то следовало бы его ‘заново придумать’. Однако этого не требуется, т.к. в своих трудах, в первую очередь в Физике – Аристотель ясным образом раскрывает, что для изменения и движения в природном мире является необходимым κατά συμβεβηκός, и что последнее представляет собой причинное действие (является физической причиной, наряду с другими основными причинами). Аристотель пишет в Физике: Все происходящее происходит или ради чего-нибудь, или нет (в первом случае или по выбору, или не по выбору, но и там, и здесь ради чего-нибудь), так что очевидно, что и в происходящем не по необходимости и не по большей части бывают [события], которым может быть присуща цель. Ради чего-нибудь происходит все то, что делается по размышлении или производится природой. И вот когда подобные [события] происходят по совпадению, мы называем их случайными; ибо как сущее бывает само по себе и по совпадению, такими могут быть и причины (курсив наш. – Авт.); (196b17-26).
Далее, Аристотель поясняет:
36
37
Всякий раз, мы стараемся объяснять, что Аристотелевский натурализм имеет Органицистский (т.е. само- и целе-движимый) характер. См.: Брусенцов Н.П. Трехзначная диалектическая логика // Программные системы и инструменты: Тематический сборник № 2 // Под ред. Л. Н. Королева. – М. Издательский отдел ВМиК МГУ, 2001, с. 36-44. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
367
Итак, что такое самопроизвольность (το αυτοματον – to automaton), и что такое случай38 (τυχη – tyche. – Авт.), и чем они отличаются друг от друга, об этом сказано39. Что касается разряда причин, и то и другое относится к причинам «откуда начало движения»; ведь они всегда принадлежат к причинам либо природным, либо [возникающим] по размышлении, однако число их неопределенно. Так как самопроизвольность (το αυτοματον) и случай (τυχη) – причины таких [событий], для которых причиной может быть разум (νους) или природа (φύσης), когда какая-либо из них становится причиной по совпадению (κατά συμβεβηκός αιτίον; курсив наш. – Авт.), а ничто [происходящее] по совпадению не может быть первичнее того, что [происходит] само по себе, то ясно, что и причина по совпадению не может быть первичнее причины самой по себе40 (198а1-5).
Таким образом, в Аристотелевской системе знания – κατά συμβεβηκός αιτίον (переводимая как «причина по совпадению», а, в буквальном переводе – причинное действие подходящих «привходящих обстоятельств») является необходимым (фундаментальным) принципом в существовании и развитии реального мира (и его аналитическом изучении и обсуждении). На самом деле, действия «по необходимости» (когда требуется только конкретная точная однозначная реакция и действие), как и действия «по большей части» (т.е. обычные повседневные регулярные однотипные действия) – никоим образом не могут привести к появлению изменений (но изменяемость, как проявление сил Природы и Нуса – является главным свойством природных субъектов реального мира). Более того, наука и философия Аристотеля изучает изменения (движения) природных субъектов в первую очередь (как основное свойство реальных вещей); всегда применяя биполярный подход, т.е. выясняя как движущее, так и движимое (в отношении данного субъекта), а также, в принципе, держа в поле зрения как минимум четыре вида движения. Таким образом, ни один ученый, который разделяет Аристотелевский архетип Органицистского (научного и философского) знания – не может не принимать за основу значения «κατά συμβεβηκός αιτίον», а, соответственно – и следовать правилам трехзначных построений в осуществлении логических (аналитических) рассуждений. 38
39
40
Нами выше уже объяснялось (в том числе, с ссылкой на Anthony Prues' "Historical Dictionary of Ancient Greek Philosophy", 2007), что Аристотелевское tyche имеет семантическое значение «удачи, счастливого шанса, фортуны» (в том числе, к которым приводят и самопроизвольные действия – to automaton), но не имеет значения «случая», как это представлено в данном переводе. Выше по тексту Аристотель объяснил, что, в отношении причинного действие κατά συμβεβηκός («привходящего обстоятельства») – самопроизвольность (to automaton) означает действие причины «внутри» (изнутри); тогда как действие случайного (τυχης) – «вовне». Здесь Аристотель объясняет, что κατά συμβεβηκός как причина имеет хотя и незаменимое, но вспомогательное (ниже по значению – инструментальное) значение, по отношению к главным причинам, исходящим из Нуса или Природы. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
368
Напротив, если ученый следует противоположным – нео-Платоновским (Дуалистским) – подходам и установкам в осуществлении своей научной деятельности, то, с точностью ‘до наоборот’ – он никоим образом не сможет признать ‘триадический порядок’ в своих логических построениях, но, напротив – неминуемо остановится на двухзначном (бинарном) подходе. На самом деле, если ученый находится на позиции (нео)Платоновского Дуализма, т.е реализует противостояние Сознания человека и внешнего Материального (механического, хаотического) мира, то здесь он приступает к изучению выбранных объектов, которые по определению являются лишенными какихлибо природных сил (присущей Динамики) и какого-либо присущего Космического разума (Нуса) – для постоянного самостоятельного изменения (движения), т.е. самодвижимого и целенаправленного существования и эволюции. Здесь, закономерно (для Дуализма) – действительной является только ситуация, когда Демиург, в целом, или человек, в своей области (и обладая своей степенью осведомленности в отношении «высшей реальности» – «мира идей», т.е., для человека – современными математическими знания) – то здесь любой ученый (в принципе), на основании применения высших математических истин (включая, на их основании, и собственное решение), отчетливо понимает, что любая создаваемая конструкция (посредством Сознания человека и на основании строгих математических расчетов), как и сами производимые математические исчисления и их анализ (которые всегда могут быть подвергнуты комплексным – «высшим», истинным абстрактным – методам доказательности их правильности) – в этих условиях любая случайность исключается в принципе, а из логических суждений в отношении получаемых (и полученных) результатов остается только безальтернативная бинарность: заключение – либо «истинно», либо «ложно». Тогда, в этом (Дуалистском – Платонистском) подходе, как это сразу проявляет себя – любому ученому (стороннику современного «научного метода») становится принципиально непонятной позиция любого натуралиста, например Владимира Ивановича Вернадского, и его суждения, что: «1. Человек, как и все живое, не является самодовлеющим, независимым от окружающей среды природным объектом. Однако даже ученые-натуралисты в наше время, противопоставляя человека и живой организм вообще среде их жизни, очень нередко этого не учитывают»41 [Вернадский, 1991, с.13]; или, что «в этом биогенном токе атомов и в связанной с ним энергии проявляется резко планетное, космическое значение живого вещества» [Ibid., с. 16]. На самом деле, подобные натуралистские суждения являются принципиально недоступными пониманию любым современным ученым (подготовленным и осуществляющим свою деятельность на основаниях Платонистского Дуализма); иначе говоря – при всем желании непостижимыми для любого классического на сегодня («нормального», в выражении Томаса Куна42 – 41 42
Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М.: «Наука», 1991. Кун, Томас. Структура научных революций. – М.: АСТ, 2009; и где обосновывается, что «Нормальная наука, на развитие которой вынуждено тратить почти все свое время BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
369
мейнстримового, нео-Платонистского) ученого, приверженного современному «научному методу». Напротив, ученый-натуралист (Органицист, последователь неоАристотелизма) естественным образом признает причинные силы Природы и космического Разума-Нуса человека как необходимые и неразделимые составляющие в едином целостном процессе Космической эволюции. Равным образом, ученый-натуралист обращает внимание на необходимость их (восходящего саморазвития Природы и Нуса) изучения в физических – естественнонаучных, всех уровней, включая гуманитарные и социокультурные – областях знания; и что природные и ноэтические силы постоянно генерируют (в силу необходимой причинности), как со стороны самого субъекта (to automaton), так и окружающей его среды (topos) – самые разные обстоятельства его существования и реальные возможности для изменений в жизни субъекта, и посредством чего (κατά συμβεβηκός αιτίον), за счет отбора нужных (tyche) условий и возможностей для нормального онтогенеза субъекта – последнему как раз и удается производить нужные изменения, и, в целом – реализовывать свое благополучное онтогенетическое развитие. 5.3. Современное методологическое значение Органицистских (неоАристотелевских) научных достижений Н.П. Брусенцова Нельзя не отметить печального факта, что Аристотелевское (Отца науки) Органицистское знание, в текущее время, переживает тяжелые времени; дело дошло до того, что Аристотелевская телеологическая физика на сегодня полностью табуирована, т.е. не то что ее использование, но даже и упоминание (в позитивном смысле) в научных кругах является фактически недопустимым. Другими словами, начиная с Нового времени – спираль мирового культурного развития вынесла на передний план (в первую очередь, в Западной культуре, но которая доминирует и на глобальном уровне) противоположные Аристотелевскому Органицизму – (нео-Платоновские) установки и директивы научные развития, собственно Дуалистской сущности, т.е. осуществляющие противостояние (и подчинение) Сознанию человека (и общества) окружающего хаотического материального (механистического) мира. В результате, как уже отмечено – Аристотелевский Динамический натурализм (как основание научной деятельности) и его телеологическая физика (как выражение этого – Органицистского – Натурализма) являются фактически (официально, на уровне научных программ и экспертных советов) запрещенными (табуированными) видами деятельности для современной научной практики. В то же время, если вернуться к истокам появления современной научной активности (а именно Стагирит является общепризнанным Отцом науки) – то современная физика (от др.-греч. φύσις – природа) была заложена и сконструирована именно в большинство ученых, основывается на допущении, что научное сообщество знает, каков окружающий нас мир» [с. 21]; и что «нормальная наука, например, часто подавляет фундаментальные новшества, потому что они неизбежно разрушают ее основные установки [Ibid.]». BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
370
отношении действительного мира, главным свойством которого (и главной целью изучения), естественным образом является его постоянная и фундаментальная Изменяемость, т.е. самодвижение и саморазвитие природных субъектов. В то же время, как бы то ни было, но на протяжении последних столетий научный мир находится в руках (нео)Платонистов (Дуалистов), категорически не признающих само- и целе-движущие силы Природного мира и космического Нуса (в неразрывном единстве представленных в каждом субъекте реального мира, и в целом определяющих его невероятную Функционалистскую разнородность). Тем не менее, подчиняясь Платонистским установкам (под давлением мейнстрима), мы сегодня вынуждены признавать и единственно следовать фундаментальным основаниям науки, утверждающим, что мир (космос) бесконечен и гомогенен, и что составляющие его вещественные (материальные) частицы и тела – униформны, хаотичны и стихийны (механистичны), и что внутри космических тел–органонов43 (включая человека и общество) невозможны к существованию внутренние (Ноэтические) целеорганизующие причины и силы, в том числе реализующие процессы саморазвития субъекта. В таких условиях, закономерным образом – нам сегодня не приходится ожидать сколько-нибудь состоятельных переводов научных сочинений Аристотеля. Возможно, что там, где физическое учение Аристотеля как-то можно понимать в связи с Платоном, например, его «Этику», или «Политику» – то в этом случае можно рассчитывать на некую комплементарность переводов и комментариев трактатов Аристотеля, в отношении к истинному содержанию его трудов; но когда речь идет собственно о физических трудах Стагирита (как Физика, или О душе; а также Метафизика) – то здесь современного ученого ожидает по-настоящему тяжелая задача, если он поставил перед собой цель разобраться и уяснить основные моменты в науке и философии Аристотеля. R.A. Wilson утверждает о существовании в наше время «новой инквизиции»44, но тогда тем более актуальной задачей является реабилитация и возвращение в практику (действительно необходимой) Аристотелевской ОрганонКосмологии (как Типа рационального знания, основанного на Аристотелевских принципах Динамического натурализма, Энтелехизма и Гилеморфизма). Например, даже такое краеугольное понятие у Аристотеля как «энтелехия», значение которого трудно переоценить, и которое, как отмечает Уилл Дюрант (Will Durant, в своей “The Story of Philosophy” [1926]) уже по своей композиции (сложносоставной этимологии) включает в состав значение внутренних детерминирующих сил – «Энтелехия – имеет (echo) свой результат (telos) внутри (entos); один из тех великолепных аристотелевских терминов,
43
44
У Аристотеля, «органический» происходит от греческого ‘органон’ – Ὄργανον – что означает инструмент и метод, т.е. функцию). Как, см.: See: Wilson, Robert Anton. (1987). The New Inquisition: Irrational Rationalism and the Citadel of Science. Falcon Press, Phoenix, Arizona, USA. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
371
которые собирают в себе целую философию». [с.69]»45. Поразительным образом, даже несмотря на то, что в произведении «О душе» Аристотель делает определение, что «душа есть первая энтелехия естественного тела, обладающего органами» (412b5) – даже в этих условиях англоязычные авторы (а в последние десятилетия и российские «специалисты» по Аристотелю) переводят энтелехию как “actuality” (т.е. как реальную действительность – фактические обстоятельства), таким образом указывая на исключительно внешние проявления и свойства данного (по сути – ноэтического и гилеморфистского) понятия – entelecheia; тем самым, отрицая его фундаментально внутреннюю телеологическую сущность, и, следовательно – делая невозможным к пониманию и все последующие концептуальные конструкции Аристотеля в целом. Такую же судьбу (как у энтелехии) испытали (и продолжают испытывать) и все другие ключевые термины и понятия в науке и философии Аристотеля, истинное значение которых равным образом определяется внутренними присущими природными и ноэтическими субстанциями и процессами: это и изучаемые в работе «κατά συμβεβηκός αιτίον», tyhe и to automaton; а также и другие ключевые понятия в Физике Аристотеля: hyle и morphe, dunamis и energeia, topos, и мн. др.46 Следует повторить, что подобные (плачевные) результаты являются отнюдь не случайными, но напрямую вызванными существующей тотальной укорененностью современных ученых исключительно в Дуалистском (нео)Платоновском отношении к миру их проживания. За несколько последних столетий подобное отношение было доведено до автоматизма и неукоснительного («религиозного» характера) веры в единственно возможный «научный метод», основанный фундаментально как на математико-физикалистском подходе к исследовательской (экспериментальной) деятельности, так и принципе эпистемологического антропоцентризма применительно к философскому познанию. В действительности, современный научный мир в принципе (причем, как правило, в нетерпимой форме) не приемлет существования альтернативных позиций, в первую очередь – тех, что допускают этиологические и методологические основания, определяющие действие естественных причин и сил Изнутри природных субъектов, и тем самым объясняющих естественные изменения природного мира (включая человека и общество) и их нормальное (благополучное) развитие. Неудивительно, что проявления кризисных явлений в отношении безопасного социокультурного развития (в XX и XXI веках) принимают все более угрожающий характер. Понятно, что Органицистское научное наследия Аристотеля (Отца науки) является незыблемым, и, в принципе – его невозможно исказить и извратить никакими стараниями. В то же время, существующие переводы трудов 45
46
См.: Durant, Will. (1962). The Story of Philosophy: the Lives and Opinions of the Greater Philosophers [1926]. Time Reading Program Special Edition (Time Inc., New York). Более подробное изучение данного вопроса проведено в авторских работах: Khroutski, 2016, 2017. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
372
Стагирита (как выше уже отмечено) ставят перед современным ученым (заинтересованным в изучении оснований истинного Аристотелизма) поистине тяжелую (трудно выполнимую) задачу. В этой связи, по крайней мере, пока не появились достойные переводы Аристотелевских научных работ (выполненные на тех же, что и у Стагирита – ОрганонКосмологических натуралистских основаниях) – в этих условиях особое (необходимое) значение приобретают работы ученых (как в примере с выдающимися научными достижениями Николая Петровича Брусенцова), которым удалось не только глубоко проникнуть (в плане как интуитивного постижения, так и тщательного изучения работ Стагирита), но далее и успешно применить на практике усвоенные фундаментальные принципы Органицистского отношения к природному (всех уровней) миру, так что, в итоге, они смогли достичь выдающихся практических результатов. В нашем примере, научному коллективу, под руководством Н.П. Брусенцова47 – удалось реализовать инновационную научную концепцию, и, на ее основании – создать первый в мире компьютер «Сетунь» (до сих пор единственный в мире серийный троичный компьютер). В результате, обнаруженные и обоснованные Брусенцовым (и его коллегами) научные закономерности и основания – в настоящем они действительно служат как ценные научные ориентиры, и потенциал которых реально способен стимулировать и руководить научными поисками у тех ученых, кто заинтересован в развитии Органицистских научных целей. В контексте проводимого исследования (и в свете вышесказанного) будет разумным отметить следующие концептуальные достижения (и основания) в научной деятельности Н.П. Брусенцова48: • во-первых, это утверждение принципа «сосуществования противоположностей»; при этом подчеркивая, что только выполнение этого фундаментального принципа позволит осуществить «реанимацию логики» как «науки о правильном мышлении» и «способности к рассуждению», но отвечающих «реальности», т.е. «принципы которой реальны, а критерий истинности состоит в соответствии опыту, практике». Также, здесь ученый добавляет, что «суть этой логики в том, что в ней адекватно отображены взаимосвязи вещей, и что по вещему замыслу Аристотеля “будучи способом исследования, она прокладывает путь началам всех учений” ["Топика", 101b3]». • Аристотель не является «отцом двухзначной логики», как и «закон исключенного третьего незаслуженно приписывают Аристотелю»; напротив, «Аристотель же неотступно настаивает на существенности 47
48
Авторы обнаружили в интернете фотографию этого коллектива, на сайте – http://masterok.livejournal.com/1334660.html; здесь она размещена в приложении, в конце статьи. Здесь, в основном ссылаясь на его работу: Брусенцов Н.П. Трехзначная диалектическая логика // Программные системы и инструменты: Тематический сборник № 2 / Под ред. Л. Н. Королева. – М. Издательский отдел ВМиК МГУ, 2001, с. 36–44. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
373
третьего (среднего, промежуточного, привходящего), квалифицируемого им как предмет диалектики ["Метафизика", 996b27]»; одновременно, как разъясняет Брусенцов, «у Аристотеля третье исключено только в "началах доказательства" применительно к первичным терминам, присущность/антиприсущность которых индивидным объектам должна быть однозначной, иначе ничего определенного доказать нельзя ["Вторая аналитика", 74b5]»; • основываясь на истинном понимании Аристотелевской Органицистской (супер)системы знания, Брусенцов вводит важнейшее (утерянное в мировой практике) понятие «переходного третьего»; здесь он объясняет, что «в трехзначной логике "не-первое" есть "второе либо третье", а "третье" есть "не-первое и не-второе"», тогда как, поясняет он – «формалисты полагают, что "не-первое и не-второе" ("не-да и ненет") невозможно, не существует, поэтому ни аристотелева силлогистика, ни модальная, ни тем более диалектическая логика адекватного отображения у них не находят и оттого подозреваются в некорректности»; • следующее важное положение Брусенцова (как раз разъясняемое нами в разделах 5.1. и 5.2. данного исследования): «В силлогистике наряду с дихотомией (контрадикторностью) имеет место трихотомия (контрарность), и "не быть" не равнозначно "быть не-", чего формалистам, от стоиков до ультрамодерных, постигнуть, видимо, не дано»; • поэтому, отношение присущности у Аристотеля трехзначно (трихотомично), здесь «общеутвердительное суждение, выражающее присущность, контрарно общеотрицательному (суждению антиприсущности), совместное же отрицание обоих (не-присущность и неантиприсущность) составляет третье, промежуточное-привходящее (курсив наш. – Авт.)»; • в целом, как утверждает Брусенцов – истинная Аристотелева силлогистика является «единственной не конфликтующей со здравым смыслом и не порождающей парадоксов» логической системой; • в итоге, Брусенцов именует логику познания Аристотеля как «учение о привходящем» (что полностью согласуется с тем фактом, отмеченным выше, что Аристотель утверждал самостоятельное значение причинного действия «привходящего обстоятельства» – «κατά συμβεβηκός αιτίον»); поэтому логика Аристотеля «не ограничивается выявлением сущности последнего и восстановлением умалчиваемых в булевой алгебре привходящих терминов», но суть состоит в том, что «главная ее задача – устранение неопределенности, установление условий, при которых привходящий термин обретает статус непривходящего»; • в заключение, Брусенцов говорит о признании «привходящего в качестве третьего статуса (курсив наш. – Авт.», т.е. утверждает
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
374
трехзначность отношений присущности, вводя логическую категорию «третьего, промежуточного-привходящего», но всего, на основании базисного принципа «сосуществования противоположностей». В отношении последнего (принципа «сосуществования противоположностей») Брусенцов делает в своей работе важные пояснения и утверждения. Он пишет: «противоположности – это члены отношения необходимой несовместимости (контрарности), которое также называют противоположностью»; и что «противоположны присущность и антиприсущность, наличие и отсутствие, утверждение и отрицание, бытие и небытие». В свою очередь, в отношении Аристотелевского требования непротиворечивости, Брусенцов поясняет, что «оно исключает существование вещи, которой были бы присущи совместно противоположные определенности, или иначе говоря, присуще и антиприсуще одно и то же»; и далее, ученый раскрывает суть вопроса: Но это требование не препятствует тому, чтобы противоположности одновременно были присущи разным вещам. Более того, вещи тем и различаются, что каждой из них присуще нечто противоположное присущему другим. Таким образом, противоположности необходимо сосуществуют в различных вещах и соответственно в понятиях об этих вещах [Брусенцов, 2001].
5.4. Диалектическая Органицистская логика Н.П. Брусенцова Из работ Николая Петровича Брусенцова сразу становится заметным, что ученый был постоянно обеспокоен проблемой (в целом существующей) непроработанности оснований своего нового49 (Трехзначной логики) научного подхода; и что он настойчиво искал возможности серьезного методологического обоснования своих усилий (хотя и успешных на практике). В результате, как можно судить – Брусенцов остановился на «диалектических» основаниях, в качестве необходимых для построения его концепций Трехзначной логики и Троичной информатики. В выше цитируемой работе он пишет: «Диалектика – это наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления, характеризуемая вкратце как учение о единстве противоположностей» (здесь ученый ссылается на труд Н. И. Кондакова, «Введение в логику», Москва, "Наука", 1967). В то же время, общераспространенным пониманием содержания современной логики является то (и с которым согласны авторы), которое дается в Википедии, что: «Диалектика – метод аргументации в философии, а также форма и способ рефлексивного теоретического мышления, исследующего противоречия, обнаруживаемые в мыслимом содержании этого мышления» (здесь ссылка дается на: Диалектика / Михайлов, Ф.Т. // Новая философская энциклопедия: в 49
Где все «новое» – это «хорошо забытое старое», поскольку Трехзначная логика полагалась еще 25 веков назад в основания Физики Аристотелем – Отцом ныне существующей Науки. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
375
4 т. / пред. науч.-ред. совета В.С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010»). К тому же, как заключает Оуэн Барфилд50, исследовавший вопрос происхождения терминов и понятий в античной греческой науке и философии – к созданным Платоном (для научного и философского обращения) относятся: «antipodes (Timaeus), criterion, enthusiasm, dialectic, theology, mathematical, synthesis, and analogy,»; тогда как Аристотелю мы обязаны возникновением понятий «energy, ethics, physiology, fantasy and fancy, synonym, entelechy». Как мы видим, понятие «диалектики» безусловно относится к традициям Сократовской и Платоновской философий, т.е. (изначально) не имеющих отношения к реалиям (законам) природного мира. В свою очередь, безусловно прав и Брусенцов, когда он связывает свой подход и обоснование Трехзначной логики с основаниями науки и философии (в целом) и пониманием диалектики, как ее осуществлял Стагирит. Важную информацию, в этом вопросе, нам дает Валентин Фердинандович Асмус51. Он разъясняет, что «сравнение учения Аристотеля о знании» приводит к выводу, что Стагирит «с не меньшей силой, чем позднейшие рационалисты, и с гораздо большим приближением к материализму (т.е. натурализму. – Авт.), чем они, полагал, что цель знания – верное отражение самой реальности». Вместе с тем Аристотель ясно видел, что далеко не всегда и не по всем вопросам «знание сразу возникает как достоверное познание реальности». Поэтому подобное (научное) знание предполагает свой собственный, особый метод, и «это не метод науки в точном смысле слова, а метод, приближающий к научному методу, подготовляющий его». Как раз подобный подход «Аристотель называет "диалектикой", но при этом отклонившись в использовании этого термина от традиции его применения у Сократа и у Платона». Как хорошо известно, для Сократа «диалектика» была способом отыскания достоверного знания посредством анализа противоречий в ходячих и в философских представлениях о его предмете. Для Платона – «"диалектика" – учение о познании истинно-сущего, достигаемое посредством упражнения ума в созерцании бестелесных "эйдосов", или "идей", не опирающемся на чувственность»52. Во всех рассматриваемых случаях – «"диалектика" – знание достоверное»; но для Аристотеля – «"диалектика" – только исследование, а не доктринальное изложение непререкаемых истин» [Асмус, 1976, с. 317-318]. Авторы полностью соглашаются с мнением В.Ф. Асмуса, что обе логики и обе диалектики (Аристотелевская и Платоновская, хотя и противоположные по Barfield, Owen . “Greek Thought in English Words.” In Essays and Studies 1950, collected for the English Association by G. Rostrevor Hamilton. New series, vol. 3. London: John Murray, 1950. Pp. 69–81. 51 См.: Асмус В.Ф. Античная философия. Учебное пособие. М.: Высшая школа, 1976. 52 Существенно, что в современной практике (и использовании современного «научного метода») – это равнозначно использованию математики (всех ее современных возможностей), т.е. средств Идеалистического (абстрактного) познания, но применительно к обработке объективных данных исследования, полученных экспериментальным путем. 50
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
376
своему методу и предназначению), но обе (каждая по своему значению) одинаково «достоверны», и одинаково необходимы для развития современной науки и философии. В то же время, логика (и диалектика) Платона имеет дело, главным образом, с ситуациями (событиями) которые создаются сознанием человека (т.е. абстрактным, не принадлежащим природе разумом); и которые, по своему характеру, являются ситуациями уже созданными (завершенными – Статическими), т.е. лишенными какой-либо внутренней динамики. В конечном итоге, это Сознание (конструирующее и созидающее как текущие события, так и мир в целом) – своими корнями и своим высшим смыслом уходит именно в «царство идей» Платона (т.е. высшую, «настоящую реальность»; в текущей культурной среде ассоциируемой с достижениями математики и информационных технологий). Здесь же присутствует и основание современного «научного метода», т.е. искусственно поставленные (следовательно – абстрактные, Идеалистические) научные эксперименты и их производные объективные данные, в свою очередь – материал для окончательной математической обработки. Таким образом, в результате, господствует (в настоящем) даже не Сознание человека, а плохо воспринимаемые (недостаточно понимаемые, из-за своей высокой сложности) математические объекты, противостоящие реальным законам природы, т.е. естественному эволюционному (Космическому) развитию природных процессов, к которым относится и социокультурное развитие. Нельзя не отметить, что подобное отношение к реальной действительности и ее миропонимание по меньшей мере абсурдно, ведь это равносильно тому, что нам следует признать (и доказать), что как раз человек и его сознание создали весь процесс Космической эволюции на протяжении последних 5 миллиардов лет (а не наоборот), включая формирование Солнечной системы, рождение Земли и появление жизни на последней. Все это (явная неадекватность существующих сегодня базисных мировоззренческих установок, как и претензии современного Дуализма и Математики на главенство в мировом развитии) не может не беспокоить, поскольку несет прямую угрозу процессам эволюции жизни (всех уровней) на планете Земля. Интересные мнения, по рассматриваемым в статье вопросам, подготовили участники конференции по Аристотелю в Москве, в 2016 г. (посвященной 2400летию Аристотеля). Так, В.Л. Васюков считает, что у Аристотеля следует различать две разных логики: «раннюю диалектическую логику “Топики” и формальную силлогистическую логику “Первой Аналитики”»53. В свою очередь, А.В. Родин, в основаниях своего подхода, указывает на то, что как «всеобщая математика» применима к любым математическим дисциплинам включая арифметику и геометрию,» – так и логический метод Аристотель (который, в оригинале, он называл «аналитикой») «применим ко всем 53
См.: Васюков В.Л. Аристотель о взаимоотношении логики и онтологии // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 13-14. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
377
естественным наукам, которые Аристотель называет общим именем «физики»54. С.Ф. Пирожкова анализирует специфику формулировок, предложенных Аристотелем, в отношении к результатам философской рефлексии над квантово-механическим, системно-сложностным и 55 синергетическим описаниями реальности . Наконец, В.А. Яковлев отмечает важную мысль, что «в современной науке происходит возвращение к представлению о холистичном бытии мироздания и целевой (информационной) причинности, от которой, начиная с Фр. Бэкона, так старалось избавиться естествознание» 56. В своей работе «Трехзначная логика, нечеткие множества и теория вероятности», Брусенцов утверждает важный момент: Трехзначная логика восполняет существеннейший пробел в общепринятой двухзначной формальной логике – ее недиалектичность, неспособность адекватно отобразить непостоянный, непрерывно обновляющийся характер бытия». Принцип двухзначности (закон исключенного третьего) обуславливает бескомпромиссную дискретность отображения, не оставляя места неопределенности, нечеткости, модальным и вероятностным оценкам: "да-да, нет-нет, а что сверх того, то от лукавого"»57 [Брусенцов и Деркач, 2000].
Во всех случаях является очевидным, что восстановление значения и развитие Трехзначной логики Н.П. Брусенцова является делом абсолютно необходимым и неотложным. Каково будет название этого метода и направления в целом – уже второй вопрос. С нашей (авторской) точки зрения, но ни в коем случае не настаивая на своем мнении – мы считаем, что термин «диалектический» (из-за своей глубокой укорененности в Сократовской и Платоновской традициях) может помешать успешному усвоению натуралистских оснований в Аристотелевской науке и философии. Поэтому, может быть, использование термина «Органицистский» может оказаться Родин А.В. Всеобщая математика и идея логики у Аристотеля // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 50-51. 55 Пирожкова С.В. Границы познания будущего: два аргумента Аристотеля // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 4-5. 56 Яковлев В.А. Энтелехиальная причинность в метафизике Аристотеля и целесообразный рационализм в современной науке // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 54-55. 57 См.: Брусенцов Н.П., Деркач А.Ю. Трехзначная логика, нечеткие множества и теория вероятностей // Цифровая обработка информации и управление в чрезвычайных ситуациях. Вторая международная конференция, 28–30 ноября 2000 г. – Минск. Доклады, т. 1, с. 41–44. 54
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
378
уместным. В любом случае, изучение вопросов диалектики и ее использования в логике составляет отдельный сложный вопрос для своего изучения. 6. Главные задачи, стоящие перед научным сообществом современной России Важно отметить, что, если для англоязычных (западных, в целом) ученых задача восприятия истинной ОрганонКосмологии Аристотеля, т.е. его архетипа всеохватывающего рационального знания, основанного на принципах Органицизма (Динамического натурализма, Энтелехизма, Гилеморфизма, и др., обозначенных в данной работе) – эта задача является крайне сложной (или невозможной), то совершенно иначе обстоит дело в отношении к возможностям российских ученых. За последние полтора столетия в нашей стране сформировалась плеяда великолепных ученых, а также возникли самостоятельные мощные научные традиции и школы, основанные как раз (хотя, как правило, имплицитно) на использование фундаментальных принципов Аристотелевского Органицизма. В этой связи, невольно обращаешь внимание на отдельные мнения, что Аристотель был по происхождению славянином58. В действительности, если говорить в целом о достижениях российской науки, то здесь нельзя не отметить в целом доминирующего вектора Органицистского развития. На самом деле, если мы проведем беспристрастный ‘космологический’ – этиологический, методологический, антропологический и т.д. анализ оснований научной деятельности ведущих российских ученых, то неминуемо обнаружим их «strong correlation» (в англоязычном выражении) с основаниями Аристотелевского научного Органицизма, в первую очередь – в отношении Внутреннего и Целедвижимого характера основных причинных факторов. Именно подобную сущность имеют главные фундаментальные концептуальные понятия у видных российских деятелей науки, как например: «начала цивилизации» у Н.Я. Данилевского; «целестремительность» эволюционных процессов у К.Э. фон Бэра; идеи Органицистской философии А.И. Герцена59, и концепция «разумного эгоизма» у Н.Г. Чернышевского; «биосоциологический закон взаимной помощи» П.А. Кропоткина; идеи «школы субъективной социологии» П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского; научное творчество (и в области химии, и в вопросах общественно-экономического развития) Д.И. Менделеева; «внутреннее торможение», «воля» и «хотение» у И.М. Сеченова; краеугольное внутреннее «организующее решение» в Тектологии у А.А. Богданова; внутренний регулирующий принцип в теории «номогенеза» Л.С. Берга; «цикличность развития» (т.е. внутренний характер) экономических процессов у Н.Д. Кондратьева; «безусловный рефлекс», 58
59
По крайней мере, он родился в провинции, где в основном проживали славяне (в Македонии, область Фракии, в городе Стагира). См.: Хруцкий К.С., Карпов А.В. Аристотелевские идеи в русской литературе XIX века: творчество А.И. Герцена // Electronic journal “Biocosmology – neo-Aristotelism”. Vol.3. No.2 (Spring 2013). P. 234–258. URL: http://www.biocosmology.ru/avtory BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
379
«рефлекс цели» и учение о «нервизме» И.П. Павлова; «функциональный орган», «доминанта» и «хронотоп» у А.А. Ухтомского; «внутренняя активность живого вещества» у В.И. Вернадского; «гелиобиология» А.Л. Чижевского; «имманентный детерминизм», а также внутренний динамизм и циклизм социокультурной системы у П.А. Сорокина; ведущий внутренний фактор – «результат действия» у П.К. Анохина; эволюционный «эффект» у А.М. Уголева; внутренняя «потребность» у П.В. Симонова; принцип «саморазвития» – основной для пульсационной гипотезы у М.М. Тетяева, М.А. Усова, Н.Е. Мартьянова; «пассионарность» у Л.Н. Гумилева; «трехзначная диалектическая логика» у Н.П. Брусенцова, и др. Неудивительно, что в отечественной науке естественным образом оформились и ярко проявили себя такие научные школы как общеизвестный «русский космизм», а также «русский циклизм» [Яковец, 1995]60, «русский путь в науке о поведении» [Ярошевский, 1996]61, «русский пульсационизм» [Грузман, 2004]62, «русский органицизм» [Маслобоева, 2007]63, «русский функционализм» [Хруцкий, 2008]64. Владимир Иванович Вернадский, как можно догадаться, не зря любил называть себя «натуралистом» (хотя запросто, и это было бы политически выгодным – мог использовать взамен термин «материалист»). Мы знаем, что еще с 1916 года, когда им были заложены основные принципы биогеохимии – Вернадский вынашивал планы развития и изложения своего нового миропонимания, основанного на научном признании самодвижения и саморазвития природного мира (т.е. собственно Аристотелевских принципов), и исходя из космической роли «живого вещества». В этом подходе у него формировалась «мысль о жизни как о космическом явлении», и что в этом свете биосфера получает совершенно новое понимание, выявляясь «как планетное явление космического характера»; а также, как заключал великий ученый, что: «сейчас мы переживаем новое геологическое эволюционное изменение биосферы. Мы входим в ноосферу»65 Тем не менее, большинство из отмеченных выше выдающихся научных достижений (если не все, включая и труды Вернадского), до сих пор плохо (или совсем) не известны на Западе (соответственно, и на Востоке, поскольку современные студенты из Азиатских
60
61
62
63
64
65
См.: Яковец Ю.В. Школа русского циклизма: Истоки, этапы развития, перспективы. М., 1995. См.: Ярошевский, М.Г. Наука о поведении: русский путь. Издательство: Институт практической психологии, МОДЭК, 1996. См.: Грузман Г. Загубленные гении России. Нагария 2004-2005 (интернет-ресурс: http://lit.lib.ru/g/gruzman_g/genii.shtml; последнее обращение – 27.08.2017) См.: Маслобоева О.Д. Российский органицизм и космизм XIX–XX вв.: эволюция и актуальность. Часть I–III. Монография. М., 2007. См. Хруцкий К.С. Биокосмологическая перспектива в развитии «русского» функционализма // Вестник Международной академии наук (русская секция). №2. 2008. С. 41–47. Цит. по: Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Начало и вечность жизни / В.И. Вернадский. – М., 1989. – С. 166–188. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
380
стран главным образом обучаются в западных университетах, т.е. их научная жизнь следует западным программам образования и научной аттестации). Причина текущего невосприятия (со стороны западных ученых) Органицистских оснований и концептуальных конструкций российских ученых очевидна – это проявление действия их в целом космологической неспособности (поскольку их подход основан на принципиально иных – противоположных – основаниях: этиологических, гносеологических, методологических, антропологических и др.) – воспринять основные положения Органицистского (нео)Аристотелевского Типа рациональности. Тем более печально, в этой связи, как делает вывод наш уважаемый специалист С.С. Аверинцев66, что «Аристотель не прочитан образованным обществом России до сих пор»; и поэтому российские ученые полагаются не на общую Аристотелевскую матрицу (Органицистских оснований) научного исследования и анализа полученных данных, но на собственные (разнородные, часто плохо совместимые) концептуальные основания. Аверинцев пишет: …В России XIX-XX столетий были, разумеется, специалисты по философии Аристотеля, как и специалисты по философии Платона. Но контакт национальной культуры, взятой как целое, с той или иной философской традицией, взятой опять-таки как целое, – это особая проблема. Возьмем на себя смелость сказать, что с Платоном русская культура встретилась, и не раз. В Древней Руси эта встреча происходила при посредничестве платонизирующих Отцов Церкви. В России XIX-XX столетий посредниками были Шеллинг и русские шеллингианцы, включая великого Тютчева, затем Владимир Соловьев, Владимир Эрн, отец Павел Флоренский, Вячеслав Иванов. Античной философией занимались оппоненты позитивизма и материализма, более или менее романтически настроенные; и естественным образом они брались не за скучные трактаты Аристотеля, а за поэтические диалоги Платона. Но встреча с Аристотелем так и не произошла. Несмотря на деятельность упомянутых выше специалистов, Аристотель не прочитан образованным обществом России до сих пор [Аверинцев, 1996, с.329].
На самом деле, кто-то сегодня считает, что Россия уже превратилась (в плане культуры) в колонию доминирующей в мире англосаксонской империи; кто-то, в свою очередь, твердо придерживается точки зрения, что мир (культурный, в том числе) во всех отношениях является однородным и статическим (это, кстати, является чистой воды Платонистской космологической установкой), и поэтому даже не стоит искать какие-либо отечественные традиции, но во всем следует подражать доминирующим западным центрам. Авторы данного
66
См.: Аверинцев С.С. Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной традиции и проблемы современной России // Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
381
исследования категорически не согласны с подобными позициями67. Мы твердо считаем, что российская наука не то что не должна прислуживать и всецело следовать за западными достижениями (хотя их безусловно следует знать и использовать), но перед отечественными учеными (в наше кризисное переломное время) встает большая задача (именно мирового значения) вернуть к жизни, на современном уровне («реанимировать», в выражении Н.П. Брусенцова), в целом Тип Аристотелевского Органицистского знания. В этом общем (Органицистском) направлении, Трехзначная логика Брусенцова имеет особое значение. Заключение В своем исследовании авторы подчеркивают существенный момент, что в настоящем одно и то же ключевое понятие в логике (аналитике) Аристотеля – κατα συμβεβηκος – истолковывается принципиально различным образом в англоязычных и русскоязычных переводах его трудов. На самом деле, у англоязычных ученых – это «случайность» (accidental), и чем можно (и необходимо) пренебречь для логических рассуждений; напротив, в русскоязычных переводах – κατα συμβεβηκος принимает принципиально отличное значение и переводится как «обстоятельство» (circumstance – «привходящее обстоятельство»). Последнее, у Аристотеля (и на что категорически указывает Николай Петрович Брусенцов) – имеет значение третьего необходимого статуса в логических построениях (наравне с «истинным» и «ложным»), подчиняясь фундаментальному Аристотелевскому принципу «сосуществования противоположностей», и тем самым придавая логике в целом Трехзначный характер. По существу, в Аристотелевской физике, «привходящее обстоятельство» (но имеющее присущее значение, т.к. происходящее из среды пребывания-проживания субъекта) – имеет характер причинного природного (естественного, естественнонаучного) этиологического агента – κατά συμβεβηκός αιτίον, наравне с необходимыми и привычно воспроизводимыми этиологическими потенциалами и целедвижимыми действиями. В целом, в своем исследовании, авторы стремятся определить необходимость настоящей реабилитации аутентичной Натуралистской (Динамической и Ноэтической – Энтелехиальной и Гилеморфистской) Трехзначной логики Аристотеля. В исследовании раскрывается, что истинная наука и логика Аристотеля (Отца логики), в аспекте исторического культурного развития – ее Трехзначная натуралистская сущность оказалась (в итоге) неверно понятой и превратно истолкованной, более того – последующие (в истории) специалисты по логике и модернистские ученые зачислили Стагирита в основателя современной двузначной (классической, доминирующей) логики, которая по духу является полностью противоположной тем основаниям науки и 67
Более подробно, см. авторские работы: Хруцкий К.С. Триадический Биокосмологический подход к вопросам развития науки в России // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 3, № 3 (Summer 2013). Pp. 375–390. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
382
философии (включая логику), что закладывались (в основания современного рационального знания) и развивались Аристотелем (общепризнанным Отцом науки). Таким образом, сегодня имя Аристотеля и его научное наследие извращено и переиначено таким образом, что работает (от его же имени) против оснований Органицистской науки и логики греческого гения. Н.П. Брусенцов вел непримиримую борьбу с этим недопустимым положением дел на фронте современного успешного развития науки и философии. При этом, ученый не только глубоко и доказательно изучал и раскрывал значение трудов Стагирита (что авторы пытаются продемонстрировать в своем исследовании), но он также успешно реализовал основания Органицистской науки и Трехзначной логики Аристотеля в своих практических достижениях: разработке современных концепций Трехзначной диалектической логики и Троичной информатики; и изобретении, а далее технической реализации первого (и до сих пор единственного серийного) троичного компьютера «Сетунь». Также и авторы данного исследования пытаются внести свой вклад в дело реабилитации и развития истинных потенциалов Аристотелевской науки, философии и логики. В целом, в настоящем, ввиду текущих кризисных явлений и глобальных вызовов современности – нам требуется незамедлительно возвратить Аристотелевскую науку (философию, логику) на присущие им Органицистские космологические (всеохватывающие) основания, а также, и прежде всего – немедленно признать (в мировом рациональном знании) естественное центральное положение Аристотелевского Органицизма, наравне с Платоновским Дуализмом, и безотлагательно приступить к его (Аристотелевского Органицизма) активному развитию. Авторы надеются, что их усилия помогут пролить свет на поставленные в исследования вопросы. В то же время, что очевидно – данная работа одновременно вынесла к рассмотрению другие, еще более сложные по своему охвату и значению исследовательские вопросы. Среди последних, сразу, можно указать на вопрос о современном глубоком изучении и тщательной проработке оснований и содержания Аристотелевской математики, с реализацией как выяснения (реабилитации) ее действительной сущности и значения, так и выдвижения практических предложений по ее применению. Пользуясь случаем, авторы приглашают своих уважаемых читателей (коллег) задуматься над этим вопросом, и, по возможности, принять участие в реализации заявленных целей и задач.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
383
Литература Аверинцев С.С. Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной традиции и проблемы современной России // Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. Аристотель. Вторая аналитика // Аристотель. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 2. М., Мысль, 1978. С. 255–346. Аристотель. Метафизика // Аристотель. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 1. М., Мысль, 1976. С. 63–368. Аристотель. О душе // Аристотель. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 1. М., Мысль, 1976. С. 369–450. Аристотель. Топика // Аристотель. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 2. М., Мысль, 1978. С. 347–532. Аристотель. Физика. // Аристотель. Собр. соч. в 4-х тт. Т. 3. М., Мысль, 1981. С. 59–262. Асмус В.Ф. Античная философия. М.: Высшая школа, 1976. Брусенцов Н.П. Адекватность интеллекта и гераклитово сосуществование противоположностей // Таврический вестник информатики и математики. – 2008. – № 1. – С. 97–100. Брусенцов Н.П. Блуждание в трех соснах (Приключения диалектики в информатике) // «Программные системы и инструменты», труды ф-та ВМиК МГУ, №1, Москва: МАКС Пресс, 2000, с. 13 – 23. Брусенцов Н. П. Вычислительная машина «Сетунь» Московского государственного университета. – В кн.: Новые разработки в области вычислительной математики и вычислительной техники. Киев, 1960. С. 226–234. Брусенцов Н.П. Диаграммы Льюиса Кэррола и Аристотелева силлогистика. – В кн.: Вычислительная техника и вопросы кибернетики, вып. 13. Изд-во МГУ, 1976, с. 164–182. Брусенцов Н.П. Заметки о троичной цифровой технике. Часть I // Архитектура и программное оснащение цифровых систем». МГУ, 1984. Брусенцов Н.П. Искусство достоверного рассуждения. Неформальная реконструкция аристотелевой силлогистики и булевой математики мысли. – М.: 1978. Второе издание: М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1998. Брусенцов Н.П. Исчерпывающее решение «неодолимой» проблемы парадоксов. – М., Фонд «Новое тысячелетие», 2008. – 8 с. Брусенцов Н.П. Неадекватность двоичной информатики // Современные информационные технологии и ИТ-образование». Сборник докладов. – М.: МАКС Пресс, 2005. С. 501 – 503. Брусенцов Н.П. Опыт разработки троичной вычислительной машины. – Вестник Московского университета. Сер. 1: математика, механика, 1965, № 2, с. 39–48.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
384
Брусенцов Н.П. От Аристотеля до компьютеров // Кибернетика – ожидания и результаты. Политехнические чтения. Вып. 2. М.: Знание, 2002. С. 104– 105. Брусенцов Н.П. Отчего математическая логика несодержательна // Историкоматематические исследования. Вторая серия. Вып. 11 (46). М.: Янус-К, 2006. Брусенцов Н.П. Реанимация аристотелевой силлогистики // Реставрация логики. – М.: Фонд «Новое тысячелетие», 2005. С. 140–145. Брусенцов Н.П. Трехзначная диалектическая логика // Программные системы и инструменты: Тематический сборник № 2 // Под ред. Л. Н. Королева. – М. Издательский отдел ВМиК МГУ, 2001, с. 36–44. Брусенцов Н.П. Трехзначная интерпретация силлогистики Аристотеля. «Историко-математические исследования». Вторая серия. Вып. 8 (43). – М.: «Янус-К», 2003. – С. 317–327. Брусенцов Н.П., Владимирова Ю.С. Конструктная компьютеризация силлогистики // Математические методы распознавания образов. ММРО13. – М.: МАКС-Пресс, 2007. С. 10–13. Брусенцов Н.П., Владимирова Ю.С. Троичная диалектическая информатика // SORUCON.2006: Развитие вычислительной техники в России и странах бывшего СССР: история и перспективы: материалы междунар. конф. (3 – 7 июля 2006 года): В 2 ч. Ч. 1. – Петрозаводск. 2006. С. 153–159. Брусенцов Н.П., Деркач А.Ю. Логическая модель теории вероятностей и нечетких множеств Заде. // Цифровая обработка информации и управление в чрезвычайных ситуациях. Вторая международная конференция, 28–30 ноября 2000 г. – Минск. Доклады, т. 1, с. 41–44. Брусенцов Н.П., Деркач А.Ю. Трехзначная логика, нечеткие множества и теория вероятностей // Программные системы и инструменты. Тематический сборник, том 2, 2001. М.: МАКС Пресс, с. 88–91. Брусенцов Н.П. Трехзначная диалектическая логика // Программные системы и инструменты: Тематический сборник № 2 // Под ред. Л. Н. Королева. – М. Издательский отдел ВМиК МГУ, 2001, с. 36–44. Брусенцов Н.П., Рамиль Альварес Хосе. Троичные ЭВМ «Сетунь» и «Сетунь70». Материалы международной конференции SORUCOM 2006 (3–7 июля 2006 года) «Развитие вычислительной техники в России и странах бывшего СССР: история и перспективы». Варламова М.Н. Есть ли сила без материи? О бесконечной силе в «Физике» Аристотеля. Античная философия и патристика. // EINAI (Бытие): Проблемы Философии и Теологии: Научный журнал. СПб.: 2012, № 1 (1). – С. 269–281. Васюков В.Л. Аристотель о взаимоотношении логики и онтологии // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 13-14.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
385
Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М.: «Наука», 1991. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Начало и вечность жизни / В.И. Вернадский. – М., 1989. – С. 166–188. Винер Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М.: Наука; Главная редакция изданий для зарубежных стран, 1983. Герцен А.И. Письма об изучении природы. Письмо первое. Эмпирия и идеализм. Собрание сочинений в двух томах. Т. 1. М.: Мысль, 1954. Грузман Г. Загубленные гении России. Нагария 2004-2005 (Интернет-ресурс: http://lit.lib.ru/g/gruzman_g/genii.shtml; последнее обращение – 27.08.2017) Гулыга А.В. Иоганн Вольфганг фон Гёте. Об искусстве. Вступительная статья. М.: Искусство,1975. Капра Ф. Дао физики. М.: «София» 2008. Кудрин В.Б. Гилетика в суперсистеме знаний Аристотеля // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 5, Nos 3&4, 2015. С. 414–422. Кудрин В.Б. Динамическая логика Аристотеля – основа биокосмофизики // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 6, No 2, 2016. С. 244–254. Кудрин В.Б. Время Аристотеля возвращается // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 6, Nos 3&4, 2016. С. 551–559. Кудрин В.Б. Ряд Фибоначчи – универсальный код космоса. Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 7, No 2. С. 239–251. Кун, Томас. Структура научных революций. – М.: АСТ, 2009. Кэрролл Л. Символическая логика // Льюис Кэрролл. История с узелками. – М.: «Мир», 1973. Лейбниц Г.В. Сочинения в четырех томах. М.: «Мысль», 1984. Лосев А.Ф. Диалектические основы математики. М.: Academia, 2013. Лосев А.Ф. Критические заметки о буржуазной математической логике // Историко-математические исследования. Вторая серия. Вып. 8 (43). – М.: «Янус-К», 2003, с. 339–401. Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А. Платон. Аристотель. – М.: Мол. гвардия, 1993. Лукасевич Я. Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики. – М.: ИЛ, 1959. Лукасевич Я. Прощальная лекция // Исследования аналитического наследия Львовско-Варшавской философской школы. Вып. 1. СПб: Мiръ, 2006, С. 257. Лункевич В.В. Подвижники и мученики науки. М.: Госполитиздат, 1962, С. 4. Малиновский Б.Н. Николай Петрович Брусенцов. Интернет-публикация: http://it-history.ru/images/7/7a/NPBrusentsov_Malinovski.pdf Маслобоева О.Д. Российский органицизм и космизм XIX–XX вв.: эволюция и актуальность. Часть I–III. Монография. М., 2007. Пирожкова С.В. Границы познания будущего: два аргумента Аристотеля // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 4–5.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
386
Родин А.В. Всеобщая математика и идея логики у Аристотеля // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 50–51. Севальников А.Ю. Современное физическое познание: в поисках новой онтологии. – М., 2003. Серебряков Ф.Ф. Актуальность стародавнего (по поводу одной работы столетней давности о преподавании философии) // Философское образование, 2012, № 1(3). Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика / Питирим Александрович Сорокин; пер. с англ., вст. статья и комментарии В.В. Сапова. М., 2006. Сорокин П.А. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. М., 1992. С. 358–378. Стахов А.П. Троичный принцип Брусенцова, система счисления Бергмана и «золотая» троичная зеркально-симметричная арифметика // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ. 12355, 15.08.2005. Хруцкий К.С. Биокосмологическая перспектива в развитии «русского» функционализма // Вестник Международной академии наук (русская секция). №2. 2008. С. 41–47. Хруцкий К.С., Карпов А.В. Аристотелевские идеи в русской литературе XIX века: творчество А.И. Герцена // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol.3. No.2 (Spring 2013). P. 234–258. Хруцкий К.С. Триадический Биокосмологический подход к вопросам развития науки в России // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 3. № 3 (Summer 2013). Pp. 375–390. Хруцкий К.С. О современном значении Интегрализма: К вопросу о реабилитации Триадологического подхода в динамической циклической теории П.А. Сорокина // Гуманитарий: актуальные проблемы науки и образования. 2017. № 1 (37). С. 56–71. Яковец Ю.В. Школа русского циклизма: Истоки, этапы развития, перспективы. М., 1995. Яковлев В.А. Энтелехиальная причинность в метафизике Аристотеля и целесообразный рационализм в современной науке // Аристотелевское наследие как конституирующий элемент европейской рациональности: Московская международная конференция по Аристотелю 2016. 17–19 октября 2016 г. Институт философии РАН. – М., 2016. С. 54-55. Ярошевский, М.Г. Наука о поведении: русский путь. Издательство: Институт практической психологии, МОДЭК, 1996. Barfield, Owen. “Greek Thought in English Words.” In Essays and Studies 1950, collected for the English Association by G. Rostrevor Hamilton. New series, vol. 3. London: John Murray, 1950. Pp. 69–81. Bremer, Josef; Khroutski, Konstantin S.; Klimek, Rudolf and Tadeusiewicz, Ryszard. “Challenging integralism, Aristotelian entelecheia, hyle and morphe (form), and
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
387
contemporary concepts of information, touching upon the aetiological issues of carcinogenesis (with reflecting feedbacks of Paul Beaulieu, Ana Bazac, Anna Makolkin, Leonardo Chiatti, Milan Tasić and Dariusz Szkutnik),” Biocosmology – Neo-Aristotelism Vol. 7, No. 1 (Winter 2017): 8–111. Durant, Will. (1962). The Story of Philosophy: the Lives and Opinions of the Greater Philosophers [1926]. Time Reading Program Special Edition (Time Inc., New York). Lang, Helen S. The Order of Nature in Aristotle's Physics: Place and the Elements. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. Peters F.E. Greek Philosophical Terms: A Historical Lexicon. New York University Press, 1967. Preus, Antony. Historical Dictionary of Ancient Greek Philosophy, Scarecrow Press, 2007. Randall, John Herman Jr. Aristotle. New York: Columbia University Press, 1960. Randall, John Herman, Jr. (1953). “On Being Rejected,” The Journal of Philosophy. Volume 50, issue 26, pp. 797–805. Randall, John Herman Jr. “The Place of Leonardo Da Vinci in the Emergence of Modern Science,” Journal of the History of Ideas, Vol. 14, No. 2 (Apr., 1953), pp. 191–202. Stakhov AP. Brousentsov’s ternary principle, Bergman’s number system and ternary mirror-symmetrical arithmetic/ A.P. Stakhov // The Computer Journal 2002, Vol. 45, No. 2: 222–236. Whitehead, Alfred N. (1978). Process and Reality. New York: Free Press. Wilson, Robert Anton. (1987). The New Inquisition: Irrational Rationalism and the Citadel of Science. Falcon Press, Phoenix, Arizona, USA. Сайт «Виртуальный компьютерный музей»; с разделом, посвященным творчеству Н.П. Брусенцова: «Заметки о трехзначной логике» – http://www.computer-museum.ru/histussr/trilog0.htm Сайт, под названием «Материалы по троичной информатике» – «посвященный троичной информатике, использующей вместо привычной двоичной системы счисления симметричной позиционной системы счисления с основанием 3 и цифрами –1, 0, 1» – http://ternarycomp.cs.msu.su/index.html Видеофильм – интервью Н.П. Брусенцова по вопросу расширения традиционной логики, 28 декабря 2004 г. – https://www.youtube.com/watch?v=23xWMOZUYSM
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
388
Приложение68:
Фото коллектива Н.П. Брусенцова, создателей троичного компьютера «Сетунь»; фото взято с сайта – http://masterok.livejournal.com/1334660.html. Здесь же приведено замечательное утверждение Брусенцова: «Если мы не хотим в школах воспитывать людей с рефлексами бюрократов и формалистов, то должны заменить двузначную логику трехзначной диалектической логикой Аристотеля». 68
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
389
СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКОВЕДЕНИЯ И НАУКОМЕТРИИ Александр Иванович ОРЛОВ1
CONTEMPORARY CHALLENGES TO THE STUDY OF SCIENCE AND SCIENTOMETRICS Alexander Ivanovich ORLOV РЕЗЮМЕ: Рассмотрим методы оценки эффективности и качества работы ученого, научной деятельности подразделения, организации, журнала. Показатели эффективности научной деятельности используются как важная составная часть при оценке вузов, инновационного потенциала предприятий и т.п. Подробно разработаны и широко применяются два типа инструментов оценки эффективности научной деятельности – наукометрические показатели и экспертные оценки. Их критическому анализу и посвящена настоящая статья. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: наука, управление, принятие решений, наукометрические показатели, экспертные оценки, библиометрические базы данных, индексы цитирования, Российская академия наук
ABSTRACT. We consider the methods for estimation of the effectiveness and quality of the scientific activities of the researcher, of the organization, of the scientific journal. Performance indicators of scientific activity are used as an important part in the estimation of higher education institutions, the innovative capacity of enterprises, etc. There are two more developed and widely used types of tools for estimation the effectiveness of the scientific activity – the scientometric indicators and the expert estimators. Their critical analysis is the subject of this article. KEYWORDS: science, management, decision-making, scientometric indicators, expert estimates, bibliometric databases, citation indexes, Russian Academy of Sciences.
Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана и Московский физико-технический институт, Москва. 1
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
390
Содержание 1. Современное состояние наукометрии 2. Всеобщее невежество научных работников 3. О реформировании и перспективах развития российской науки 4. Каким направлениям и научным российским школам необходимо уделить особое внимание в ближайшие 2-3 года? 5. Требуются существенные изменения в правовом обеспечении научнотехнологического развития 6. Какие критерии должны использоваться для оценки результативности работы научных организаций и деятельности научных сотрудников? 7. Что должно быть сделано для повышения статуса и социальной защищенности научных работников? 8. Что необходимо делать для распространения и популяризации научных знаний и повышение престижа науки? 9. Что необходимо делать для укрепления связей между наукой и образованием? 10. Об экспертном научном обеспечения деятельности органов государственной власти и управления 11. Критика наукометрических показателей 12. Последствия методологических ошибок 13. Сложившаяся система научных специальностей нелепа и мешает развитию науки 14. Что можно делать? 15. Обоснования рекомендаций настоящей статьи 16. Перспективы развития наукометрии
SYNOPSIS In recent years, the issues of scientometrics have been widely discussed in the scientific and educational community. This is due to two reasons. Firstly, the development of information technologies, especially the creation of bibliometric databases, made acquaintance with the scientometric indicators of researchers and their associations (units, institutes) publicly available. Secondly, scientometric indicators began to be used by administrators of various levels in the management of scientific activity. In Russia, the comprehension of scientometric activity is at a primary level. A variety of dogmas are widespread, leading to unjustified management decisions that are detrimental to the development of science. For example, many individuals mistakenly consider publications in scientific journals as the main type of scientific publications; believe in the real existence of “science world”; give priority to foreign
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
391
journals’ publications, indexed in bibliometric databases WoS and Scopus; the main scientometric indicator without any justification is the h-index (as known as Hirsch index); negatively relate to self-citation; ignore publications older than 5 years, particularly, while calculating journal’s impact factors; etc. Scientometrics – is the application of statistical methods for the analysis of scientific activity data. Therefore, the whole arsenal of applied statistics can be used in the study of science. As in other areas, to solve actual problems it is necessary to develop new methods of data analysis. The main problem of modern science is the general ignorance of the researcher. This shocking statement is easy to justify by comparing the number of actual publications on almost any scientific specialty (hundreds of thousands and millions) with the possibilities of human perception (hundreds and thousands of articles and books). As a consequence, researchers are divided into clans (clusters), usually consisting of several hundred individuals. The researcher, in some way, knows the investigations of his cluster members and is, practically, not interested in the researches of those who are not part of the cluster. It is, sometimes, said that every specialist knows his field, is familiar with his colleagues’ researches and well sees “who is worth what?” It's a delusion. Therefore, for the management of science, it is necessary to use various management technologies based on the measurement of certain indicators. There are two groups of indicators of the scientific activity’s success – the scientometric ones (the number of works citations of a particular author, the number of his publications, the journal’s impact factor, etc…), and the expert ones (academic degrees, membership in scientific societies, including academies, held positions). If the publication is cited, then it is needed. And if nobody refers to the publication, then it is not needed, and does not have any influence on the development of science. Of the three main scientometric indicators, the number of publications gives an estimate of productivity; the Hirsch index does not have a rational interpretation; the number of citations is the indicator that is the most adequate assessment of the scientific contribution of the researcher in the field of fundamental science. In applied science, the main thing is not publication, but the customer’s evaluation of a scientific work. In the fundamental science, the most natural chain of publications, corresponding to the development of research, is as follows: theses of the presentation (first formulation of the idea at a conference or a scientific seminar) – topical book (articles of like-minded people rallied around a new idea) – monograph – textbook – extensive use (this is how in Russia the researches had been developed in a number of areas, for example, on non-numerical statistics and the theory of expert assessments). Please note – in this chain there are no articles in scientific journals. In comparison with the emphasis on scientometric indicators, traditional expert procedures cause much greater harm to the development of science. The procedure for awarding academic degrees is absurd. There is a clear tendency to decay structures that are replenished by co-optation, for example, the Russian Academy of
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
392
Sciences (RAS). This happened: The Academy of Sciences has ceased to be the center of Russian science. The very existence of the RAS is causing a great harm to the development of science. Harmful bunch of administrative positions with the presence of academic degrees and membership in the RAS. It is necessary to assign the totality of the actual members and the corresponding ones of the RAS to the status of a public organization, such as the Royal Scientific Society or the American Statistical Association. Most of the research institutes, which previously subordinate to the RAS, should be included in the structure of universities or in profile departments. РЕФЕРАТ В последние годы вопросы наукометрии широко обсуждаются в научнообразовательном сообществе. Это вызвано двумя причинами. Во-первых, развитие информационных технологий, прежде всего создание библиометрических баз данных, сделало общедоступным знакомство с наукометрическими показателями исследователей и их объединений (подразделений, институтов). Во-вторых, наукометрические показатели стали использоваться администраторами различного уровня при управлении научной деятельностью. В России осмысление наукометрической деятельности находится на начальном уровне. Распространены разнообразные догмы, приводящие к необоснованным управленческим решениям, наносящим вред развитию науки. Например, многие лица ошибочно считают публикации в научных журналах основным видом научных публикаций; верят в реальное существование «мировой науки»; отдают приоритет публикациям в зарубежных журналах, индексируемым в базах библиометрических данных WoS и Scopus; основным наукометрическим показателем без каких-либо обоснований считают индекс Хирша; отрицательно относятся к самоцитированию; игнорируют публикации старше 5 лет, в частности, при расчете импакт-факторов журналов; и т.д. Наукометрия – это применение статистических методов для анализа данных о научной деятельности. Поэтому весь арсенал прикладной статистики может быть применен в науковедении. Как и в других областях, для решения актуальных задач оказывается необходимой разработка новых методов анализа данных. Основная проблема современной науки – всеобщее невежество научных работников. Это шокирующее утверждение легко обосновать, сопоставив количество актуальных публикаций по практически любой научной специальности (сотни тысяч и миллионы) с возможностями восприятия человека (сотни и тысячи статей и книг). Как следствие, исследователи разбиваются на кланы (кластеры), состоящие обычно из нескольких сотен лиц. Научный работник в какой-то мере знает работы членов своего кластера и практически не интересуется исследованиями тех, кто не входит в кластер. Иногда говорят, что каждый специалист знает свою область, знаком с работами коллег и хорошо видит, «кто чего стоит». Это заблуждение.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
393
Следовательно, для управления наукой необходимо использовать те или иные управленческие технологии, основанные на измерении тех или иных показателей. Есть две группы показателей успешности научной деятельности – наукометрические (число цитирований работ определенного автора, число его публикаций, импакт-фактор журнала и др.) и экспертные (ученые степени, членство в научных обществах, в том числе в академиях, занимаемые должности). Если работа процитирована – значит, она нужна. А если на публикацию никто не ссылается – значит, она никому не нужна, и не оказывает никакого влияния на развитие науки. Из трех основных наукометрических показателей число публикаций дает оценку продуктивности; индекс Хирша не имеет рациональной интерпретации; число цитирований – это тот показатель, который является наиболее адекватной оценкой научного вклада исследователя в области фундаментальной науки. В прикладной науке основное – не публикации, а оценка заказчика работы. В фундаментальной науке наиболее естественная цепочка публикаций, соответствующая развитию исследований, такова: тезисы доклада (первая формулировка идеи на конференции или научном семинаре) – тематический сборник (статьи единомышленников, сплотившихся вокруг новой идеи) – монография – учебник – широкое использование (именно так развивались в России исследования по ряду направлений, например, по нечисловой статистике и теории экспертных оценок). Обратите внимание – в этой цепочке нет статей в научных журналах. По сравнению с упором на наукометрические показатели гораздо больший вред развитию науки наносят традиционные экспертные процедуры. Процедура присуждения ученых степеней нелепа. Очевидна тенденция к загниванию структур, пополняемых путем кооптации, например, Российской академии наук (РАН). Это и произошло. Академия наук перестала быть центром отечественной науки. Само существование РАН наносит большой вред развитию науки. Вредна связка административных должностей с наличием ученых степеней и членством в РАН. Необходимо совокупности действительных членов и членовкорреспондентов РАН придать статус общественной организации, такой, как Королевское научное общество или Американская статистическая ассоциация. Большинство научно-исследовательских институтов, ранее подчиненных РАН, целесообразно включить в состав вузов или профильных ведомств. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СТАТЬИ 1. Современное состояние наукометрии В нашей стране основные идеи наукометрии разработаны в монографии [Налимов, Мульченко, 1969]. В ней были рассмотрены основные проблемы изучения развития науки как информационного процесса. За прошедшие
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
394
полвека (без малого) принципиально новые идеи не возникли. Заметным, но сомнительным новшеством является появление в 2005 г. т.н. «индекса Хирша». Однако в последние годы вопросы наукометрии широко обсуждаются в научно-образовательном сообществе. Это вызвано двумя причинами. Во-первых, развитие информационных технологий, прежде всего создание библиометрических баз данных, сделало общедоступным знакомство с наукометрическими показателями исследователей и их объединений (подразделений, институтов). Во-вторых, наукометрические показатели стали использоваться администраторами различного уровня при управлении научной деятельностью. Осмысление наукометрической деятельности находится в нашей стране на начальном уровне. Распространены разнообразные догмы, приводящие к необоснованным управленческим решениям, наносящим вред отечественной науке. Например, многие лица: – считают публикации в научных журналах основным видом научных публикаций; – верят в реальное существование «мировой науки»; – отдают приоритет публикациям в зарубежных журналах, индексируемым в базах библиометрических данных WoS и Scopus; – основным наукометрическим показателем без каких-либо обоснований считают индекс Хирша; – отрицательно относятся к самоцитированию; – игнорируют публикации старше 5 лет, в частности, при расчете импактфакторов журналов, и т.д. Наукометрия – это применение статистических методов для анализа данных о научной деятельности. Поэтому весь арсенал прикладной статистики может быть применен в этой конкретной предметной области – в науковедении. Как и в других областях, для решения актуальных задач оказывается необходимой разработка новых методов анализа данных. Полученные нашим научным коллективом результаты в области наукометрии сведены вместе в монографии [Лойко, Луценко, Орлов, 2016]. Монография состоит из четырех частей: «Основные понятия», «Теоретический анализ», «Инструменты управления наукой (АСК-анализ и Эйдос)», «Рекомендации», разбитых на главы. В части 1 наука рассмотрена как объект управления. Выявлены два типа методологических ошибок при управлении научной деятельностью. Представлено многообразие мнений исследователей о проблемах наукометрии и экспертизы в управлении наукой. В части 2 из ключевых показателей результативности научной деятельности выделен основной – число цитирований. Изучена Хиршамания при оценке результатов научной деятельности, проаналированы ее негативные последствия и представлена попытка их преодоления с применением многокритериального подхода и теории информации. В части 3 разработана количественная оценка степени манипулирования индексом Хирша и предложена его модификация, устойчивая к манипулированию. Рассказано о наукометрической
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
395
интеллектуальной измерительной системе по данным РИНЦ на основе автоматизированного системно-когнитивного анализа (АСК-анализа) и программной системы «Эйдос». Описано применение АСК-анализа и интеллектуальной системы «Эйдос» для решения в общем виде задачи идентификации литературных источников и авторов по стандартным, нестандартным и некорректным библиографическим описаниям. В части 4 обсуждается новая область контроллинга – контроллинг научной деятельности. Рассмотрено совершенствование организационных структур и контроллинг персонала на предприятиях типа «научно-исследовательский институт» ракетно-космической промышленности. Итоги монографии подводятся в заключительной главе «Как нам обустроить российскую науку». В области применяемых авторами математических и инструментальных методов настоящая монография продолжает ранее выпущенные тем же издательством книги [Орлов, Луценко, 2014], [Орлов, Луценко, Лойко, 2015], [Орлов, Луценко, Лойко, 2016]. Приведем некоторые результаты наших исследований в области наукометрии. Начнем с обсуждения общих вопросов развития отечественной науки. При подготовке настоящей работы использованы наши ответы на вопросы экспертного опроса по реформированию РАН и перспективам развития российской науки, организованного Профсоюзом РАН и Общественнонаучным форумом «Россия: ключевые проблемы и решения» в конце 2016 г., а также материалы доклада автора настоящей статьи «Число цитирований – ключевой показатель эффективности научной деятельности» на XVI Международной научной конференции «Модернизация России: приоритеты, проблемы, решения» (Москва, декабрь 2016 г.). 2. Всеобщее невежество научных работников Основная проблема современной науки – всеобщее невежество научных работников. Это шокирующее утверждение легко обосновать, сопоставить количество актуальных публикаций по практически любой научной специальности (сотни тысяч и миллионы) с возможностями восприятия человека (сотни и тысячи статей и книг). Как следствие, исследователи разбиваются на кланы (кластеры), состоящие обычно из нескольких сотен лиц. Научный работник в какой-то мере знает работы членов своего кластера и практически не интересуется исследованиями тех, кто не входит в кластер. Кластеры взаимодействуют между собой обычно по административным вопросам, например, в борьбе за ресурсы. Иногда эта борьба происходит в обстановке нездоровой монополии. Например, отделение математики РАН формируется тремя небольшими институтами математики (в Москве, СанктПетербурге и Новосибирске), т.е. фактически тройкой директоров этих институтов. Научные результаты 10 тысяч математиков России, работающих в других организациях, при этом игнорируются.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
396
Иногда говорят, что каждый специалист знает свою область, знаком с работами коллег и хорошо видит, «кто чего стоит». Из сказанного выше ясно, что это заблуждение. Следовательно, для управления наукой необходимо использовать те или иные управленческие технологии, в частности, показатели научной активности, не сводящиеся к непосредственному впечатлению. Управленческие технологии основаны на измерении тех или иных показателей. Есть две группы показателей успешности научной деятельности – наукометрические (число цитирований работ определенного автора, число его публикаций, импакт-фактор журнала и др.) и экспертные (ученые степени, членство в научных обществах, в том числе в академиях, занимаемые должности). Рассмотрим эти группы показателей, а также ряд более общих вопросов управления наукой [Орлов, 2014]. Основное утверждение настоящей статьи таково: число цитирований – ключевой показатель результативности научной деятельности. Именно по числу цитирований следует оценивать вклад в науку исследователя или организации [Орлов, 2016]. 3. О реформировании и перспективах развития российской науки Официальная статистика не относит профессорско-преподавательский состав вузов к научным работникам. К таковым Росстат причисляет лишь лиц, занимающих «научные должности», а не преподавательские или инженерные. Однако ясно (в частности, из данных Российского индекса научного цитирования (РИНЦ)), что именно работники вузов составляют основную массу исследователей. Для работников вузов на нынешнем этапе проведения реформы науки наиболее заметным является введение частичного использования наукометрических показателей при оценке результативности работы профессорско-преподавательского состава (например, такое требование: за 5 лет профессор должен опубликовать не менее 10 статей в журналах списка ВАК, доцент – не менее 8, и т.д.). Недостатками современного этапа являются попытки рекомендовать публикации в журналах из библиометрических баз WoS и Scopus (т.е. в основном в зарубежных журналах), отсутствие анализа цитируемости, необоснованные ссылки на индексы Хирша и значения импакт-факторов научных журналов. Возможный механизм решения имеющихся проблем – разработка (в конкретном вузе и в РФ в целом) научно обоснованных рекомендаций по оценке результативности научных исследований (с опорой на базовый показатель для фундаментальных исследований, которым, как показано выше, является число цитирований). Эти рекомендации должны позволять принимать обоснованные управленческие решения по финансированию научных исследований. Наряду с расширением фронта научных исследований, в частности, с увеличением числа диссертаций, наблюдаем падение авторитета РАН (как совокупности действительных членов и членов-корреспондентов, так и
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
397
институтов бывшей РАН). С некоторым удивлением мы убедились, что результаты деятельности действительных членов и членов-корреспондентов РАН, как правило, не нужны отечественной науке, что подтверждается сравнительно малым числом цитирований этой группы лиц по сравнению с другими авторами. Следовательно, эта совокупность лиц должна быть уравнена в правах с другими общественными организациями научной направленности, например, такими, как Российская академия естественных наук (РАЕН), Международная академия исследований будущего (МАИБ), Российская академия статистических методов (РАСМ). Основная часть институтов бывшей РАН должна быть передана в состав вузов или профильных ведомств (Роскосмос, Росатом и др.). Сильная сторона современной отечественной фундаментальной науки – ее самодостаточность. Для получения нужных стране научных результатов мировая наука российским исследователям практически не нужна. Более того, возвеличивание «мировой науки» – это вредный миф, поддерживаемый врагами России с целью выкачивания ресурсов из нашей страны [Гринченко, 2014]. Русский путь в мировой науке [Хруцкий, 2007] – вот что должно быть приоритетом. Строительстве науки в отдельно взятой стране [Орлов, 2014а] не только возможно, но и целесообразно. Триадический Биокосмологический подход к вопросам развития науки в России [Хруцкий, 2013] позволяет дать научную основу конкретным разработкам в науковедении (т.е. науке о науке) и наукометрии – науке и практике анализа статистических и экспертных данных о развитии науки. Перспективы становления универсальной науки и философии основаны на Биокосмологии и Аристотелизма [Хруцкий, 2010]. Слабая сторона современной отечественной фундаментальной науки: миф о том, что совокупность действительных членов и членов-корреспондентов РАН – это «штаб» российской науки. Пополнение РАН путем кооптации привело к засорению РАН субъектами, выбранными не за научные заслуги, а по другим причинам. Как нетрудно убедиться, по каждой из тематик РИНЦ из первых 100 наиболее результативных ученых (по числу цитирований) действительных членов и членов-корреспондентов РАН соответствующих отделений не более 10%. Выборы осени 2016 года продемонстрировали крайнюю степень деградации РАН: а) избрали чиновников, очевидно, в надежде на лоббистские услуги, проще говоря, в коррупционных целях, на что и обратил внимание Президент РФ; б) в отделении медицинских наук избрали большое число жен и детей действующих «академиков»; в) в отделении математики избрали лиц, чьи работы никому не нужны (единичные цитирования, впрочем, и публикации единичны); при публичном обсуждении в газете «Троицкий вариант – наука» установлено, что сговор директоров трех НИИ (институтов математики в Москве, Санкт-Петербурге и Новосибирске) предопределяет итоги выборов в РАН; г) в иностранные члены РАН избрали матерого врага России Киссинджера.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
398
Нынешняя РАН паразитирует на авторитете, заработанном предыдущими поколениями исследователей. 4. Каким направлениям и научным российским школам необходимо уделить особое внимание в ближайшие 2-3 года? Этот вопрос в анкете, о которой рассказано в начале статьи, выглядит не вполне уместным. Наука находится в рукотворном кризисе, и основное сейчас – вывести ее из этого кризиса, изменив организационные формы, в частности, ликвидировать изжившую себя РАН. Однако ясно, что и направления исследований следует менять. Поэтому на сформулированный вопрос надо ответить. В области математических методов исследования необходимо уделить особое внимание следующим направлениям: новая парадигма математических методов исследования, статистика нечисловых данных и прикладная статистика в целом, теория принятия решений, организационно-экономическое моделирование и особенно теория экспертных оценок, автоматизированный системно-когнитивный анализ и программная система «Эйдос». В области экономики и управления необходимо уделить особое внимание следующим направлениям исследования: контроллинг, экономика предприятия и организация производства, эконометрика и математические и инструментальные методы экономики в целом, солидарная информационная экономика. Необходимо освободить экономическую теорию и практику от рыночных извращений, взять за основу определение Аристотеля: экономика – это наука о том, как вести хозяйство. Составить и обосновать перечень направлений и российских научных школ, которым необходимо уделить особое внимание в ближайшие 2-3 года и на дальнейшую перспективу, может попытаться составить лишь все российское научное сообщество в целом. Однако из-за всеобщего невежества научных работников успех сомнителен – каждый научный клан будет продвигать нужное ему. А потенциальные потребители результатов научных исследований находятся в плену сложившихся представлений. Например, специальная теория относительности дает результаты, отличные от результатов классической механики, лишь для скоростей, сравнимых со скоростью света. Такие скорости практически не встречаются в том реальном мире, в котором живет и работает современное человечество. Следовательно, специальная теория относительности является маргинальным научным результатом, не оказывающим влияния на реально принимаемые управленческие решения. Тем не менее, с помощью хорошо организованной маркетинговой компании удалось выдвинуть специальную теорию относительности на первое место в современной физике, и успешная реклама привела к тому, что портрет Эйнштейна стал символом ученого ХХ века.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
399
5. Требуются существенные изменения в правовом обеспечении научнотехнологического развития Как уже отмечалось, необходимо совокупности действительных членов и членов-корреспондентов РАН придать статус обычной общественной организации, такой, как РАЕН, МАИБ, РАСМ и другие общественные академии. Большинство НИИ, подведомственных ФАНО, целесообразно включить в состав вузов или профильных ведомств (Институт космических проблем РАН и Институт медико-биологических проблем РАН – в Роскосмос, Институт проблем безопасного развития атомной энергетики РАН – в Росатом, и т.п.). Остальные организации, ныне входящие в ФАНО, подлежат передаче вновь созданному Государственному комитету по науке и технике, обладающему более широкими возможностями по сравнению с ФАНО. Экспертизы по поручению руководства страны должны осуществляться не РАН, а творческими коллективами, созданными Государственным комитетом по науке и технике из наиболее результативных научных работников (из первых 100 наиболее признанных ученых (по числу цитирований) по каждой из тематик РИНЦ). 6. Какие критерии должны использоваться для оценки результативности работы научных организаций и деятельности научных сотрудников? Основной показатель результативности – это число цитирований. Очевидно, если работа процитирована – значит, она нужна. А если на публикацию никто не ссылается – значит, она никому не нужна и не оказывает никакого влияния на развитие науки. Из трех основных показателей РИНЦ число публикаций дает оценку продуктивности, индекс Хирша не имеет рациональной интерпретации и не должен использоваться для оценки эффективности работы научных организаций и деятельности научных сотрудников, а вот число цитирований – это тот показатель, который является наиболее адекватной оценкой научного вклада исследователя в области фундаментальной науки. В прикладной науке основное – не публикации, а оценка заказчика работы. Возможности публикаций ограничиваются требованиями соблюдения государственной и коммерческой тайны. Как уже отмечалось, в рассматриваемой области есть ряд вредных заблуждений. Так, применение наукометрических показателей, полученных по зарубежным базам данных (WoS, Scopus и др.), вредно, поскольку основная масса российских изданий в них не представлена. Активное самоцитирование научных организаций и научных сотрудников – показатель их передового положения в науке, наличия научных школ, перспективных научных направлений. С самоцитированием не следует бороться, его надо поощрять. Понятие «мусорных журналов», т.н. «мурзилок», пропагандируется загнившей частью научного сообщества, имеет целью принижение новых научных направлений и журналов, особенно действующих вне Москвы. Цель такого
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
400
принижения – переключение потока направляемых в печать статей и соответствующих финансовых потоков на столичные центры, теряющие свои творческие потенции. Итак, число цитирований по РИНЦ – ключевой показатель результативности (эффективности) научной деятельности. Следует принять положение (нормативный документ), согласно которому показатели по WoS, Scopus и др. не используются в отечественной практике, по грантам принимаются только публикации на русском языке, при выборах на те или иные позиции, при защитах диссертаций учитываются только публикации на русском. Это позволит, в частности, исключить нарушение прав отечественных налогоплательщиков, когда первая публикация, выполненная на их деньги, появляется в иностранном журнале. Впрочем, и наиболее привлекательная с нашей точки зрения отечественная база библиометрических данных РИНЦ имеет ряд недостатков. В списке публикаций автора настоящей статьи в Научной электронной библиотеке и тем более в ее подмножестве – в РИНЦ – до недавнего времени не было книги [Орлов, 1980], продолжают отсутствовать статьи в сборниках академических организаций ([Орлов,1979], [Орлов, 1982]) и др., содержащие ключевые научные результаты, хотя эти публикации многократно включены в списки литературных источников выпущенных позже статей и книг, в том числе недавно изданных. Описания литературных источников при цитировании зачастую имеют ошибки, в результате одна и та же публикация приводится в РИНЦ с различными библиографическими описаниями. В результате число публикаций неоправданно увеличивается, а индекс Хирша – уменьшается. Разработаны процедуры автоматического исправления подобных ошибок. Глава 3.3 монографии [Лойко, Луценко, Орлов, 2017] посвящена применению АСК-анализа и интеллектуальной системы «Эйдос» для решения в общем виде задачи идентификации литературных источников и авторов по стандартным, нестандартным и некорректным библиографическим описаниям. Приведем пример более серьезного нарушения – приписывания работ одних авторов другим. В «Авторском указателе» РИНЦ выбираем тематику «математика». Сортировку проводим по числу цитирований (по убыванию). РИНЦ выдает на экран список исследователей в порядке убывания текущего числа цитирований с указанием (основных) мест работы, числа публикаций, числа цитирований, индекса Хирша. Можно перейти к анализу публикационной активности автора, кликнув на иконку гистограммы, стоящую между числом публикаций и числом цитирований. Например, на 19.08.2017 первым указан А.А. Самарский (1919–2008), вторым – «А.Н. Тихонов», третьим – А.И. Орлов. Почему второе лицо в этом списке указано в кавычках? По той причине, что в списке публикаций автора «А.Н. Тихонов» имеются работы, по крайней мере, трех лиц: Тихонов Андрей Николаевич (1906–1993), МГУ, факультет ВМК, Тихонов Александр Николаевич (1947–2016), НИУ ВШЭ, Тихонов Александр Николаевич, МГУ, физический факультет. По приведенным в Научной электронной библиотеке аннотациям публикаций это
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
401
хорошо видно. Если же аннотаций нет, то требуется более серьезный анализ литературных источников, основанный на знании тематики работы автора, года публикации и др. Надеемся, что РИНЦ исправит указанную ошибку относительно «А.Н. Тихонова». 7. Что должно быть сделано для повышения статуса и социальной защищенности научных работников? Необходимо добиться понимания обществом необходимости научных исследований. Руководители различных рангов должны постоянно подчеркивать пользу науки, опираться на результаты научных исследований при принятии управленческих решений. Средства массовой информации должны популяризировать научные результаты. В свою очередь, научные работники не должны «удовлетворять свое любопытство за государственный счет». Им следует постоянно ориентироваться на интересы общества. Необходимо избавиться от загнившей части научных деятелей, ликвидировать необоснованные привилегии действительных членов и членов корреспондентов РАН (уравнять это сообщество в правах с другими общественными академиями), отправить на почетную пенсию престарелых лиц, числящихся научными работниками. Академические НИИ не должны быть привилегированными домами престарелых. Пока в зданиях НИИ, подведомственных ФАНО, царит запустение, сотрудники в рабочее время отсутствуют, каждый налогоплательщик будет вправе сказать: «Зачем мне кормить этих паразитов?» Когда в НИИ будет кипеть жизнь, как в 60-е годы ХХ в., статус и уровень социальной защищенности научных работников вернутся к высоким показателям. Необходимо пресечь деструктивную деятельность сообщества Диссернет, которое своими акциями зачастую дискредитирует науку, выдвигая обвинения, которые не подтверждаются при проверке. Обратите внимание, как пресечение антиармейской пропаганды привело к повышению статуса военнослужащих в глазах общества. Впрочем, в настоящее время актуально не столько развитие новых исследований, сколько сбережение накопленных знаний, умений, навыков. 8. Что необходимо делать для распространения и популяризации научных знаний и повышение престижа науки? Необходимо постоянно заниматься распространением и популяризацией научных знаний и повышением престижа науки. Это касается прежде всего руководства страны, регионов, ведомств, организаций. Кардинальное решение возможно лишь при изменении психологии масс, отказа от псевдорыночного лозунга максимизации прибыли (прибыли) и переходе при управлении экономикой на иные базовые принципы, прежде всего патриотические. Речь идет об отказе от рыночной экономики и переходе на солидарную информационную экономику (см., например, [Орлов, 2017а]).
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
402
В частности, средства массовой информации должны работать на повышение престижа науки, заниматься популяризацией научных знаний. Например, следует восстановить издание журнала «Квант» с обязательной рассылкой по всем средним школам страны. Во всех НИИ и вузах должны быть созданы подразделения, занимающиеся распространением и популяризацией научных результатов, полученных в этой организации, как внутри страны, так и за рубежом. В частности, для зарубежных читателей должны выпускаться издания, отражающие научные результатов, полученных в этой организации. Российская научно-техническая разведка должна обеспечить научных работников информацией о зарубежных исследованиях по их тематике. Должна получить дальнейшее развитие деятельность ИНИОН. 9. Что необходимо делать для укрепления связей между наукой и образованием? Передача большинства организаций бывшей РАН в состав соответствующих вузов позволит обеспечить участие ведущих ученых в преподавании, а преподавателей вузов – в современных научных исследованиях. Стихийный процесс слияния научной и преподавательской деятельности, как известно, давно идет. Сотрудники академических НИИ преподают (по совместительству), а преподаватели обязаны вести научные исследования (например, как уже отмечалось, в ряде вузов профессора обязаны опубликовать за 5 лет не менее 10 статей в журналах списка ВАК). Иногда отмечают, что развитие науки идет волнами. Появилась новая идея или методика проведения опытов – и наблюдается резкий рост числа исследований и, соответственно, публикаций. Затем, после выработки «золотоносной жилы» – спад научной активности, продолжающийся до рождения новой идеи. В период подобного спада научные работники могут активно участвовать в преподавании, передавать наработанные научные результаты следующему поколению. Наоборот, в период всплеска исследований преподаватели и студенты могут активно в них участвовать, усиливая собой кадровый состав научных работников. Приходим к выводу о вреде разрыва между вузами и НИИ. Сложившийся в СССР подобный разрыв был порожден, видимо, взрывным ростом послевоенной науки. В настоящее время рост сменился упадком, а в перспективе, видимо, должна наступить стабилизация. 10. Об экспертном научном обеспечения деятельности органов государственной власти и управления Текущее состояние экспертного научного обеспечения деятельности органов государственной власти и управления не является удовлетворительным. С одной стороны, привлекаемые к экспертизе лица и организации зачастую работают неадекватно. С другой стороны, органы государственной власти и управления часто игнорируют выводы экспертов.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
403
Целесообразно создание Межведомственного экспертного совета по проблемам научно-технологического развития России, который взял бы на себя организацию экспертного научного обеспечения деятельности органов государственной власти и управления. Экспертизы по поручению руководства страны должны осуществляться не РАН, а творческими коллективами, созданными из наиболее результативных научных работников (из первых 100 наиболее результативных ученых (по числу цитирований) по каждой из тематик РИНЦ). Кроме того, Межведомственный экспертный совет по проблемам научно-технологического развития России взял бы на себя временное руководство теми организациями бывшей РАН, которые нецелесообразно передавать в вузы и профильные ведомства (например, ИНИОН, ВИНИТИ, РИНКЦЭ, музеи). Как уже отмечалось, целесообразно создание органа управления, аналогичного по ряду функций Государственному комитету по науке и технике СССР, в подчинение которому и поступят в итоге указанные организации бывшей РАН. Разберем некоторые затронутые положения подробнее. Прежде всего отметим необходимость разделения фундаментальной науки и прикладной науки. Прикладные научные исследования делаются по внешнему заказу различных организаций и структур (и физических лиц) и результаты оценивает заказчик. Широкому распространению полученных результатов, в частности, путем публикации научных статей и книг) зачастую препятствуют соображения коммерческой или государственной тайны. Фундаментальная наука нацелена на приращение знания, и полученные результаты поступают во всеобщее пользование. Именно поэтому число цитирований работ ученого – оценка его вклада в (фундаментальную) науку [Налимов, Мульченко, 1969]. В настоящей статье мы обсуждаем проблемы фундаментальной науки. 11. Критика наукометрических показателей С нее мы начали цикл недавних работ по наукометрии в публикациях 2013 г. [Орлов, 2013] (см. также главу 1.2 монографии Лойко, Луценко, Орлов, 2017]). Выявлен ряд вредных мифов, получивших широкое распространение. Например, в фундаментальной науке наиболее естественная цепочка публикаций, соответствующая развитию исследований, такова: тезисы доклада (первая формулировка идеи на конференции или научном семинаре) – тематический сборник (статьи единомышленников, сплотившихся вокруг новой идеи) – монография – учебник – широкое использование (именно так развивались отечественные работы по ряду направлений, например, по нечисловой статистике и теории экспертных оценок). Обратите внимание – в этой цепочке нет статей в научных журналах. Т.е. для развития науки публикации в журналах, вообще говоря, не нужны. Между тем любители наукометрии упирают, прежде всего, на статьи в журналах, пренебрегая другими видами публикаций. Вплоть до того, что тематические сборники, выпущенные академическими институтами, даже не попадают в РИНЦ
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
404
(например, сборники [Алгоритмы, 1975], [Исследования, 1977], [Математические методы, 1977], [Экспертные оценки, 1982]). Почему пропагандисты наукометрических показателей делают упор на журналы? Раскроем сказанное ранее. Одна из причин – потому что таким путем оценку научной продуктивности можно проводить путем применения программного продукта. Достаточно составить базу данных из списков литературных ссылок в электронных версиях журналов и формально ее обработать. Другая причина – «владельцы» журналов таким образом закрепляют свои позиции в научном мире, «зарабатывают деньги». В их руках – ресурс (возможность публикации), необходимый для профессиональной деятельности. Пропаганда погони за публикациями в зарубежных научных журналах – антироссийская деятельность, которую можно сравнить с пропагандой кражи интеллектуальной собственности. Велики возможности внесения искажений, «накрутки» показателей [Луценко, 2015]. Целесообразно в первых публикациях допустить неточности, ошибки, недоработки. Тогда появляется основания для публикации следующих статей, улучшающих предыдущие. Главное, не получить слишком рано окончательный результат и тем самым не прекратить поток новых статей. Например, в теории вероятностей и математической статистике существование пятого момента случайной величины можно последовательно заменять на существование четвертого, третьего и второго. Или вместо условия дифференцируемости функции обойтись условием непрерывности. В результате получаем «облако» взаимно ссылающихся статей в связке из нескольких журналов. Надо поднять импакт-фактор журнала, чтобы увеличить финансирование? Вот краткий, но реальный план мероприятий (по аналогии со сбором десяткадругого отзывов на диссертацию и автореферат, которые, как все знают, пишет сам соискатель): вместо одной полноценной статьи делим ее на последовательные кусочки, допускающие дальнейшее развитие, создаем команду «авторов» и рассылаем по журналам, затем перекрестно продолжаем «развитие» положений исходного набора статей. 12. Последствия методологических ошибок Методологические ошибки – упор на необоснованные экспертные оценки (см. ниже) и неадекватное использование индексов цитирования – приводят к неправильным управленческим решениям. В частности, не получают адекватной оценки новые научные направления, которые еще не обзавелись своими журналами. Вне оценивания оказываются наиболее ценные результаты, отраженные в монографиях и учебниках. Оценка по журнальным статьям и импакт-факторам журналов объективно задерживает подготовку книжных изданий – ведь после выхода книги ссылаться будут на нее, а не на предыдущие статьи. Ссылки на работы, в которых получены принципиально новые результаты, зачастую «тонут» среди ссылок на массы эпигонов. На настоящий момент существенно, что в современных условиях отнюдь не все
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
405
отечественные журналы имеют полноценные электронные версии, и не все включены в системы учета цитирования. Сказанное объясняет, почему Международный союз математиков предостерегает от неправильного использования статистики цитирований. По сравнению с упором на наукометрические показатели гораздо больший вред развитию науки наносят традиционные экспертные процедуры. Речь идет не только о присвоении ученых степеней не по заслугам. Само по себе наличие ученых степеней можно сравнить с воинскими званиями или классными чинами, введенными Петром Первым. По ученой степени можно создать первое впечатление о квалификации незнакомого специалиста. Однако нелепо, что ученая степень присуждается на всю оставшуюся жизнь и не требует подтверждения. Современные информационно-коммуникационные технологии дают возможность проводить такое подтверждение регулярно на основе анализа библиометрических баз данных. Процедура присуждения ученых степеней нелепа. Невозможно по пятнадцатиминутному (для кандидатской степени) или тридцатиминутному (для степени доктора наук) докладу разобраться в деталях сделанной работы. Члены диссертационного совета принимают решение по диссертации, не читая ее (из-за недостатка времени). Нелепо их обвинять, если диссертация содержит некорректные заимствования. Очевидна тенденция к загниванию структур, пополняемых путем кооптации, например, РАН. Это и произошло. Академия наук перестала быть центром отечественной науки. Само существование РАН наносит большой вред развитию науки. Подчеркнем: ее сохранение в нынешнем виде мешает развитию отечественной науки. Речь идет не о ликвидации РАН, а о преобразовании ее в общественную организацию типа Королевского научного общества или Американской статистической ассоциации. Вредна связка административных должностей с наличием ученых степеней и членством в РАН. Хозяйственники (директора НИИ, ректоры вузов) должны заниматься управлением, а не наукой. Ведь очевидно, что если директор НИИ ведет научные исследования, то он ресурсы всего НИИ перетягивает на свою тематику, сокращая поддержку других научных направлений. Наблюдаем конфликт интересов: директор как научный работник заинтересован в направлении ресурсов на нужды своих исследований, а как администратор заинтересован, наоборот, в развитии всех научных направлений, имеющихся в НИИ, что предполагает распределение ресурсов между всеми этими направлениями. Есть и другие проблемы, мешающие развитию отечественной науки. 13. Сложившаяся система научных специальностей нелепа и мешает развитию науки Начнем с нелепого объединения математики и физики в «физикоматематические науки». Математики и физики занимаются совсем разными
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
406
объектами. Математика – абстрактными системами, а физика – реальным миром. В действующей системе специальностей видны два осколка статистики – одна из экономических наук и часть математики (специальность 01.01.05 «теория вероятностей и математическая статистика»). Нет в действующей системе специальностей статистики в технических исследованиях, в биологических, в медицинских... Должна быть наука «Статистика» верхнего уровня, в одном ряду с науками «Математика», «Физика», «Биология», «Социология» ... Есть только осколок кибернетики (в математике) вместо науки «Кибернетика» верхнего уровня. Менеджмент находится внутри экономики, как специализация в одной из экономических специальностей. А следовало бы наоборот – поместить экономику внутри менеджмента (как науки об управления предприятиями, отраслями, народным хозяйством). Можно считать сказанное досадными мелочами. Но эти «вредные мелочи» мешают развитию отечественной науки. Каждому желающему получить ученую степень приходится выбирать одну из камер (специальностей) и следовать обычаям, принятым в выбранной камере. Встречаются «странноватые» ситуации. Так, автор настоящей статьи, математик по образованию и опыту работы (согласно РИНЦ – самый цитируемый математик России среди ныне живущих), имеет ученые степени доктора технических наук (хотя никогда не имел дела с техническими устройствами) и доктора экономических наук (по математическим и инструментальным методам экономики). Степень по физико-математическим наукам также не вполне подходит – физикой (и вообще естественными науками) никогда не занимался. Наибольший вред нынешняя система научных специальностей оказывает на подготовку новых научных кадров. Например, автор настоящей статьи может официально готовить только экономистов, но не математиков. 14. Что можно делать? Подведем краткие итоги. Оценка научной деятельности должна проводиться на основе числа цитирований. Если работа цитируется – значит, она нужна! А если не цитируется – то не оказывает влияния на развитие науки. Как быть с другими наукометрическими показателями? Число публикаций оценивает продуктивность, а число цитирований – результативность. Индекс Хирша нелеп и должен быть выведен из употребления. Импакт-факторы журналов, в которых опубликованы работы, не имеют отношения к оценке публикаций. В современных условиях важна лишь возможность получить Интернет-версию работы. Взамен действительных членов и членов-корреспондентов РАН к выполнению работ по заданию руководства страны следует привлекать наиболее цитируемых исследователей. Большинство институтов бывшей РАН
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
407
(ныне подчиняющихся ФАНО) следует передать вузам или профильным ведомствам. Необходимо совершенствовать систему научных специальностей. И одно частное предложение. На основе накопленного опыта [Орлов, 2016а] целесообразно в рамках социологической науки создать специальность «Математические и инструментальные методы в социологии», аналогичную экономической специальности «Математические и инструментальные методы в экономике». 15. Обоснования рекомендаций настоящей статьи Утверждения настоящей главы приведены, как правило, без подробных доказательств. Подобные доказательства можно найти в предыдущих главах настоящей монографии и многочисленных ранее опубликованных нами работах. А можно рассматривать сказанное как экспертное мнение одного из самых цитируемых отечественных ученых. Приведем рейтинги А.И. Орлова, автора настоящей статьи, в Российском индексе научного цитирования (РИНЦ), построенные по числу цитирований научных публикаций согласно тематикам его работ (в соответствии с перечнем тематик РИНЦ). На 16.08.2017 у А.И. Орлова в РИНЦ указаны 477 публикаций и 10525 цитирований, индекс Хирша 35 (показатели по РИНЦ). Рейтинги таковы: 1. Информатика – 2* 2. Кибернетика – 1* 3. Космические исследования – 2* 4. Математика – 3 5. Науковедение – 1* 6. Организация и управление – 1* 7. Охрана окружающей среды. Экология человека – 1* 8. Социология – 3* 9. Стандартизация – 1* 10. Статистика – 1* 11. Транспорт – 1* 12. Экономика. Экономические науки – 9. Здесь звездочками отмечены данные по тематикам, к которым РИНЦ не относит работы А.И. Орлова. При этом у А.И. Орлова есть многочисленные работы по перечисленным тематикам. Любопытно, что по «официальным» тематикам А.И. Орлова его рейтинги равны 3 (Математика) и 9 (Экономика. Экономические науки), а по «дополнительным» 10 тематикам из приведенного выше списка рейтинги выше – 1, 2 или 3. В настоящую статью включены результаты предварительного изучения проблемы, первоначально представленные в докладе [Орлов, 2017]. Нужны обсуждения. Необходимо дальнейшее развитие науковедения и наукометрии.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
408
16. Перспективы развития наукометрии Наукометрия находится на начальном этапе своего развития. Необходимы дальнейшие углубленные исследования. Например, в монографии [Лойко, Луценко, Орлов, 2017] мы установили основополагающее значение такой наукометрической характеристики, как число цитирований. Однако данные о цитировании конкретного исследователя (или группы исследователей – лаборатории, научно-исследовательского института) различаются: 1) для разных библиометрических баз и 2) в разные моменты времени, 3) в зависимости от того, какие публикации и издания учитываются при расчете характеристик, Многообразие данных проявляется также при построении рейтингов, т.е. при сравнении исследователей по цитируемости: 1) в зависимости от того, к каким тематикам (проще говоря, к каким наукам) составители индексов относят тех или иных ученых, 2) данные по каким совокупностям исследователей рассматриваются. Например, в РИНЦ анализируются три множества публикаций: 1) все публикации, учтенные в Научной электронной библиотеке; 2) из них только включенные в РИНЦ; 3) из них лишь включенные в ядро РИНЦ. Соответственно имеется три ряда наукометрических характеристик, соответствующих трем перечисленным множествам публикаций. Критерии отнесения издания к тому или иному множеству задаются администрацией РИНЦ, т.е. субъективны. Внутри каждого ряда есть свое деление. Так, индекс Хирша указывают: 1) для всех публикаций (из рассматриваемого множества), 2) для журнальных статей, 3) для данных без самоцитирования, 4) за последние 5 лет. Кроме того, в РИНЦ не учитывается ряд публикаций, имеющихся в списках литературы. Например, исчезают в неизвестность ссылки на академические сборники 70-80-х годов. В итоге из публикаций автора настоящей статьи (А.И. Орлова) в РИНЦ зарегистрирована примерно половина. Использование наукометрических показателей для составления рейтингов, очевидно, наталкивается на проблему неоднозначности. Строго говоря, каждый вариант показателей дает свой рейтинг, очевидно, зависящий от времени. Однако наблюдаем и выраженную эмпирическую устойчивость рейтингов – лидирующая группа исследователей сравнительно мало меняется. Указанная эмпирическая устойчивость требует дальнейшего изучения. В монографии [Лойко, Луценко, Орлов, 2017] выявлен ряд проблем теории и практики наукометрии, требующих обсуждения и изучения. Рассказано (или упомянуто) и о различных инструментах анализа наукометрических и экспертных данных. Так, в рассматриваемой предметной области продемонстрирована польза применения АСК-анализа и системы Эйдос.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
409
Вместе с тем многие вопросы не удалось даже вскользь затронуть в монографии из-за ограничения на ее объем. Автор надеется, что разработанные нашим научным коллективом современные подходы в наукометрии окажутся полезными как при дальнейшем изучении проблем этой важнейшей научно-практической области, так и при применении наукометрических показателей при принятии управленческих решений. Литература Алгоритмы многомерного статистического анализа и их применения. – М.: Издво ЦЭМИ АН СССР, 1975. Гринченко С.Н. Является ли мировая наука «организмом»? // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 4, No.1–2 (Winter/Spring 2014). С. 115–122. Исследования по вероятностно-статистическому моделированию реальных систем. – М.: Изд-во ЦЭМИ АН СССР, 1977. Математические методы и модели в социологии. – М.: Изд-во Института социологических исследований АН СССР, 1977. Лойко В. И., Луценко Е. В., Орлов А. И. Современные подходы в наукометрии: монография / Под науч. ред. проф. С. Г. Фалько. – Краснодар: КубГАУ, 2017. – 532 с. Луценко Е.В. Хиршамания при оценке результатов научной деятельности, ее негативные последствия и попытка их преодоления с применением многокритериального подхода и теории информации // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2015. № 108. С. 1–29. Орлов А.И. Статистика объектов нечисловой природы и экспертные оценки //: Экспертные оценки / Вопросы кибернетики. Вып.58. – М.: Научный Совет АН СССР по комплексной проблеме «Кибернетика», 1979. С.17–33. Орлов А.И. Задачи оптимизации и нечеткие переменные. – М.: Знание, 1980. – 64 с. Орлов А.И. Асимптотика решений экстремальных статистических задач // Анализ нечисловых данных в системных исследованиях. Сборник трудов. Вып.10. – М.: Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований, 1982. С. 4–12. Орлов А.И. О некоторых методологически ошибочных методах анализа и оценки результатов научной деятельности // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 8. / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества и междунар. связей; Отв. ред. Ю.С. Пивоваров. – М., 2013. – Ч. 2. – С.528 – 533. Орлов А.И. Наука как объект управления // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2014. № 101. С. 1243–1273.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
410
Орлов А.И. О строительстве науки в отдельно взятой стране // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol.4, No. 3 (Summer 2014). С. 203–223. Орлов А.И. Число цитирований – ключевой показатель эффективности научной деятельности исследователя и организации // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2016. № 124. С. 984–1009. Орлов А.И. Математические методы в социологии за сорок пять лет // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2016а. № 117. С. 91–119. Орлов А.И. Как нам обустроить Российскую науку? // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 12. / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества; Отв. ред. В.И. Герасимов. – М., 2017. – Ч. 1. – С. 843–848. Орлов А.И. Вперед к Аристотелю: освободить экономическую теорию от извращений // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2017а. № 127. С. 478–500. Орлов А.И., Луценко Е.В. Системная нечеткая интервальная математика. Монография (научное издание). – Краснодар, КубГАУ. 2014. – 600 с. Орлов А.И., Луценко Е.В., Лойко В.И. Перспективные математические и инструментальные методы контроллинга. Под научной ред. проф. С.Г. Фалько. Монография (научное издание). – Краснодар, КубГАУ. 2015. – 600 с. Орлов А.И., Луценко Е.В., Лойко В.И. Организационно-экономическое, математическое и программное обеспечение контроллинга, инноваций и менеджмента: монография / под общ. ред. С. Г. Фалько. – Краснодар : КубГАУ, 2016. – 600 с. Хруцкий К.С. Русский путь в мировой науке // Философские науки. 2007. № 9. С. 141–151. Хруцкий К.С. О Биокосмологии, Аристотелизме и перспективах становления универсальной науки и философии // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 1, No. 1 (Winter 2010). С. 375–390. Хруцкий К.С. Триадический Биокосмологический подход к вопросам развития науки в России // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 3, No. 3 (Summer 2013). С. 375–390. Экспертные оценки в задачах управления. – М.: Изд-во ИПУ, 1982.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
411
ВПЕРЕД К АРИСТОТЕЛЮ: ФУНКЦИОНАЛИСТКООРГАНИЧЕСКАЯ (СОЛИДАРНАЯ) ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА ВЗАМЕН РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ Александр Иванович ОРЛОВ1
FORWARD TO ARISTOTLE: FUNCTIONALIST-ORGANIC (SOLIDARY) INFORMATIONAL ECONOMY INSTEAD OF MARKET ECONOMY Alexander Ivanovich ORLOV РЕЗЮМЕ. Десять лет назад мы начали разработку новой экономической теории – функционалистско-органической (солидарной) информационной экономики. В этой статье, подводя промежуточные итоги, констатируем: функционалистскоорганическая (солидарная) информационная экономика должны заменить рыночную экономики в качестве базовой экономической теории. Заменить как при преподавании, так и в качестве основы конкретных экономических и управленческих разработок. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: управление хозяйством, экономическая теория, Аристотель, солидарная информационная экономика, рыночная экономика, информационные технологии, теория принятия решений
ABSTRACT: Ten years ago we began to develop a new economic theory – a functionalist-organic (solidary) information economy. In this article, summing up the interim results, we state: the functionalist-organic (solidary) information economy should replace the market economy as a basic economic theory. The task is to introduce the needed economic theory both in the educational process and as the basis of specific economic and managerial developments. KEYWORDS: property management, the economic theory, Aristotle, solidary information economy, market economy, information technology, decision theory
Содержание 1. Что означает термин "экономическая теория"? 2. Вперед к Аристотелю: освободить экономическую теорию от рыночных извращений 3. «Умное управление» – новое направление в менеджменте 4. Экономика – часть менеджмента 5. Предшественники и прикладные работы 6. Выводы
Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана и Московский физико-технический институт, Москва. 1
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
412
SYNOPSIS Aristotle is the first economist in history of science. According to his definition: Economics is the science of rational economic management of activities, directed to meeting the needs of people, i.e. the production and the acquisition of benefits for home and state. In order to belittle Aristotle’s significance, some authors occasionally claim that he wrote about household management. Those who say so, expect that their readers are not familiar with Aristotle’s writings. In fact, Aristotle wrote about all the main types of economic entities. Among them – an enterprise (as agricultural and industrial in the city), city (policy), region (satrapy), state (empire). For Aristotle, chrematistics is an unnatural activity that dehumanizes those who practice it. Activities aimed at the acquisition of gain, profit, accumulation of wealth do not produce useful goods. Hence, Aristotle condemns these actions from the standpoint of his philosophical ethics. He developed economic theory as the basis for activities aimed at meeting the needs of people, and sharply criticized the chrematistics as an antisocial activity. Until the 18th century, economic theory was developed mainly in accordance with Aristotle’s views. Then came the so-called “Market economy” (Adam Smith, etc...), which placed chrematistics in the first place. But the theory of market economy soon ceased to correspond to real economic life. According to the American economist and theorist of management P. Drucker (1873), “the end of liberal era – the end of a century, during which the political credo was the policy of noninterference in the economy.” After that moment, the role of the state in economy began to grow in all developed countries, reaching the end of 20 th century share in 33–58% (here we are talking about the share of the expenditure part of the state budget in the gross domestic product). However, the obsolete provisions of the “market economy” continue to be widespread. We cite extensive quotes from popular textbooks, which show that at present the understanding of economic theory is distorted in comparison with the writings of Aristotle. As the economy remained in the 19th century, the mainstream of modern economic science is the justification for the insolvency of a market economy and the need for transition to a planned system of economic management. With the development of economic theory, it is necessary to get rid of market distortions and move forward, guided by Aristotle’s ideology, which are not only not obsolete, but are more modern than the arguments about the benefits of the market. Thus, the modern digital economy based on information technologies should replace the market economy. For more than 10 years we have been developing a functional-organic (solidary) information economy (SIE) – within the mainstream of the modern digital economy. The main predecessors of the SIE are Aristotle, Victor M. Glushkov, Stafford Beer and many other researchers who expressed similar thoughts, including F. Bacon, H. Ford, and K. Polanyi. In the framework of the planned system, any market relations can be modeled, and therefore the planned economy is certainly not less effective than the market one. Scottish economists William Paul Cockshott and Allin F.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
413
Cottrell convincingly demonstrated the theoretical possibility of organizing production in order to directly meet the needs nationwide, or of the whole mankind. Modern computers’ capacities aimed at the calculation of managerial decisions are quite enough. Consequently, Frederick Hayek’s criticism of the planned economy in modern conditions is untenable. The main thing in managing the economy is not profit, but addressing the needs of people. It is necessary to change the psychological attitudes of the mass of participants in economic life. SIE should become the basis for making managerial decisions at all levels – from the enterprise to the state. РЕФЕРАТ Первым экономистом в истории науки является Аристотель. Согласно его определению, экономика – наука о разумном ведении хозяйства, о деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей, т.е. на производство и приобретение благ для дома и государства. С целью принизить значение Аристотеля иногда утверждают, что он писал о ведении домашнего хозяйства. Те, кто так утверждают, рассчитывают, что их читатели не знакомы с сочинениями Аристотеля. На самом же деле Аристотель писал обо всех основных видах хозяйствующих субъектов. Среди них – предприятие (как сельскохозяйственное, так и производство в городе), город (полис), регион (сатрапия), государство (империя). По мнению Аристотеля, противоестественной является хрематистика, т.е. деятельность, направленная на приобретение выгоды, извлечение прибыли, на накопление богатства. Аристотель резко противопоставлял экономику хрематистике. Он развивал экономическую теорию как основу деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей, и резко критиковал хрематистику как антиобщественную деятельность. До XVIII века экономическая теория развивалась в основном в соответствии со взглядами Аристотеля. Затем появилась т.н. «рыночная экономика» (Адам Смит и др.), поставившая на первое место хрематистику. Но теория рыночной экономики скоро перестала соответствовать реальной хозяйственной жизни. По оценке американского экономиста и теоретика менеджмента П. Друкера, 1873 год – «конец эры либерализма – конец целого столетия, на протяжении которого политическим кредо была политика невмешательства в экономику». После этого момента роль государства в экономике стала возрастать во всех развитых странах, достигнув к концу XX в. доли в 33–58 % (здесь речь идет о доле расходной части государственного бюджета в валовом внутреннем продукте). Однако устаревшие положения «рыночной экономики» продолжают быть широко распространенными. Мы приводим обширные цитаты из популярных учебников, показывающие, что в настоящее время понимание экономической теории извращено по сравнению с трудами Аристотеля. Поскольку экономика осталась в XIX в., основное течение (мейнстрим) современной экономической науки – обоснование несостоятельности рыночной
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
414
экономики и необходимости перехода к плановой системе управления хозяйством. При развитии экономической теории необходимо избавиться от рыночных извращений и двигаться вперед, руководствуясь идеями Аристотеля, которые не только не устарели, но являются более современными, чем рассуждения о пользе рынка. Таким образом, основанная на информационных технологиях современная цифровая экономика должна заменить рыночную экономику. Более 10 лет мы развиваем функционалистско-органическую (солидарную) информационную экономику (СИЭ) – в рамках мейнстрима современной цифровой экономики. Основные предшественники СИЭ – Аристотель, В.М. Глушков, Ст. Бир Многие исследователи высказывали схожие мысли. В том числе Ф. Бекон, Г.Форд, К. Поланьи. В рамках плановой системы можно смоделировать любые рыночные отношения, а потому плановое хозяйство заведомо не менее эффективно, чем рыночное. Шотландские экономисты В. Пол Кокшотт и Аллин Ф. Коттрелл убедительно продемонстрировали теоретическую возможность организации производства с целью непосредственного удовлетворения потребностей в масштабах страны или человечества в целом. Для расчетов управленческих решений мощностей стандартных современных компьютеров вполне достаточно. Следовательно, критика планового хозяйства Хайеком в современных условиях несостоятельна. Не прибыль – основное при ведении хозяйства, а удовлетворение потребностей. Необходимо менять психологические установки массы участников хозяйственной жизни. Солидарная информационная экономика должна стать основой для принятия управленческих решений на всех уровнях – от предприятия до государства. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СТАТЬИ Десять лет назад мы начали разработку новой экономической теории – функционалистско-органической (солидарной) информационной экономики. Первая Интернет-публикация сделана 11 июня 2007 г. [Орлов, 2007]. На 13.06.2017) этот ресурс просмотрен более 131,7 тыс. раз, что свидетельствует об интересе специалистов. За 10 лет по новой теории (вначале мы ее называли неформальной информационной экономикой будущего) выпущено более 50 статей и тезисов докладов [Орлов, 2011], в том числе 4 публикации в журнале «Биокосмология – нео-Аристотелизм» [Орлов, 2012, 2015, 2016, Orlov, 2013]. В этой статье, подводя промежуточные итоги, констатируем: функционалистско-органическая (солидарная) информационная экономика должны заменить рыночную экономики в качестве базовой экономической теории. Заменить как при преподавании, так и в качестве основы конкретных экономических и управленческих разработок.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
415
1. Что означает термин «экономическая теория»? Начнем с обсуждения терминов. Слово «экономика» имеет два основных значения – хозяйственная деятельность и наука об этой деятельности. Можно было бы говорить «экономика» и «экономическая наука», подобно тому, как используются пары терминов «педагогика» и «педагогическая наука», «медицина» и «медицинская наука». Во всех трех случаях в связи с ростом научного знания обычно используют множественное число: «экономические науки», «педагогические науки», «медицинские науки». Среди экономических наук выделяют основную, базовую, наиболее общую и называют ее «экономической теорией». Обсудим содержание понятия «экономическая теория». В этой области накопилось много заблуждений, поэтому необходим их критический анализ и выработка научно обоснованных рекомендаций. В учебных курсах, рассказывающих о развитии экономических учений, первым экономистом в истории науки называют Аристотеля. Согласно его определению, экономика – наука о разумном ведении хозяйства, о деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей, т.е. на производство и приобретение благ для дома и государства. С целью принизить значение Аристотеля иногда утверждают, что он занимался домоводством (писал о ведении домашнего хозяйства). Те, кто так утверждают, рассчитывают, что их читатели не знакомы с сочинениями Аристотеля (они изданы в переводе на русский язык). На самом же деле Аристотель писал обо всех основных видах хозяйствующих субъектов. Среди них – предприятие (как сельскохозяйственное, так и производство в городе), город (полис), регион (сатрапия), государство (империя). По мнению Аристотеля, противоестественной является хрематистика, т.е. деятельность, направленная на приобретение выгоды, извлечение прибыли, на накопление богатства. Аристотель резко противопоставлял экономику хрематистике. Он развивал экономическую теорию как основу деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей, и резко критиковал хрематистику как антиобщественную (преступную) деятельность. В настоящее время понимание экономической теории извращено по сравнению с трудами Аристотеля. Приведем обширную цитату из известного учебника [Самуэльсон, 1992], содержащую некоторые из популярных определений этого понятия: «1. Экономическая теория есть наука о видах деятельности, связанных с обменом и денежными сделками между людьми. 2. Экономическая теория есть наука об использовании людьми редких или ограниченных производительных ресурсов (земля, труд, товары производственного назначения, например машины, и технические знания) для производства различных товаров (таких, как пшеница, говядина, пальто, концерты, дороги и яхты) и распределения их между членами общества в целях потребления.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
416
3. Экономическая теория есть наука о повседневной деловой жизнедеятельности людей, извлечении ими средств к существованию и использовании этих средств. 4. Экономическая теория есть наука о том, как человечество справляется со своими задачами в области потребления и производства. 5. Экономическая теория есть наука о богатстве». Наблюдаем много извращений по сравнению с формулировками Аристотеля. Главное из них состоит в том, что вместо ведения хозяйства акцент перенесен на второстепенные стороны хозяйственной деятельности – обмен, денежные сделки, «редкие» ресурсы, богатство и т.п. Определению экономики по Аристотелю соответствуют такие современные научные и учебные дисциплины, как менеджмент, экономика предприятия, организация производства. В настоящее время эти дисциплины находятся среди экономических наук, но на вторых ролях. А на первое место вышла современная хрематистика – финансы и кредит, банковское дело, анализ курсов акций и валют, рынки ценных бумаг и т.п. Необходимо освободить экономическую теорию от извращений хрематистики, развивать, излагать и применять ее в практической работе в соответствии с Аристотелем как науку о деятельности, направленной на удовлетворение потребностей людей. Определению Аристотеля на современном этапе соответствует функционалистско-органическая (солидарная) информационная экономика. Она и должна заменить рыночную экономику. 2. Вперед к Аристотелю: освободить экономическую теорию от рыночных извращений В современной России распространено представление о том, что экономическая теория – это теория рыночной экономики. Под таковой имеется в виду система ведения хозяйства, основанная на принципах свободного предпринимательства, многообразия форм собственности на средства производства, рыночного ценообразования, договорных отношений между хозяйствующими субъектами, ограниченного вмешательства государства в хозяйственную деятельность субъектов. Это экономика, в которой только решения самих покупателей, поставщиков товаров и услуг определяют структуру распределения. Приведем несколько типовых формулировок. Обычно отмечают, что рыночная экономика основана на принципах: свободного предпринимательства; многообразия форм собственности на средства производства; рыночного ценообразования; договорных отношений между хозяйствующими субъектами (людьми, предприятиями и т.д.); ограниченного вмешательства государства в хозяйственную деятельность.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
417
Основные черты рыночной экономики: различные виды конкуренции; многообразие форм собственности (личной, частной, коллективной, государственной, общинной); полная административная независимость и самостоятельность хозяйствующего субъекта, занимающегося производством товаров и услуг (поскольку товаропроизводитель должен быть собственником результатов своего труда); свободный выбор поставщиков сырья и покупателей продукции; ориентированный на покупателя рынок. Иногда полагают, что рыночная экономика обладает следующими свойствами: рыночное ценообразование не предполагает какого-либо вмешательства государства; любое вмешательство государства в экономику является ограниченным. Одним из достижений рыночной экономики принято называть равные возможности. И еще: Рыночная экономика – социально-экономическая система, развивающаяся на основе частной собственности и товарно-денежных отношений. Рыночная экономика опирается на принципы свободы предпринимательства и выбора. Рыночная экономика – экономика, организованная на основе рыночной саморегуляции, при которой координация действий участников осуществляется государством, а именно законодательной и судебной властью непосредственно, а исполнительной только опосредованно, путем введения различных налогов, сборов, льгот и т.п. Это экономика, в которой только решения самих покупателей, поставщиков товаров и услуг определяют структуру распределения. С позиции истории бизнеса рыночная экономика – экономическая система, направляемая и регулируемая механизмом стихийных рыночных трансакций в институциональной среде и при господстве соответствующих институтов. По мнению многих экономистов, «рынок», под которым принято понимать систему хозяйствования, основанную на свободе договора, ценообразования по закону спроса и предложения и встречном обороте денежной массы (то есть товарно-денежную рыночную систему), представляет собой не более чем одну из исторически обусловленных и исторически приходящих форм товарообмена и товарораспределения. Так, по оценке американского экономиста и теоретика менеджмента П. Друкера, 1873 г. – «конец эры либерализма – конец целого столетия, на протяжении которого политическим кредо была политика невмешательства в экономику» [Друкер, 1994].
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
418
Итак, рыночная экономика осталась в 19 веке. Основное течение (мейнстрим) современной экономической науки – обоснование несостоятельности рыночной экономики и необходимости перехода к плановой системе управления хозяйством. В условиях России это означает, в частности, переход государства к непосредственному управлению экономикой, воссоздание Госплана и отраслевых министерств. Согласно А. Файолю первая из пяти функций менеджмента – прогнозирование и планирование [Орлов, 2009]. Предприятия и корпорации работают по планам – стратегическими и оперативным, долгосрочным, среднесрочным и краткосрочным. Удивительно, что перенос идеи планирования с корпорации на государство вызывает сопротивление некоторых лиц, именующих себя «экономистами». Внедрение в России в начале 1990-х годов в массовое сознание, в преподавание и практику государственного управления мысли о необходимости и перспективности рыночной экономики – результат успешной операции геополитических противников в информационной войне. Таким образом были разрушены конкурентные преимущества экономики СССР, прежде всего централизованное управление. При развитии экономической теории необходимо избавиться от рыночных извращений и двигаться вперед, руководствуясь идеями Аристотеля, которые не только не устарели, но являются более современными, чем рассуждения о пользе рынка. Таким образом, функционалистско-органическая (солидарная) информационная экономика должна заменить рыночную экономику. 3. «Умное управление» – новое направление в менеджменте В рамках мейнстрима плановой экономики имеются различные системы взглядов. Мы полагаем, что современные модели и методы управления промышленными предприятиями и коммерческими компаниями должны учитывать разрабатываемое в Институте проблем управления РАН новое направление в менеджменте, известное как «Умное управление». Оно предполагает использование современных механизмов управления организационными системами (механизмов прогнозирования и планирования, организации, стимулирования (мотивации), координации и контроля) как на уровне отдельного предприятия, так и на уровне региона, страны и международных отношений. Как сказано на сайте разработчиков проекта «Умное управление» (http://www.mtas.ru/about/smartman/), одна из ключевых тенденций XXI века – появление первых примет наступления эпохи «умной» экономики, экономики знаний. Она заставляет пересмотреть место человека в контуре управления. Из факторов производства (наряду с трудом и капиталом) человека «повысили» до уровня нематериального «актива», обладающего рациональным экономическим поведением со способностью к саморегулированию и саморазвитию. Чем же отличается управление человеком, коллективом от управления самым сложным техническим объектом? Отличий, безусловно, много, но
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
419
можно выделить основные, порожденные спецификой человека как объекта управления – его активностью. Первое отличие – это способность человека к самостоятельному целеполаганию. Второе – способность самостоятельно выбирать действия, в частности – сознательно искажать информацию (если это ему выгодно) и/или не выполнять планы, опять же если это ему выгодно. Третье отличие – способность к рефлексии относительно собственной деятельности и деятельности других субъектов, в том числе – возможность прогнозирования их поведения. В современном менеджменте остро ощущается необходимость перехода от несистематизированного и подавляющего своим объемом набора «лучших практик» к комплексу инструментов управления. Целью проекта «Умное управление» является разработка научного подхода к конструированию таких инструментов – механизмов управления – учитывающих активность сотрудников, на основе теоретического анализа (теории активных систем) и обобщения передового опыта участников проекта. Технологии управления должны опираться на систематическое использование теории принятия решений [Орлов, 2006], в том числе экспертных технологий [Орлов, 2011а]. Солидарная информационная экономика (СИЭ) – разрабатываемая нами базовая организационно-экономическая теория [Орлов, 2016а], предназначенная для замены устаревшей «рыночной экономики». СИЭ – функционалистско-органическая информационная экономика, опирающаяся на взгляды Аристотеля [Orlov, 2013]. СИЭ можно соотносить с научным направлением «Умное управление». Ранее СИЭ мы называли неформальной информационной экономикой будущего» (НИЭБ). Обширная разработанная нами базовая организационно-экономическая теория достаточно подробно рассмотрена в предыдущих публикациях, поэтому в настоящей работе ограничимся отдельными замечаниями. Итак, теория управления людьми (менеджмент) бурно развивается. Кроме СИЭ и идеи «умного управления», необходимо использовать широко известные современные технологии управления, объединенные термином «Контроллинг». Введением в эту область является учебник [Контроллинг, 2006]. 4. Экономика – часть менеджмента В западных учебниках со «Школы научного управления» начинается изложение менеджмента. Однако «Школа научного управления» основана на «русской системе обучения ремеслам», разработанной в Императорском Московском Техническом Училище (ныне МГТУ им. Н.Э. Баумана). Констатируем кражу интеллектуальной собственности [Орлов, 2012а]. Место и время рождения современного менеджмента – Москва, 60–70-е годы XIX в. Вполне естественно, что современная базовая организационноэкономическая теория – СИЭ – также создана в МГТУ им. Н.Э. Баумана.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
420
Общепризнано, что управленческие решения необходимо принимать на основе всей совокупности социальных, технологических, экономических, экологических, политических факторов. Итак, экономика – часть менеджмента как науки об управлении людьми. Согласно СИЭ информационные технологии и теория принятия решений позволяют построить информационно-коммуникационную систему, предназначенную для выявления потребностей и организации производства с целью их удовлетворения. Для реализации этой возможности необходима лишь воля руководства хозяйственной единицей, нацеленная на преобразование ее системы управления. В частности, как и происходит в развитых и развивающихся странах, российское государство должно стать основным действующим лицом в экономике. Общая схема принятия решений в солидарной информационной экономике проста: целеполагание – планирование – выполнение планов – анализ результатов – целеполагание. Ключевым этапом является целеполагание. Необходимо сформировать цели, которые общество желает достигнуть (включая набор показателей и их целевых значений). Этот этап нельзя полностью формализовать, хотя использование разнообразных инструментов теории принятия решений полезно. Прохождение трех остальных этапов не представляет принципиальных трудностей, поскольку необходимые для этого организационно-экономические методы достаточно хорошо разработаны. 5. Предшественники и прикладные работы Основные предшественники СИЭ – Аристотель, В.М. Глушков, Ст. Бир [Орлов, 2016б]. Многие исследователи высказывали схожие мысли. В то числе Ф. Бекон, Г.Форд, К. Поланьи. В рамках плановой системы можно смоделировать любые рыночные отношения, а потому плановое хозяйство заведомо не менее эффективно, чем рыночное. Шотландские экономисты В. Пол Кокшотт и Аллин Ф. Коттрелл убедительно продемонстрировали [Cockshott, 1996] теоретическую возможность организации производства с целью непосредственного удовлетворения потребностей в масштабах страны или человечества в целом. Для расчетов управленческих решений мощностей стандартных современных компьютеров вполне достаточно. Следовательно, критика планового хозяйства Хайеком в современных условиях несостоятельна. Важна концепция «контроллинга методов» [Контроллинг, 2006]. Инновации в сфере управления основаны, в частности, на использовании новых адекватных организационно-экономических методов. Контроллинг в этой области – это разработка процедур управления соответствием используемых и вновь создаваемых (внедряемых) организационно-экономических методов поставленным задачам. В деятельности управленческих структур выделяем используемые ими организационно-экономические методы и рассматриваем их с точки зрения влияния на эффективность (в широком смысле) процессов управления предприятиями и организациями. Если речь идет о новых методах
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
421
(для данной организации), то их разработка и внедрение – организационная инновация, соответственно контроллинг организационно-экономических методов можно рассматривать как часть контроллинга инноваций. Пример – система контроллинга методов управления безопасностью полетов. Речь идет об инновационном проекте по разработке АСППАП – автоматизированной системы прогнозирования и предотвращения авиационных происшествий (стоимость разработки – 180 млн. руб.). Разработана система организационно-экономических методов и программ поддержки принятия управленческих решений в области управления безопасностью полетов, весьма важной для авиации. Эта система играет роль службы контроллинга, снабжая руководителей, отвечающих за безопасность полетов, правилами принятия решений и проектами решений в конкретных ситуациях. Разработка АСППАП выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках Постановления Правительства РФ № 218. Представляет интерес анализ практики управленческой работы в Группе авиакомпаний (ГрК) «Волга-Днепр». ГрК – мировой монополист в области нестандартных грузоперевозок. Самолеты АН-124 «Руслан» – самые мощные в мире. Практика нашей управленческой работы в ГрК «Волга-Днепр» демонстрирует главенство менеджмента над экономикой, в частности, большое значение экспертных технологий. За 2011-2012 гг. в ГрК «Волга-Днепр» под нашим руководством проведено около 400 экспертиз, собрано и обработано около 20000 экспертных оценок. Весьма многие авторы высказывали взгляды, аналогичные положениям солидарной информационной экономики. Внутри этого движения выделим наш вклад в экономическую теорию. Применительно к СИЭ он состоит в разработке теории принятия решений как инструментария СИЭ, в частности, методов сбора и анализа экспертных оценок для выявления и согласования потребностей. За подробностями отсылаем к многочисленным статьям и тезисам [Орлов, 2011]. 6. Выводы Освободить экономическую теорию от извращений – это значит избавиться от «рыночной экономики» и вернуться к взглядам Аристотеля, которым в сегодняшней ситуации соответствует солидарная информационная экономика (с точки зрения Биокосмологии – это функционалистскоорганическая информационная экономика, опирающаяся на взгляды Аристотеля). Не прибыль – основное, а удовлетворение потребностей. Необходимо менять психологические установки массы участников хозяйственной жизни. Солидарная информационная экономика должна стать основой для принятия управленческих решений на всех уровнях – от предприятия до государства. Преподавание экономической теории должно опираться на взгляды Аристотеля и солидарную информационную экономику.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
422
Литература Друкер П.Ф. Новые реальности в правительстве и политике, в экономике и бизнесе, в обществе и мировоззрении: Пер. с англ. – М.: Бук Чембэр Интернэшнл, 1994. – 380 с. Контроллинг. Учебник / А. М. Карминский, С. Г. Фалько, А. А. Жевага, Н. Ю. Иванова; под ред. A.M. Карминского, С. Г. Фалько. – М.: Финансы и статистика, 2006. – 336 с. Орлов А.И. Теория принятия решений. Учебник для вузов. – М.: Экзамен, 2006. – 576 с. Орлов А.И. Солидарная информационная экономика, 2007 [Электронный ресурс]. URL: http://forum.orlovs.pp.ru/viewtopic.php?f=2&t=570 (дата обращения 13.08.2017). Орлов А.И. Менеджмент: организационно-экономическое моделирование. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2009. – 475 с. Орлов А.И. Публикации по солидарной информационной экономике, 2011 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://forum.orlovs.pp.ru/viewtopic.php?f=2&t=951 (дата обращения 13.08.2017). Орлов А.И. Организационно-экономическое моделирование : учебник : в 3 ч. Ч.2. Экспертные оценки. – М.: Изд-во МГТУ им. Н. Э. Баумана, 2011а. – 486 с. Орлов А.И. Аристотель и неформальная информационная экономика будущего // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 3, No. 3 (Summer, 2012). С. 150– 164. Орлов А.И. Организационно-экономическое моделирование, эконометрика и статистика в техническом университете. – Вестник МГТУ им. Н.Э. Баумана. Сер. «Естественные науки». 2012а. №1. С. 106–118. Orlov A. I. Functionalist-Organic Information Economy – the OrganizationalEconomic Theory of Innovation Development // Biocosmology – neoAristotelism. Vol. 3, No.1 (Winter 2013). – С. 52–59. Орлов А.И. Функционалистско-органическая (солидарная) информационная экономика – экономика без рынка и денег // Biocosmology – neoAristotelism. Vol. 5. Nos. 3&4 (Summer/Autumn, 2015). С. 339–359. Орлов А.И. Вперед к Аристотелю: освободить экономическую теорию от извращений // Biocosmology – neo-Aristotelism. Vol. 6, Nos. 3&4 (Summer/Autumn 2016). С. 585–587. Орлов А.И. О развитии солидарной информационной экономики // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2016а. № 121. С. 262–291. Орлов А.И. Освободить экономическую теорию от извращений // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 11. / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества; Отв. ред. В.И. Герасимов. – М., 2016б. – Ч. 3. – С. 82–87.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
423
Самуэльсон П. Экономика. Т.1. – М. : НПО «Алгон» ВНИИСИ, 1992 . – 331 с. Cockshott W. Paul and Cottrell Allin F. Information and Economics: A Critique of Hayek. November 1996. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ricardo.ecn.wfu.edu/~cottrell/socialism_book/hayek_critique.pdf (дата обращения 13.08.2017).
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
424
ТРАНСФОРМАЦИЯ БИОМЕДИЦИНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ: ОТ БОРЬБЫ С ПАТОЛОГИЯМИ К ИХ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЮ Алексей Альбертович КОЧЕРГИН1 Альберт Николаевич КОЧЕРГИН1 BIOMEDICAL ANTHROPOLOGY’S TRANSFORMATION: FROM TARGETING ON MAIN PATHOLOGIES – TO THEIR PREVENTION Aleksei A. KOCHERGIN Albert A. KOCHERGIN РЕЗЮМЕ. В связи с обострением глобального антропологического кризиса, усилившего интерес к здоровью человеческой популяции, обосновывается необходимость конституализации биомедицинской антропологии и степени ее конструктивности, что позволит эффективнее решать проблемы здоровья. Обосновывается необходимость изменения направленности развития биомедицинской антропологии от борьбы с патологиями к их предупреждению. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: антропология, человек, здоровье, медицина, патология, социобиология, холизм, фрейдизм, неогиппократизм, генофонд, биоэтика, олимпизм
ABSTRACT. Due to the aggravation of the global anthropological crisis, which increased interest in the health of the human population, we substantiate the necessity of constitualization of biomedical anthropology and its degree of constructiveness, which will make possible to solve more effectively the health problems. The article also substantiates the necessity to change the direction of biomedical anthropology from the struggle against pathologies to their prewarning. KEYWORDS: anthropology, human, health, medicine, pathology, sociobiology, holism, Freudianism, neohippokratism, gene pool, bioethics, Olympism
Содержание Предисловие 1. Статус и задачи биомедицинской антропологии 2. Трансформация понятия здоровья: от статичного состояния к динамическому процессу 3. Здоровье и болезнь в контексте современных концепций патологии 4. Проблема контроля качества здоровья народонаселения 5. Вмешательство в биологическую природу человека и гуманистические идеалы 6. Биомедицинская антропология и биоэтика Послесловие 1
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
425
Девять десятых нашего счастья зависят от здоровья. А. Шопенгауэр Человек – существо космопланетарное. В.П. Казначеев Человек – единственное животное, для которого собственное существование является проблемой: ее он должен решить и от нее нельзя никуда уйти. Э. Фромм Здоровый нищий счастливее больного короля. А. Шопенгауэр Здоровье до того перевешивает все остальные блага жизни, Что поистине здоровый нищий счастливее больного короля. А. Шопенгауэр Болезнь – это здоровая реакция организма на нездоровый образ жизни. Вик. Сухоруков Человек – свой злейший враг. М.Т. Цицерон
Предисловие Обострение глобального антропогенного кризиса, в процессе которого главной опасностью для человека стал сам человек, резко усилил интерес к проблеме здоровья человека. По мнению ряда ученых (в частности П.Л. Капицы), проблема здоровья человека стала одной из важнейших глобальных проблем. Возникновение глобальных техногенных процессов и усиление их поражающего воздействия на живое напомнило человеку, что он есть не просто «совокупность общественных отношений», а существо социоприродное, которое не может жить вне биосферы. Занимая определенное место в цепи жизненных форм на планете, человек зависит от них. Понимание природы биотического субстрата и условий его существования является необходимым фактором существования и развития человека. Человек есть биологический вид со всеми вытекающими из этого следствиями. Как существо социальное, имманентным свойством которого является преобразование природы, человек превратил биосферу во всеобщий предмет труда и вывел ее из природного равновесия, в рамках которого он сформировался, чем вызвал глобальный экологический кризис, угрожающий его нормальному существовании как существу биологическому. В этих условиях обострилась проблема здоровья человека в глобальном масштабе, т. е. здоровья всей человеческой популяции. Это потребовало углубления представлений о здоровье человека и переосмысления исторического опыта
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
426
организации здраво-охранной деятельности и выработки, новых жизнесохраняющих и жизнеуважительных ценностей. Реализовать эту задачу предстоит биомедицинской антропологии, призванной осмыслить закономерности исторического развития представлений о здоровье, патологиях, медицинских концепциях и на этой основе сформулировать представления о здравоохранной деятельности, в полной мере учитывающие необходимость организации такого образа жизни, который соответствовал бы сохранению и укреплению здоровья человека. Предупреждать возникновение патологий легче и дешевле, чем бороться с их последствиями. Если учесть степень опасности современных вызовов здоровью, то становится ясно, что основной вектор направленности развития здравоохранной деятельности в современных условиях должен быть обращен в сторону профилактики, понимаемой не в традиционном смысле типа «мой руки перед едой» (хотя это тоже важно), а как формирование нового типа культуры, нового образа жизни, в основу которого должны быть положены ценности сохранения дарованного природой здоровья. Отрадно отметить, что интерес к данной проблеме в последнее время возрастает. Об этом свидетельствуют, в частности, публикации статьи В.К. Козлова [Козлов, 2013], монографии В.К. Козлова и С.В. Ярилова [Козлов, Ярилов, 2010], а также рецензии на последнюю известного российского генетика, ученика и сотрудника Н.В. Тимофеева-Ресовского Б.Ф. Чадова [Чадов, 2016]. Особенность названных публикаций – обсуждение биомедицинских проблем с позиции Биокосмологического подхода [Хруцкий, 2010]. Основная цель данной статьи – приглашение к обсуждению важной проблемы. 1. Статус и задачи биомедицинской антропологии В настоящее время антропологическое учение раскололось на такие дисциплины, как философская антропология (занимающаяся выявлением предельных оснований проблемы человека), социальная антропология (изучающая взаимоотношения человека и общества), экономическая антропология (рассматривающая взаимодействие человека и экономической сферы общества), культурная антропология (изучающая взаимодействие человека и культуры), педагогическая антропология (в поле зрения которой находится взаимодействие человека со сферой образования и воспитания) и т.д. – речь идет уже о нескольких десятках подобных дисциплин. Все они, безусловно, важны. Но все они имеют смысл лишь для здорового человека. Поэтому оформление биомедицинского антропологического учения более чем назрело, тем более что в этой области накоплен значительный материал, требующий осмысления и отрефлексированности. В задачу данного раздела входит выявление и осмысление исторически складывавшихся биомедицинских концепций здоровья и патологий, их положительных и негативных сторон, а также обоснование жизни и здоровья как высшей ценности и необходимости перехода к образу жизни и медицине,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
427
ориентированных не на растрату здоровья и устранение патологий, а на их предупреждение. Это будет способствовать конституциализации биомедицинской антропологии. 2. Трансформация понятия здоровья: от статичного состояния к динамическому процессу Под медициной обычно понимают область науки и практической деятельности, направленную на сохранение и укрепление здоровья человека, лечение и предупреждение его болезней, или совокупность наук о болезнях, их лечении и предупреждении. Исторически медицина формировалась и развивались в русле борьбы с разного рода страданиями человека, поэтому в центре ее внимания была болезнь, патология, а не собственно здоровье. Страдания порождались постоянной борьбой с природой, войнами, эпидемиями, природными и социальными катаклизмами. Главной задачей медицины была борьба с разного рода патологиями. Реформатор античной медицины Гиппократ [Гиппократ, 1936–1944], обосновавший необходимость целостного подхода к организму больного, введший понятие анамнеза, разработавший учение об этиологии, прогнозе и темпераментах, настаивал на индивидуальном подходе к больному и ориентировал на лечение не болезни, а больного, то есть на устранение страданий. Гален [Гален, 2014], Ибн Сина [Ибн Сина, 1954–1960], А. Везалий [Везалий, 1950–1954], У. Гарвей [Гарвей, 1948], Парацельс [Парацельс, 2016] преследовали ту же цель – лечение болезни как устранение страданий. А. Паре разработал методы лечения огнестрельных ранений, ввел мазевую повязку вместо прижигания ран каленым железом и создал ряд ортопедических приспособлений. Т. Сиденхем дал описание конкретных недугов человека – скарлатины, цинги, подагры и др. Вплоть до настоящего времени данный подход – лечить больного – оказывается преобладающим. В результате в медицине господствующим оказался соответствующий стиль мышления, заключающийся в обнаружении причин болезни и поиске средств их устранения. Таким образом, медицина фактически развивалась преимущественно как учение о патологиях, а вопрос о том, что же есть здоровье, оставался как бы в тени. Но поскольку борьба с болезнью может успешно вестись лишь с позиции здоровья, проблема здоровья, ее составляющих и условий все больше стала привлекать внимание исследователей. Толковые словари определяют здоровье как правильную, нормальную деятельность организма. В медицинских изданиях можно встретить определение здоровья как возможности организма человека адаптироваться к изменениям окружающей среды. Иногда здоровье определяется через сумму его показателей при самоконтроле, включающую отсутствие чувства постоянного утомления, (хороший аппетит, хорошую работу органов выделения и отправления, нормальный сон, хорошую память, ясность мыслей и упорядоченность поступков, хорошее настроение, доброжелательность, трудоспособность, умение поддерживать хорошие взаимоотношения в
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
428
коллективе). В уставе ВОЗ здоровье определяется как состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов. Так или иначе, в современной медицине здоровье ассоциируется с нормой, а болезнь с патологией: здоровье – это отсутствие значительных отклонений от нормы, а болезнь, наоборот, – значительное отклонение от нормы. Понятие нормы в медицине единой трактовки не имеет. Наряду с отрицанием права на существование самого понятия нормы, в рамках различных концепций предлагаются такие понимания нормы, как «идеальной нормы» или «био-телеологической нормы» (то есть как определенной совокупности свойств, отражающих идеальный способ организации функционирования организма), как «среднестатистическую норму» (то есть как некий комплекс полученных статистически структурно-функциональных параметров), как «уравновешенность существующего» (то есть как определенное проявление гармонии причинно-следственных связей), как «гармоническую совокупность и соотношение структурно-функциональных данных организма, адекватных окружающей среде и обеспечивающих организму оптимальную жизнедеятельность» (то есть как особая форма приспособления организма к условиям жизненной среды), как статистический закон, реализующийся в жизни через индивидуальные отклонения и выражающий равновесие в отношениях организма со средой, как биологический оптимум живой системы (то есть интервал оптимального для человека психосоматического функционирования живой системы) и т. д. [Петленко, Царегородцев, 1979]. Существуют также концепция здоровья, в рамках которой понятие здоровья индивида и понятия здоровья популяции разделяются: здоровье индивида есть динамическое состояние (процесс) сохранения и развития его биологических, физиологических и психических функций, оптимальной трудоспособности и социальной активности при максимальной продолжительности жизни, а здоровье популяции как социально-биологически организованного коллектива, населяющего определенное пространство, – процесс социально-исторического развития социально-биологической и психосоциальной жизнедеятельности населения в ряду поколений, повышения резервов трудоспособности и производительности коллективного труда, роста экологического доминирования, совершенствования вида homo sapiens, причем в качестве критериев здоровья человеческой популяции наряду с индивидуальными свойствами составляющих ее людей включается уровень рождаемости, здоровье потомства, генетическое разнообразие, приспособленность населения к климатогеографическим условиям, готовность к выполнению многообразных социальных ролей, возрастная структура и т. д. В рамках данной концепции понятие здоровья индивида или популяции рассматривается применительно к различным уровням в аспекте слабых экологических взаимодействий, имеющих важное значение для функционирования биосферы. Живое вещество планеты, то есть совокупность
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
429
всех живых организмов, составляющих в данный момент биосферу (по В.И. Вернадскому), обладает, как показал А.Л. Чижевский [Чижевский, 1921], адаптивно-компенсаторными функциями относительно различных космических излучений. Адаптивно-компенсаторные процессы влияют на здоровье людей. Реакция живого вещества смягчает действие угрожающих факторов. Исходя из этого, здоровье рассматривается как экологическое понятие, отражающее меру установившегося равновесия между организмом и средой. Эти две стороны здоровья как экологического понятия в одни периоды времени в функциональном отношении могут быть однонаправлены, а в другие периоды – разнонаправлены. Если первая сторона здоровья в экологическом отношении изучена на примерах эволюции биологических видов, то вторая сторона здоровья нуждается в детальном изучении иерархии биосферных связей, влияющих на жизнедеятельность популяции как позитивно, так и негативно [Казначеев, 1989]. Таким образом, в настоящее время на смену статическому пониманию здоровья все больше приходит динамическое, в рамках которого здоровье трактуется не как состояние, а как динамичный процесс, являющийся производным всего комплекса факторов жизнедеятельности. Здоровье как состояние полного физического, умственного и социального благосостояния не является чем-то застывшим, раз и навсегда данным. Такое понимание здоровья позволило преодолеть, во-первых, антропоцентрический подход к здоровью (то есть исследование здоровья на уровне индивида), и, во-вторых, недостаточное внимание к глубинным изменениям, происходящим в организме вследствие процессов адаптации. На антропоцентрическом подходе основывалась концепция нозологизма, в соответствии с которой осуществлялось описание и классификация наиболее общих патологических процессов у человека. Поскольку современные классификаторы непостоянны и не основываются на фундаментальных критериях классификации нозологических норм, концепция нозологизма подверглась критике [Казначеев, Субботин, 1971]. Поскольку человек является целостной социоприродной системой, поэтому его здоровье и болезнь являются результатом сложных взаимодействий биологических и социальных факторов его жизнедеятельности. В предыдущие эпохи взаимодействие биологических и социальных факторов имело замедленный характер, что позволяло человеку адаптироваться к изменениям окружающей среды. В современную эпоху изменения окружающей среды осуществляются столь радикально, что человек не успевает адаптироваться к ним. В связи с этим была высказана гипотеза о том, что сформировавшиеся у человека биологические свойства недостаточны для нынешнего уровня развития и изменения внешней среды [Казначеев, Матрос, 1981]. Исследования механизмов адаптации человека к воздействиям среды свидетельствуют о том, что реакции организма на изменения внешней среды касаются глубинных биологических процессов, проявление которых не укладывается полностью в разделение болезней на острые и хронические (острые считаются сравнительно легче устранимыми, зависящими в первую
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
430
очередь от санитарно-экономических причин, тогда как большей угрозой считаются хронические болезни). Поэтому в дополнение к данной классификации и было предложено выделение группы «малых болезней» и группы «больших болезней». «Малыми болезнями» были названы такие, которые могут носить и острый, и хронический характер и которые способствуют повышению устойчивости организма при минимальной «плате». «Большими болезнями» были названы болезни, отражающие вынужденную реакцию организма, когда степень напряжения адаптационных механизмов столь высока, что может вызвать «поломки». Такими болезнями могут быть и острые, и хронические (достаточно сказать, что отдельные формы гриппа могут быть опаснее тех хронических болезней, с которыми человек нередко проживает всю жизнь). Тот факт, что взаимодействие организма с бактериально-вирусной флорой в процессе эволюции в одних случаях выступает в роли фактора естественного отбора (когда инфекционная болезнь является лишь эволюционно обусловленным инструментом по причине недостаточной приспособленности или скрытых дефектов ряда функций), а в других случаях перенесенная болезнь формирует иммунитет и выступает эволюционно обусловленным инструментом коррекции онтогенеза организма (индивидуальной программы развития организма) свидетельствует о том, что здоровье человека является сложным динамичным процессом. Взаимодействие организма с бактериальновирусной флорой в процессе эволюции в одних случаях выступает в роли фактора естественного отбора (когда отбор идет на устойчивость к инфекции), а в других случаях перенесенная болезнь формирует иммунитет и выступает тем самым инструментом коррекции онтогенеза (индивидуальной программы развития) организма. Это свидетельствует о том, что здоровье человека является сложным динамичным процессом. Взаимодействие организма с бактериально-вирусной флорой в процессе эволюции в одних случаях выступает в роли фактора естественного отбора (когда отбор идет на устойчивость к инфекции), а в других случаях перенесенная болезнь формирует иммунитет и выступает тем самым инструментом коррекции онтогенеза (индивидуальной программы развития) организма. Это свидетельствует о том, что здоровье человека является сложным динамичным процессом. В экстремальных воздействиях в ряде случаев человек минимизирует свою жизнедеятельность, ограничивая некоторые из своих функций, что зачастую оценивается как болезнь. Однако по своей биологической сути подобные изменения (несмотря на то, что они могут иметь острый и затяжной характер) являются такими процессами, без которых сохранение жизни в данных условиях невозможно. Данные болезни получили название «болезней адаптации», представляющих собой процесс развития здоровья – перехода старого здоровья, приспособленного к старым условиям, к новому здоровью, приспособленному к изменившимся условиям среды. В случае невозможности организации процесса жизнедеятельности организма в изменившихся условиях возникают «болезни дезадаптации», которые выступают в роли
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
431
гомеостазирующих механизмов, могущих как совпадать, так и не совпадать с интересами индивида и популяции [Казначеев, Матрос. 1981]. Если процессы адаптации ориентируются лишь на данный момент времени, то есть без прогноза развития внешних условий и взаимодействия с ними человека, то любые отклонения от существующей нормы выступают как болезнь. Вместе с тем многие отклонения (изменение кровяного давления, температуры тела и т.д.) не всегда являются признаками болезни, поскольку эти отклонения могут быть отражением объективно необходимой реакции организма. В этой связи была выдвинута гипотеза о том, что формирование адаптивных механизмов в современных условиях может отразиться в следующих поколениях за счет не генетических, а фенотипических программ. При сохранении условий жизни данное закрепление будет целесообразным, способствующим повышению жизнеспособности будущих поколений. Если же условия жизни изменятся (исчезнут экстремальные факты), то закрепление будет нежелательно. Поэтому авторы гипотезы делают вывод о том, что стремление к «сиюминутной» ликвидации «болезней адаптации» может играть для будущих и нынешних поколений уже не гомеостатическую, дезадаптационную роль, выражающуюся в сохранении целыми поколениями ставших ненужными адаптационных механизмов [Казначеев, Матрос, 1981]. Исходя из системного представления здоровья, выделяются различные его уровни – биологический, организменный и популяционный. Популяционный уровень имеет дело с объектом исследования в виде популяции людей конкретного района, региона и т.п. в конкретных условиях внешней среды. Субъектом управления здоровьем популяции должны являться все службы, которые отвечают за организацию основных сфер жизнедеятельности людей в районе, а в качестве критериев организации и оценки деятельности этих служб должны выступать показатели здоровья населения. Методами управления здоровьем популяции должна быть комплексная система научно-практических программ разного рода – экономической, демографической, медикобиологической, санитарно-гигиенической. На организменном уровне управления здоровьем объектом выступает индивид, субъектом управления здоровьем – система практического здравоохранения, система профилактики и индивид. К объективным факторам методов управления развитием здоровья относятся все методы управления популяцией применительно к отдельному индивиду, к субъективным – система ценностных ориентаций индивида, его жизненная активность (воспитание потребности в здоровье, искоренение вредных привычек, воспитание активности, организованности и т.д.). Объектом биологического исследования в рассматриваемом случае являются процессы на клеточно-молекулярном уровне, а объектом управления – научно-практические и медико-биологические учреждения, которые ответственны за внедрение достижений биологии и медицины в дело развития здоровья человека [Казначеев, Матрос, 1981]. В живом организме норма и патология существуют в единстве. Идея единства здоровья и болезни, выдвинутая К. Бернаром (Бернар, 2010), в
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
432
современной медицине стала определяющей. Изменения или нарушения жизнедеятельности изучает такая область биологии, как патология. Проблема трактовки патологии также является дискуссионной. Из разнообразия концепций патологии целесообразно выделить две основных, рассматривающих патологию с противоположных позиций. Одну из данных концепций выдвинул П.К. Анохин. Исходя из принципа единства здоровья и болезни, он выделил обязательные для поддержания организма в экстремальных условиях факторы. Болезнь означает поломку механизма гомеостаза, то есть структур и функций нормальной (здоровой) жизнедеятельности [Анохин, 1978]. Другая концепция патологии принадлежит И.В. Давыдовскому [Давыдовский, 1969]. Ее суть заключается в интерпретации болезни как «стеснении жизни в ее свободе», то есть как «формы приспособления организма к условиям существования». С позиции данной концепции противопоставление здоровья и болезни, физиологического и патологического неправомерно, то есть нельзя оценивать патологические процессы как ненормальные в противоположность нормальным, физиологическим. Поэтому этиология (учение о причинах болезни) исходит из закономерного характера становления и развития болезни. Патологические процессы – не случайны для больного, а закономерны и коренятся в физиологических системах организма и в воздействиях внешней среды, то есть исторически обусловлены. То же самое относится и к патогенезу – механизму развития патологического процесса, который тоже является физиологическим. Болезнь, по И.В. Давыдовскому, имеет приспособительную сущность – в филогенезе болезнь является результатом приспособления человека как биологического вида к условиям своего существования, а в онтогенезе болезнь обусловливается нарушением индивидуальных адаптаций. 3. Здоровье и болезнь в контексте современных концепций патологии Концепция «болезней цивилизации» и социальной дезадаптации. Тот факт, что человек изменяет окружающую действительность в процессе ее преобразования значительно быстрее, чем успевает адаптироваться к ней, становится все более очевидным. Это обстоятельство побудило часть исследователей усматривать причины патологических процессов в социальных факторах. В данном случае многие болезни рассматриваются как «расплата за цивилизацию», точнее за те ее проявления, которые вызывают целый ряд патологических процессов. Причинами данных процессов выступают такие негативные последствия научно-технического прогресса, как технизация, химизация, урбанизация, экологический кризис, выход из природных ритмов, стрессы, гиподинамия, нарушение баланса питания, воздействие радиации, перенасыщение лекарствами, шум, вибрация, пыль, пищевые добавки и т.д. Среди «болезней цивилизации» в качестве наиболее распространенных выделяются такие, как гипертония, язва желудка, инфаркт миокарда, атеросклероз, неврозы, профессиональные заболевания, несчастные случаи на
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
433
транспорте, ожирение, диабет, дефекты слуха, хронические заболевания органов дыхания, нарушение созревания в юношеском периоде и периоде полового созревания, врожденные дефекты. Исследования свидетельствуют, что подобные патологические процессы, как правило, отсутствуют у популяций, находящихся на доцивилизационном уровне развития. Эксперименты на животных также свидетельствуют в пользу того, что под воздействием изменения питания, шума, химического загрязнения, стрессов и т.п. возникают такие патологические процессы, как гипертония, жировая дегенерация печени, деградация поджелудочной железы, расстройства кровообращения, изменения в центральной нервной системе и т.д. В какой мере данная концепция может претендовать на статус универсальной концепции болезней – это проблема. А. Тоффлер исходит из того, что по своим природным качествам человек не приспособлен к постоянно возрастающим темпам развития цивилизации вследствие ограниченности своих адаптационных возможностей. Традиционные устои жизни не выдерживают усиливающегося напора перемен, поэтому человеку предстоит находить новые средства самосохранения, включая выработку новых принципов жизни и сознательное руководство эволюционным процессом – в противном случае человечество, будучи дезадаптированным, вымрет [Тоффлер, 1997]. Работа Тоффлера по сути дела положила начало оформлению концепции «болезней цивилизации» и социальной дезадаптации, выдвинув тезис о несоответствии адаптивных возможностей человека бурным темпам социальных перемен, о трактовке болезней как неспособности организма приспособиться к новым социальным и природным факторам. Со времени выхода книги А. Тоффлера [Тоффлер, 1997] в 1970 году число сторонников данной концепции значительно умножилось. Экологическая концепция. Данная концепция часто называется универсальной концепцией медицины. Исходя из дарвиновского понимания борьбы за существование не только как борьбы организмов за пищу, влагу, свет и прочие жизненные ресурсы, но и как приспособительных реакций организмов на природные физические, химические и т.п. факторы. Сторонники данной концепции П. Фарб [Фарб, 1971], Р. Парк [Парк, 2011] и др. причину патологических процессов усматривают в загрязнении среды обитания человека. Задача заключается в том, чтобы определить оптимальные условия существования и жизнедеятельности человечества на основе выявления закономерностей взаимодействия общества и природы. Решение данной задачи предполагает разработку междисциплинарной исследовательской программы. В качестве основных направлений решения данной задачи выдвигаются такие, как определение оптимальных климатических, погодных, геокосмических и т.д. условий жизни человека как биологического вида и определению оптимальных социальных, психологических, социально-гигиенических и т.д. условий жизни человека как социального существа, которые должны быть интегрированы, поскольку адаптация включает и биологическую, и социальную стороны [Лисицин, 1982].
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
434
Этологическая концепция. Сущность данной концепции заключается в утверждении о том, что научно-технический прогресс способствует разрыву между эволюционно-биологическим и социокультурным развитием человека – возрастающее несоответствие биологической природы человека социальным условиям его жизни ведет к появлению различного рода болезней и деградации человечества. По мысли Н. Тинбергена [Тинберген, 1969], К. Лоренца [Лоренц, 1970] и др. этологов, этология позволяет выявить механизмы поведения и научиться управлять ими – таким путем можно предотвратить деградацию человечества. Сторонники данной концепции культурную эволюцию понимают в духе бихевиоризма как социальную дезадаптацию и предлагают предупреждать дезадаптацию с помощью бихевиорального планирования. Разновидностью данной концепции является социальная этология. Эта дисциплина изучает поведенческие отношения между индивидами естественной группы, являющейся для отдельного индивида социальным окружением. Другой разновидностью этологии является «социобиология», занимающаяся систематическим изучением биологической основы всех форм социального поведения животных и человека. Автор вышедшей в 1975 году «Социобиологии» Е. Вильсон назвал социобиологию универсальной теорией биологии поведения. В основу социобиологии была положена концепция инстинкта – различные формы социального поведения обусловлены эволюционно-генетически и одинаковы для всех видов. Еще одной разновидностью этологии является «этология человека», развивавшаяся в зоопсихологическом и физиологическом направлениях. Зоопсихологическое направление развивалось В.А. Вагнером [Вагнер, 1988], К.А. Фабри [Фабри, 1982], Н.Н. Ладыгиной-Котс [Ладыгина-Котс, 1966] и др., физиологическое – И.П. Павлов [Павлов, 2016], Л.В. Орбели [Орбели, 1933], П.К. Анохиным [Анохин, 1989], П.В. Симоновым [Симонов, 1975] и др. Негативное отношение к этологическим концепциям со стороны многих ученых сложилось вследствие биологизаторских интенций ряда этологов. Поскольку поведение человека обусловлено не только биологическими, но главным образом социальными факторами, экстраполяция отношений животных на отношения людей в полной мере недопустима. Вместе с тем, может быть использован при изучении поведенческих расстройств человека (Лисицин, 1982). Психосоматическая концепция. В широком смысле под психосоматикой принято понимать концепцию объяснения соматических (телесных) заболеваний на основе психических факторов, а в узком – использование психоанализа для истолкования и лечения неврозов и органических заболеваний. Для психосоматики характерно, таким образом, стремление к выявлению природы и взаимосвязей психики и физических функций с целью определения патогенеза болезни. Роль эмоционального фактора в возникновении различных заболеваний была установлена еще в глубокой древности. И.М. Сеченов положил начало научному изучению рефлекторных механизмов психических процессов. Но
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
435
лишь с развитием учения о высшей нервной деятельности И.П. Павлова началось теоретическое изучение единства сомы и психики, взаимовляния соматического и психического. Сторонники психосоматической концепции основой психосоматики считают психоанализ З. Фрейда, особенно представление о примате бессознательного, инстинктивного в поведении человека. В соответствии с концепцией З. Фрейда [Фрейд, 1989], структура психики состоит из «ОНО» (бессознательного), занимающего главное место, «ЭГО» (сознание) и «СУПЕРЭГО» (промежуточный элемент, состоящий из моральных запретов, традиций, норм, выступающих в виде своего рода «цензуры» в постоянной борьбе «ОНО» и «ЭГО»). «ОНО» имеет биологическую природу, включает в себя инстинктивные побуждения (сексуальное влечение, агрессию и т.д.). Данные влечения проявляются в виде комплексов, главным из которых признается «эдипов комплекс» (половое влечение к родителю противоположного пола и сопутствующее этому влечению чувство соперничества к родителю того же пола). Влечения и их комплексы выступают как символы воспоминаний о различных переживаниях, остающихся как от периода детства, так и со времен дикости человечества. Причина болезней, с позиции данной концепции, заключается в столкновении «ОНО» и «ЭГО», а метод лечения – вытеснение инстинктивных (бессознательных) влечений в сфере сознания посредством ряда психических механизмов (вытеснения, трансформации, сублимации бессознательного) [Фрейд, 1989]. Последователи фрейдовской концепции, обосновывающей главенство подсознательного и его сексуальную природу, подвергли критике данную концепцию прежде всего за ее биологизаторский характер, отрыв бессознательного от сознания. А. Адлер, ученик З. Фрейда и создатель концепции индивидуальной психологии, исходил, в отличие от психоанализа, из того, что главным источником мотивации поведения считал стремление к власти, превосходству, влиянию. Фрейдовский принцип «младенческой сексуальности» он заменил «комплексом неполноценности». Если в детстве ребенок не смог отстоять свою индивидуальность в общении с людьми, у него появляется комплекс неполноценности, В дальнейшем причиной данного комплекса может выступать неудовлетворенность социальным положением, Болезнь возникает вследствие нарушения баланса с окружением, когда сформировавшийся в детстве индивидуальный стиль поведения при стремлении реализоваться наталкивается на различные препятствия, существующие в обществе. Основатель аналитической (глубинной) психологии К.Г. Юнг, отказавшись от основных положений психоанализа, утверждал идею о том, что в психике человека, кроме индивидуального бессознательного, существует более глубокий слой коллективного бессознательного, который является отражением опыта прежних поколений, запечатленных в структурах мозга. Содержанием этого опыта выступают архетипы – общечеловеческие первообразы в виде образа матери-земли, героя и т.д. Иначе говоря, коллективное бессознательное
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
436
есть психологическое наследие человечества, животных, доисторических предков. Главенствующее место среди архетипов занимает архетип «самости», являющийся потенциальным центром личности. Юнг, в отличие от Фрейда, считал подсознательное активной частью личности. Целью становления и самореализации личности является интеграция содержаний коллективного бессознательного. Болезнь возникает в результате нарушения связей между различными уровнями психики. Еще дальше от биологизма Фрейда отошел основоположник неофрейдизма Э. Фромм, назвавший свою концепцию «гуманистическим психоанализом». Сохранив фрейдистскую установку на признание ведущей роли бессознательного, Э. Фромм выдвинул задачу выявления психологических механизмов связи индивида и общества. Возникновение неврозов он объясняет как проявление защитной реакции от враждебного общества, выступающего источником всеобщего отчуждения, не дающим личности возможности самореализоваться в рамках ее жизненных ценностей и идеалов. Психосоматическая концепция восприняла в качестве своей основы у Фрейда психоанализ с его установкой на примат бессознательного, а у неофрейдистов – стремление социологизировать фрейдистские установки. Отсюда и объяснение причин болезней конфликтами личности и общества, причем виновником конфликта выступает не общество, а бессознательные побуждения противоборства личности с окружающей средой. В конечном счете, болезнь оказывается производной от психического. Так, по мнению одного из крупных психосоматиков Ф. Александера, чем выше уровень цивилизации, тем больше неврозов как бессознательных протестов личности против ее подавления окружающей социальной средой, выражающихся в алкоголизме, наркомании, религии и т.д. Постановка в рамках психосоматической концепции проблем рассмотрения организма как психосоматической целостности имеет несомненно важное значение, однако апелляция к фрейдизму как универсальной теории для всех областей знания, в том числе и медицины, встречает возражения ученых иных (нефрейдистских) ориентаций [Лисицин, 1982]. Концепция стресса. Данная концепция (концепция неспецифического реагирования) была разработана Г. Селье. Стресс является неспецифической реакцией организма на действия внешних и внутренних механизмов, сопровождающихся всеобщей мобилизацией защитных систем организма. Введенное им понятие адаптационного синдрома означает совокупность общих защитных реакций, возникающих в организме животных и человека при действии сильных и продолжительных внутренних и внешних раздражителей, способствующих восстановлению нарушенного равновесия и направленных на поддержание гомеостаза (постоянства внутренней среды организма). Развитие адаптационного синдрома вызывается различными факторами (стрессорами): инфекцией, резким изменением температуры, большой мышечной нагрузкой, кровопотерей, ионизирующим излучением, фармакологическими воздействиями и т.д. Развитие адаптационного синдрома проходит три стадии.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
437
Первая стадия – стадия тревоги – продолжается 6–48 часов и подразделяется на фазы шока и противошока. На данной стадии усиливаются выработка гормонов надпочечников (глюкокортикоидов и адреналина) и их поступление в кровь, в результате чего организм перестраивается и приспосабливается к изменившимся условиям. Вторая стадия – стадия резистентности – наступает тогда, когда устойчивость организма к воздействиям повышена. В конце этой стадии состояние организма нормализуется. Если действие раздражителей оказывается очень сильным, то тогда наступает третья стадия – стадия истощения, могущая привести организм к гибели. Селье ввел представления об адаптационной энергии (мере выносливости организмов), болезнях адаптации (количественных или качественных отклонениях в течении адаптационного синдрома), местном стрессе (избирательном поражении органов). Концепции неогиппократизма и холизма. Развитие медицины сопровождалось столь углубленной специализацией врачебной деятельности, что человек стал рассматриваться как некий конгломерат величин, поддающихся вычислению, а не как целостная личность. Реакцией на создавшуюся ситуацию явилось возникновение концепции, призывающей вернуться к Гиппократу, заложенным им классическим принципам медицины. Гиппократ рассматривал больного как целостную, нерасчлененную сущность, как совокупность телесных и душевных качеств. Отсюда и его принцип необходимости индивидуального подхода к больному: лечить не болезнь, а больного, учитывая при этом его образ жизни, конституцию, темперамент, а также окружающие внешние обстоятельства, включая такие, как привычки людей, их образ жизни, законы страны, формы государственного устройства, климат, рельеф местности, погоду и т.д. Важное значение имело выделение Гиппократом основных типов телосложения и темперамента (в связи с тем, что каждый тип склонен к определенным болезням), а также выделение внешних и внутренних причин болезней (к первым он относил влияние времени года, климата, воздуха, питания, воды и т.д., а ко вторым – возраст, пол, темперамент, привычки, образ жизни, наследственные факторы, недостаток или избыток физических упражнений и т.д.). В противовес представлениям о сверхъестественном происхождении болезней он руководствовался последовательным, систематическим обследованием больного с использованием осмотра, ощупывания, выслушивания груди и живота, обращая при этом внимание на характер выделений. Гиппократу принадлежит заслуга создания учений о стадиях болезни, их диагностике и симптоматике, внедрения историй болезни, в которых фиксировалось течение болезни. Соответственно своим представлениям о болезни Гиппократ создал и систему их лечения, включающую следующие принципы: приносить пользу и не вредить; противоположное лечить противоположным; помогать природе, сообразуя свои действия с ее усилиями избавиться от болезни; соблюдать осторожность, щадить силы больного, не менять лекарственные назначения внезапно, использовать более активные средства лечения лишь после
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
438
безуспешного использования более слабых. Если к этому еще добавить высокие требования к моральному облику и этике поведения врача, трудолюбие, стремление к совершенствованию профессионального умения, серьезность, чуткость, приветливость, умение завоевывать доверие больного, способность хранить врачебную тайну, приличный и опрятный внешний вид и т.д., то становится ясно, что использование гиппократовского учения о болезнях и здоровье в развитии медицины сыграло и продолжает играть важную роль во многих своих составляющих. Поэтому стремление сторонников концепции неогиппократизма рассматривать организм как единое целое в его физических и духовных проявлениях в сочетании с рассмотрением человека в единстве с природной средой считается прогрессивной тенденцией, направляющей усилия врачей на мобилизацию естественных защитных сил организма больного на борьбу с недугом. Критика данной концепции ведется в направлении утверждения ее сторонниками положений, близких или тождественных идеалистическим, дуалистическим, натурфилософским и эклектическим, то есть основывается больше на соображениях философского порядка [Лисицин, 1982]. Концепция холизма также появилась в русле реакции на дегуманизацию медицины, отрыв врача от пациента как личности ввиду высокого уровня специализации и технизации врачебной деятельности. Данная концепция исходит из идеи необходимости всестороннего учета физических и психических факторов, образа жизни человека, его поведения, использования наиболее безопасных методов лечения (общетерапевтических, физиотерапевтических, средств восточной медицины, гомеопатии и т.п.). Она, как и концепция неогиппократизма, опирается на тот факт, что произошедшие изменения в типах современных болезней не нашли соответствующего отражения в изменении средств лечения, а потому современная медицина не в состоянии избавить человечество от болезней цивилизации. Критики концепции холизма отмечают верные предпосылки холистского подхода, такие как: взаимодействие больного и врача является социально детерминированным процессом; больной всегда конкретен и обладает специфическим историческим опытом; медицинские факторы по своему характеру являются социальноисторическими и т.д. Критика направляется на такие положения холистской концепции, как абсолютизация верных принципов о единстве и целостности, апелляция к ненаучным утверждениям (например, приспосабливания методов лечения к желаниям больных), мистике, эклектизму, идеализму в трактовке целостности и т.д., то есть критика во многих своих составляющих также основывается на соображениях философского порядка [Лисицин, 1982]. Концепция биотипологии, явившись теоретической базой неогиппократизма, дает возможность подвести все многообразие болезней под определенные типы. Учение Гиппократа о типах телосложения и темперамента легло в основу так называемой конституциональной медицины, а стремление превратить последнюю в главный принцип медицины выразилось в создании биотипологии. В рамках концепции биотипологии больной рассматривается как
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
439
индивидуальность, соматопсихическое целое, жизненное единство тканей, гуморальной системы и сознания, то есть она стремится избежать односторонности конституционалистических классификаций, опирающихся на отдельные органы или системы. Ее задача – представить организм в целостной совокупности его морфологических, физиологических и психических индивидуальных свойств, которые определяются генетическими факторами и условиями жизни индивида. Наиболее распространенной концепции биотипологии считается концепция Н. Пенде [Пенде, 1930], в рамках которой выделяются четыре аспекта человеческого типа: 1) морфологический, связанный с массой и пропорциями тела и его частей; 2) энергетический; 3) инстинктивночувственный (близкий к темпераменту); 4) интеллектуальный. На этой основе им были выделены четыре основных биотипа: гипостеник с укороченными пропорциями, гиперстеник с укороченными пропорциями, гипостеник с удлиненными пропорциями, гиперстеник с удлиненными пропорциями. Существуют также попытки выделения биотипов с учетом психоэмоциональных особенностей и социальных черт. Положительной стороной биотипологической концепции является стремление к выявлению факторов, предрасполагающих к определенным заболеваниям. Так, например, астеник с укороченными пропорциями предрасположен к суставным заболеваниям, длительному инкубационному периоду и быстрому течению болезней. Недостаток данной концепции усматривается ее критиками в схематизации основных черт человеческих индивидуальностей, которые не могут быть заключены в нее без искажений [Лисицин Ю.П., 1982]. Таким образом, традиционные медицинские концепции были в основном ориентированы на поиск причин болезней и средств их устранения, в результате чего главным принципом здравоохранной деятельности стал «лечить больных», а не «сохранять здоровье». Становится очевидным, что главным направлением здравоохранной деятельности должно стать сохранение здоровья, благодаря чему медицина будет восприниматься не в привычном значении этого слова, а как своеобразная «внутренняя экология» человека, ориентирующая не на растрату здоровья, а на его созидание. Это потребует внедрения совершенно нового образа жизни, исключающего физически вредные виды деятельности и вредные привычки, ухудшающие здоровье и сокращающие жизнь. Жизнь и здоровье есть ценности высшего порядка. Поэтому необходимо формирование человека не как потребителя дарованного ему природой здоровья, а как его творца. И в экономическом отношении предупреждение возникновения болезней выгоднее, чем их лечение. Здоровье не может быть рыночной ценностью, но на работу предпочитают в условиях рыночных отношений брать здоровых, а не больных. В отношении к здоровью как высшей ценности большая роль принадлежит государству, средствам массовой информации, а не только медицинским учреждениям. Но еще большая роль в
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
440
сохранении здоровья принадлежит самому человеку, Изменение образа жизни в пользу сохранения здоровья потребует изменения характера производства и потребления, введения показателя человекоемкости производства на процент товарного эффекта в единицу времени (предложенного В.П. Казначеевым). С позиции же устранения возникших патологий роль государства заключается в недопущении превращения права на медицинскую помощь в привилегию состоятельных слоев населения. Прогрессивность и демократичность общества должна измеряться именно мерой реализации права на медицинскую помощь всеми социальными слоями. 4. Проблема контроля качества здоровья народонаселения Проблема контроля «качества» народонаселения считается рядом ученых одной из важнейших среди глобальных проблем современности, поскольку ее решение в значительной мере определит судьбу человечества. С. Лем [Лем, 1966], говоря об автоэволюции человека, исходит из возможности его совершенствования с помощью не только социальных, но и биологических воздействий. Это является выражением стремления оптимизировать наследственность человека, улучшения генофонда человечества. Если человек является существом биосоциальным, то воздействие на него биологическими методами в принципе должно считаться допустимым. Это может быть продемонстрировано на примере зависимости поведенческих реакций от особенностей наследственности. Проблема зависимости социального поведения от наследуемых особенностей не нова – ею интересовались еще мыслители античности (Гиппократ, Аристотель и др.). Попытки научного осмысления этой проблемы относятся к концу Х1Х века, когда выходом книги Френсиса Гальтона «Исследования о способностях человека» ознаменовалось рождение евгеники, задача которой усматривалась в изучении влияний, улучшающих наследственные качества (умственную способность, одаренность, здоровье). Однако судьба дисциплины, ориентированной на улучшение наследственных качеств, оказалась драматичной. Негативное отношение к евгенике сложилось во многом под влиянием идей, высказанных ее создателем и его последователями, о биологической неполноценности рас, прямой зависимости уровня социально-культурного развития расы от ее генофонда, недопустимости смешения генофонда избранной (англосаксонской) расы с генофондом других рас, зависимости социального статуса индивида от принадлежности к определенной расе и т.д. Отечественные генетики (Н.К. Кольцов [Кольцов, 1932], А.С. Серебровский [Серебровский, 1970], Ю.А. Филипченко [Филипенко, 1929] и др.), отвергнув расистские идеи, утверждали возможность использования евгенетических мероприятий в деле создания человека нового (коммунистического) типа. Отсутствие в это время генноинженерных методов направляло эти мероприятия в сторону использования селекции, законодательного запрещения свободы браков, ограничения иммиграции
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
441
представителей «неполноценных» рас, стерилизации и т.д. Использование евгеники для обоснования расистских концепций национал-социалистами еще более способствовали формированию негативной ауры вокруг евгеники. Таким образом, идея улучшения «качества» человека оказалась дискредитированной предлагаемыми методами ее реализации и использованием в целях оправдания расизма. Появление генной инженерии, способной своими методами исправлять генетические дефекты и создавать организмы с заранее заданными свойствами, стало менять ситуацию: с помощью евгенических мероприятий на основе генноинженерных методов стали открываться принципиальные возможности контролировать генотип человека, конструировать индивидуальные генетические программы. За улучшение и совершенствование кондиций человека (физических, умственных, морально-духовных), продление его жизни с минимумом болезней, преодоление старения и сопутствующих негативных явлений с использованием всех достижений научно-технического прогресса выступает и концепция трансгуманизма. Однако помимо манипуляций с генетическим аппаратом человека трансгуманисты ратуют и за возможность (и необходимость) использования таких небиологических приспособлений, как электронные чипы, нейропротезы, прямые сопряжения «мозг – компьютер» и т.д. Нам представляется, что использование такого рода приспособлений должно быть строго регламентировано – оно должно признаваться оправданным только в исключительных случаях (когда их неиспользование угрожает здоровью и жизни человека); кроме того, нельзя допустить, чтобы человек по ходу развития указанных технологий начал претерпевать «биороботизацию», «киборгизацию» и, тем самым, по сути терять человеческое обличье. Кроме того, нередко весьма проблематично будет определять, что есть норма, а что – отклонение от нее. Не следует недооценивать и опасность того, что развитие генной инженерии (евгеники) и небиологических технологий, а заодно коммерциализация соответствующих услуг, создаст проблемы социального характера, связанные с доступностью данных услуг для одних, «избранных», и недоступности для остальных, которые «ниже рангом». 5. Вмешательство в биологическую природу человека и гуманистические идеалы Введение в клетки реципиента определенного генетического материала и получение на этой основе необходимых признаков сделало отбор как инструмент создания новых жизненных форм ненужным. Таким путем оказывается возможным избавить человечество от многих опасных болезней. Таким образом, негативная евгеника получила возможность превратиться в позитивную евгенику: в руках человека оказывается инструмент, с помощью которого можно не только устранять наследственные дефекты, но и конструировать новые жизненные формы, то есть вывести евгенику за границы медицинской генетики. В связи с этим и возникла проблема допустимости
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
442
использования генноинженерных методов за пределами медицинской генетики. Прежде всего, был поставлен вопрос о соответствии вмешательства в наследственность гуманистическим идеалам. В какой мере возможно вмешательство в биологическую природу человека (особенно при негативном отношении ряда религиозных конфессий к этому вмешательству)? Готово ли морально человечество к вмешательству в человеческую природу? Каковы могут быть последствия этого вмешательства, особенно в случаях использования генноинженерных методов в преступных целях? Способно ли человечество обеспечить контроль за подобным вмешательством? Не обернется ли благо знания во вред человечеству? Аргумент противников вмешательства в наследственность человека чаще всего основывается на том, что генофонд человечества не изменился с момента его появления до наших дней, а потому на его основе вполне возможно возникновение и развитие последующих социокультурных форм существования человечества (поскольку история человечества есть развитие социокультурных программ). Противоположная точка зрения исходит из того, что история человечества по сравнению с его будущим ничтожно мала, что позволяет реально оценить меру перспективности человеческого генотипа. В самом деле, с возникновением человечества перестал действовать естественный отбор, а в генотипе человека закрепились положительные и отрицательные особенности возникшего вида. Переход от биологической формы жизни к биосоциальной совершался постепенно, Формы социального поведения, социокультурных отношений могли возникать лишь на основе определенных биологических свойств в процессе их качественного преобразования. Иначе говоря, эволюция человеческого общества не может быть понята без учета биологических особенностей человека. Многие утопические социальные концепции преобразования исходили из принципа «Было бы братство – братья будут». Однако история весьма убедительно демонстрирует нереализуемость этого принципа на реальном субстрате (человечестве). История человечества может быть представлена как история борьбы человека за постоянное повышение уровня комфортности жизни. Унаследовав от своих предшественников способность убивать себе подобных, человек превратил свой интеллект в мощное средство борьбы с себе подобными за свой комфорт жизни – отсюда войны, преступления и т.д. Научно-технический прогресс дает в руки человека средства, использование которых в борьбе за реализацию своих эгоистических интересов (индивидуальных, групповых, этнических и т.д.) может привести к глобальной катастрофе. В этих условиях и начинает высказываться мысль о необходимости перевода принципа «Было бы братство – братья будут» в принцип «Были братья – братство будет». Создание «братьев» при этом предполагается с помощью генноинженерных методов. В рамках реализации этого принципа важная роль отводится проблеме предупреждения асоциального поведения. На протяжении всей истории человечества проблема асоциального поведения части его представителей являлась весьма острой. Возможность
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
443
использования предоставляемых современным научно-техническим прогрессом средств в преступных целях проблему предупреждения асоциального поведения превращает в одну из самых актуальных. Все государства с древнейших времен пытались создать не только эффективную систему карательных мер для борьбы с преступностью, но и выработать систему воспитания, удерживающую от совершения преступных деяний не страхом наказания, а внутренними «тормозами». Формировать в сознании людей эти «тормоза» были призваны, прежде всего, педагогика и искусство. В настоящее время становится ясно, что исторический опыт человечества демонстрирует неудовлетворительную эффективность конкретных наук о человеке в борьбе с проявлениями асоциального поведения – количество и тяжесть преступлений с течением времени не обнаруживает тенденции к их снижению. Объяснение этого факта возможно лишь наличием серьезных изъянов в самой биологической природе человека. Поведенческие признаки и характеристики человека во многом определяются его генетической структурой. Каждый человек уникален в своем наборе и комбинации генов. Гены, ответственные за поведенческие признаки, обладают значительной амплитудой модификационной изменчивости, широким диапазоном нормы реакции на окружающую среду. Задача по сути дела состоит в том, чтобы «нащупать» оптимальную точку (зону) внутри задаваемых «поведенческими» генами рамок нормы реакции и подвести человека как носителя определенной комбинации данных генов возможно ближе к «генетико-поведенческому оптимуму», исключающему асоциальное поведение. Тот факт, что определенный процент преступников не удается перевоспитать, свидетельствует о том, что у таких индивидов весь диапазон нормы реакции генотипа, включая «генетико-поведенческий оптимум», не выходит за пределы «асоциальных рамок». Из этого следует, что для более или менее радикального решения проблемы асоциального поведения усилий лишь одной педагогики и искусства недостаточно, хотя они совершенно необходимы и ничем не заменимы. Необходима профилактика появления «фатально преступных генотипов». В качестве средств данной профилактики не могут использоваться методы селекции. Это обусловлено, прежде всего, моральными соображениями, ибо нельзя бороться с преступностью преступными методами. Кроме того, в данном случае селекция не является вполне эффективной, поскольку в потомстве законопослушных граждан с ненулевой вероятностью могут появляться индивиды с «преступными генотипами» – в результате процессов рекомбинации генов имеет место определенная вероятность появления «неблагонадежных» в плане асоциального поведения индивидов. Одни и те же гены в одних комбинациях могут образовывать «законопослушные» и «преступные» генотипы, причем последние постоянно воспроизводятся в человеческой популяции. Необходимо расшифровать эти генотипы и посредством генноинженерных методов исключить в будущем появление и воспроизводство «преступных генотипов», квалифицируя их как проявление
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
444
серьезного генетического нарушения наряду с другими тяжкими наследственными болезнями (гемофилией, фенилкетонурией, синдромом Дауна и др.). Несомненно, что техническое осуществление подобного проекта весьма сложно, ибо эффективный инструментарий для манипуляциями генами и хромосомами в практически обозримое будущее создать вряд ли удастся. Сейчас можно лишь предположения относительно того, каким образом будут производиться «генетические прививки» – будет ли осуществляться внутриутробный скрининг генотипа новообразованной зиготы с последующей (в случае необходимости) его коррекцией, или будут накладываться ограничения на процессы кроссинговера (взаимообмена гомологичными участками) хромосом в ходе образования гамет, или же будут выработаны иные способы предотвращения появления нежелательных генных комбинаций. Но исключительная сложность данной задачи ни в малейшей мере не должна деактуализировать ее. Проблема предупреждения асоциального поведения по своему характеру приобрела глобальное значение, поэтому и решать ее необходимо адекватными средствами в глобальном масштабе. В настоящее время в мире весьма сильны предубеждения против вмешательства в «святая святых» – человеческий генетический аппарат. Вместе с тем появляется надежда на то, что эти предубеждения будут иметь тенденцию к исчезновению, подобно тому, как исчезли в свое время предубеждения против хирургии, вакцинации и других вмешательств в человеческое «естество». Конечно, вмешательство в это «естество» может быть чревато нежелательными последствиями, поэтому принцип «не навреди» остается определяющим. Подобные предубеждения основываются на принятых в данный момент обществом ценностях. Задача заключается в том, чтобы готовить массовое сознание для переоценки ценностей применительно к методам решения проблемы асоциального поведения. Если учесть, что общее направление социальной эволюции в рамках концепции ноосферы В.И. Вернадского [Вернадский, 1998] выражается в стремлении человека как вида превратиться в конструктора биосферы, то положительное решение вопроса о необходимости вмешиваться в наследственность не выглядит неприемлемым. Земля как астрономический объект в силу естественных причин (остывание Солнца и т.д.) имеет конечную историю своего существования. Пройдет определенное время, и человечество будет стремиться в космос не только для удовлетворения своей жажды к познанию, но и в практических целях поиска нового пристанища. Поэтому постановку вопроса о том, будет ли соответствовать генофонд человечества его новым задачам, следует считать принципиальной важной. Совершенно новые условия существования будут обусловливать необходимость совершенствования самого вида в направлении приспособления к этим условиям. Что же касается стремления трансформировать принцип «Было бы братство – братья будут» в принцип «Были бы братья – братство будет», то оно вызывает определенные сомнения, несмотря на привлекательность кажущейся
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
445
простоты решения проблемы совершенствования «качества» человека и общества. Казалось бы, что проще: принимай решение на основе генноинженерных методов по пресечению возможности пополнения общества индивидами, неблагонадежными в плане асоциального поведения. Но кто и как будет принимать подобные решения? Представляется, что оба принципа должны постоянно взаимодействовать друг с другом, ибо один из них направлен на «выращивание братьев», а другой – на создание условий, позволяющих принимать решения, свободные от эгоистических интересов индивидов и социальных групп. Так или иначе, культура общества должна выработать механизм взаимодействия этих принципов. Сущность человека и его истории может быть понята только на основе учета закономерностей как естественного, так и социального развития. Дискуссионным остается вопрос о взаимосвязи генотипа человека и его истории: предопределяет ли генотип исторический путь развития человечества, формы его экономики, социальных связей и отношений? И.А. Ефремов выдвинул идею о принципиальном единстве путей эволюции и социального развития живой материи в любой части Вселенной. Можно быть приверженцем определенной системы ценностей, но перед научным анализом все соображения эмоционального, идеологического и т.п. характера должны отступить. На основе сформировавшегося в эволюции генотипа человека возникла социальная форма движения материи, которая эволюционирует на основе социальных закономерностей. Провозгласив себя венцом природы, человек стал вмешиваться в ее законы. Он нарушил целый ряд биологических законов: «отбросил» запреты на внутривидовое истребление и на ограничение численности вида, нарушил межвидовой баланс, снял ограничения в воздействиях на абиотическую среду, трансформировал потребность от необходимости к полезности, от полезности к желанию, от желания к прихоти, престижу и т.п., т.е. перевел потребность из объективной «категории» в субъективную. Историческая судьба многих видов живых организмов уже сейчас находится под властью человека, которая будет возрастать и далее – в конце концов дарвиновская теория эволюции перестанет действовать, а человек будет выступать не просто в виде элемента биосферы, а как ее конструктор. Но вопрос о том, будет ли наличный генофонд человечества удовлетворять его новым задачам, пока остается без ответа. В эволюционном процессе сформировались две взаимосвязанные информационные генетические системы эволюции. Исторически более древней является «вертикальная» информационная генетическая система эволюции, которая лежит у самих истоков жизни и обеспечивает устойчивость и многообразие эволюционного процесса на основе мутаций и рекомбинаций. Исторически более поздней является «горизонтальная» информационная генетическая система индивидуального развития (жизнедеятельности целостных организмов) – она достигла высокого уровня развития у высших позвоночных (особенно у млекопитающих).
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
446
Горизонтальная система в ходе своей эволюции обеспечивала реагирование организма на среду, что у высших животных нашло проявление в виде элементарных экстраполяционных актов, форм рассудочной деятельности и способности к преемственности. Она сформировалась под влиянием вертикальной системы (которая определяла возможности организма в его обучаемости, способности к экстраполяции и преемственности) и конкретных условий жизни. Иначе говоря, способности индивида к преемственности и условиям жизни в сообществе являются наследственными свойствами, определяемыми вертикальной системой. Что же касается конкретного поведения индивида в сообществе, то оно всегда выступает результатом взаимодействия генетических возможностей и социальных условий. Человек как продукт биологической эволюции подчинен биологическим законам (генетики в том числе). Так, по наследству от родителей передаются группа крови, цвет глаз и т.д. Но личностные характеристики являются результатом социализации процесса обучения, воспитания, повседневной жизни и т.д.). Человека вне общества нет и не может быть. Вместе с тем, это не означает, что человек полностью освобождается в проявлениях своей психики от наследственных факторов – все люди по своим способностям, склонностям и т.д. различны от рождения. 6. Биомедицинская антропология и биоэтика Бурное развитие биомедицинского знания, создание и внедрение в медицину новых технологий (особенно генноинженерных) привело к появлению биологической этики (биоэтики), призванной выработать новые этические нормы на базе осознания возникших новых моральных коллизий, связанных с искусственным оплодотворением, изменением качественных параметров жизни с помощью методов генной инженерии и транссексуальной хирургии, возможностью эвтаназии, трансплантацией органов, установлением момента прекращения жизни и т.д. Иными словами, биоэтика выступает как находящаяся на стыке биологии и социальных дисциплин система знаний о границах допустимого манипулирования жизнью и смертью человека [Силуянова, 1997], о возможности диалога и солидарности граждан в защите добра и противостоянии злу в ситуациях, порожденных современной медициной [Тищенко, 1982]. В процессе исторического развития медицины складывались и сменяли друг друга различные биомедицинские этические концепции. Среди их огромного разнообразия можно выделить такие, которые имеют важное значение и для современного врача. К их числу обычно относят концепции Гиппократа, Парацельса, деонтологическую концепцию и современную биоэтику (в двух ее формах – консервативной и либеральной). Главным принципом концепции Гиппократа является принцип «не навреди», концепции Парацельса – «делай добро». Принцип «не навреди» по своей сути выступает основанием врачебной деятельности. Принцип «делай добро» устанавливает
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
447
характер отношений врача и больного и понимание врачевания как «организованного осуществления добра». Главным принципом деонтологической концепции является принцип «соблюдения долга», выражающий требования к врачу со стороны медицинского сообщества (которые конкретизируются применительно к различным областям медицинской деятельности). Принцип «соблюдения долга» выступает как необходимое и достаточное условие деятельности врача. Главным принципом биоэтики выступает принцип «уважения прав и достоинства человека». Научно-технический прогресс дал врачу средства для вмешательства в процессы жизнедеятельности человеческого организма и популяции, способные не просто помогать человеку, а управлять процессами зачатия, смерти, вмешательства в наследственные механизмы и т.п. Поскольку подобные манипуляции связаны с правами человека, то патерналистские отношения врача и больного модифицируются в совещательные, предполагающие участие больного в принятии врачебных решений по поводу предпринимаемых лечебных процедур [Силуянова, 1997]. На основе учета права человека на здоровье сложились различные модели отношений между врачом и пациентом. К их числу относятся: модель технического типа, модель сакрального типа, модель коллективного типа и модель контрактного типа. Модель технического типа исходит из представлений о враче как исследователе, который опирается в своей деятельности исключительно на объективные факты, отвлекаясь от ценностных суждений по их поводу и оставаясь, таким образом, абсолютно беспристрастным по отношению к пациенту. Модель сакрального типа исходит из максимы «оказывая пациенту помощь, не нанеси ему вреда». В этом случае врач выступает как бы отстраненным от всего житейского. Он дает пациенту советы с позиции врача, предстающего перед пациентом в роли своего рода священнослужителя: «Я, как врач, утверждаю, что шансов в пользу рождения нормального ребенка слишком мало, поэтому риск не оправдан». В этом случае пациент лишается возможности самому принимать решение. Подобная патерналистская по своей сути модель сводит до минимума иные моральные основания принятия решений, существующие в обществе: «приносить пользу и не наносить вреда», «защита личной свободы», «охрана человеческого достоинства» и т.д. Ни один человек не может отказаться от моральной обязанности приносить добро и при этом полностью избежать нанесения вреда. Принцип «принося пользу, не нанеси вреда» – лишь одна из моральных норм общества. Принцип личной свободы позволяет пациенту отказываться от применения к нему ряда процедур по религиозным или иным мотивам. Охрана человеческого достоинства осуществляется с помощью свободы выбора решения (некоторые процедуры бывают столь тяжелы для истощенного болезнью пациента, что ему трудно поддерживать во время их применения чувство собственного достоинства, поэтому он предпочитает отказаться от них и умереть). Моральные обязательства говорить правду не должны устраняться ради соблюдения
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
448
принципа «не навреди пациенту». Моральные нормы общества выходят за пределы обязанности оказания пациенту помощи и ненанесения вреда. Они также состоят в требовании справедливого распределения медицинской помощи, то есть дискриминации права на медицинскую помощь определенных лиц и социальных групп. Если в рамках модели технического типа врач выступает свободным от моральных норм, а в рамках модели сакрального типа подавляет своим авторитетом свободу и достоинство пациента, то в рамках модели коллегиального типа отношения врача и пациента строятся как отношения коллег, нацеленных на защиту здоровья пациента и ликвидацию его болезни и основанных на взаимном доверии. Но в существующей социальной реальности данная модель, исходящая из общих этнических, экономических и других интересов врача и пациента, представляется во многом утопичной. Реалиям жизни больше соответствует модель контрактного типа, предлагающая заключение соглашения (контракта), понимаемого не в юридическом смысле, а в символическом, когда стороны действуют на основе взаимных обязательств и взаимной выгоды, подкрепляемых взаимным доверием и легитимацией данного взаимодействия. Данная модель, позволяющая осуществлять подлинное разделение морального авторитета и ответственности, дает возможность избежать отказа от соблюдения нравственных норм (характерного для модели технического типа), отказа от соблюдения нравственных норм со стороны пациента (характерного для модели сакрального типа), отказа от ложного и неконтролируемого равенства (характерного для модели коллегиального типа). Она оставляет за пациентом право свободно управлять своей жизнью – он остается уверенным в том, что врач будет принимать решения о назначении медицинских процедур в соответствии с ценностями пациента. Естественно, что подобный контракт предполагает взаимную моральную чистоплотность [Вич, 1992]. Становление биоэтики как особой области культуры опирается, как принято считать, на научный, социальный и ценностно-мировоззренческий факторы. Первый – это все расширяющийся круг биомедицинских технологий. Второй проявляется в повышении «социальной чувствительности» по отношению к биомедицинским технологиям. Третий заключается в существующих системах ценностей [Силуянова, 1997]. Если учесть, что круг новых биомедицинских технологий расширяется довольно быстро, в связи с чем растет и социальная озабоченность по поводу их использования, а существующие в мире системы ценностей по целому ряду позиций принципиально различны, то становится понятным, что развитие биоэтики будет сопровождаться коллизиями разного рода. Очевидно, что понадобится немало времени, чтобы преодолеть в сознании представителей различных культур «барьеры», препятствующие адекватному восприятию биомедицинских технологий. Возможно, что необходимость регулирования количества населения на планете окажется той проблемой, которая сможет переломить инерцию негативного отношения некоторых
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
449
культур к биомедицинским технологиям, ограничивающим рождение. Реальность такова, что при существующих технологиях и разведанных ресурсах планета не сможет обеспечить нормальный уровень жизни. Жизнь по возможностям – жестокая необходимость, а устойчивое развитие может основываться лишь на трезвом учете реалий, а не на прекраснодушных утопиях. Таким образом, в решении этой проблемы биомедицинской антропологии принадлежит далеко не последняя роль. Послесловие Изменение направленности вектора и развития биомедицинской антропологии от лечения патологий к их предупреждению вовсе не означает принижение значимости первого, а, наоборот, предполагает необходимость тщательного изучения известных и вновь появляющихся патологий, ибо только на основе знания причин их возникновения можно строить стратегию их предупреждения. При этом важно осознавать не только важность решения данной проблемы, но и ее трудность. Как известно, любая проблема имеет три уровня ее решения: принципиальная возможность ее решения, возможность технической реализации принципиальной возможности и целесообразность ее решения. Поэтому целесообразно при анализе проблемы все три уровня иметь в виду. С точки зрения третьего уровня решения проблемы у авторов сомнений нет – все хотят быть здоровыми. Однако одно дело желать быть здоровым, другое дело прилагать усилия к его сохранению. Первый и второй уровни весьма многоаспектны и сложны. О части из них, которые представляются наиболее важными, следует сказать особо. Здоровье человека зависит от многих объективных и субъективных факторов: питания, окружающей природной, производственной, жилищной, социальной и пр. сред, природных катаклизмов и техногенных катастроф, наследственности (от которой зависит степень сопротивляемости неблагоприятным для здоровья факторам), а также что особенно важно, от желания и воли самого человека соблюдать нормы здорового образа жизни. Все это ставит вопрос о степени изученности самого человека. Кантовские вопросы о том, что я могу знать, что я должен делать, на что могу надеяться, что такое человек [Кант, 1980], остаются актуальными и требующими целостного, системного представления. В качестве некоторой исходной позиции зафиксируем следующие положения. Первое: принадлежность к виду homo sapiens вовсе не означает поступать разумно (в конечном счете, важно не просто наличие сознания как высшей формы психического отражения, а его направленность). Вся социальная история свидетельствует о потрясающей неразумности человека. Выделившись из животного мира благодаря интеллекту, человек стал использовать его не столько на укреплении себя на векторе эволюционного развития, сколько на отклонение от него (курение, алкоголь, наркотики, наносящие огромный вред здоровью).
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
450
Второе: человек, будучи биоидом по происхождению, нарушил ряд биологических законов: запрет на внутривидовое истребление, запрет на ограничение численности вида, нарушил внутривидовой баланс, снял ограничения в воздействиях на абиотическую среду, трансформировал потребность от необходимости к полезности, от полезности к желанию, от желания к прихоти, престижу, т.е. перевел потребность из категории объективной в субъективную. Это свидетельствует о том, что человек разумно организоваться не смог, коль скоро остается подсчитывать шансы на выживание. Отсюда следует необходимость подчинять свои социальнополитические и прочие устремления общевидовым. Речь, таким образом, идет о возможности превращения эгоистической природы человека, питаемой его биологической природой, в альтруистическую. Эгоизм человека своими корнями уходит в его биологическую природу. Природа любого субстрата, в том числе и биологического, определяет комплекс его свойств. Но кто измерил возможности изменения свойств человеческого сознания, возникшего на основе биосубстрата, в направлении превращения их из эгоистических в альтруистические? Что мы имеем в качестве плацдарма перехода к ноосфере (точнее – чего не имеем)? Отсутствие этических коррекций на способы «покорения» человеком природы, научной обоснованности границ «всевозрастающего потребления», качественно новых оценок в области целесообразного равновесия между «выгодой человека» и устойчивостью биосферы как формы сотрудничества жизненных форм и ее материального субстрата (вещества планеты). Отсутствие решимости людей пересмотреть первый постулат потребления «больше – значит лучше», отсутствие серьезной альтернативы принципам «человек – покоритель природы» и «человек – раб природы», отсутствие глубоких изысканий в области содружества человека и природы на общей эволюционной траектории Земли, в области поиска форм коэволюции техносферы и биосферы. Таковы современные условия, в которых неограниченным ускорением осуществляется технический прогресс и в рамках которых следует организовывать серьезное и честное рассмотрение программы выживания цивилизации. Важно учесть еще одно обстоятельство: в условиях постоянного возрастания масштабов техносферы антропогенная деятельность становится существенным фактором органической эволюции. В связи с этим возникает задача разработки концепции, которая учитывала бы качественное своеобразие наступившего периода в развитии органического мира. Согласно концепции классического дарвинизма, направление эволюции определяется процессом взаимодействия внешних и внутренних факторов. К числу внешних факторов принято относить изменения климата, обусловленные космическими причинами, и изменения газового состава атмосферы, а также геологические преобразования поверхности Земли, жизнедеятельность организмов. Сейчас к этим факторам добавилась человеческая деятельность. Ее особенностью является уничтожение целых видов растений и животных, что нарушает
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
451
целостность биогеоценозов. А это, в свою очередь, представляет серьезную опасность для целостности биосферы и ее способности к саморегуляции в эволюционном процессе. А без сохранения функциональной целостности биосферы и ее способности к саморегуляции прогресс живого невозможен. Отсюда следует важный вывод: «…до каких бы высот не поднималась человеческая мысль, нам никуда не уйти от своей биологической сущности. А это значит, что неограниченный социально-технический прогресс возможен лишь как частный момент общего прогресса жизни на Земле» [Камшилов, 1974, с.227]. Законы эволюции изучены еще недостаточно для того, чтобы делать окончательные выводы относительно последствий. Существует мнение, что количество видов организмов на Земле избыточно и что необходимо уничтожать вредные и малополезные для человека. При этом забывается, что место и роль любого вида в биосфере определяется отнюдь не интересами человека, а исторически сложившимися сложными отношениями в биогеоценозах, вмешательство в которые без необходимых знаний о последствиях его может быть чревато неисправимыми последствиями. Драматичность же современного положения дел в этой области таково, что эволюционные изменения определяются не столько имманентными потребностями развития видов, сколько потребностями человека. Как человеку «соскочить с иглы» технопрогресса? Ясного ответа нет. Существует также мнение, что при анализе роли антропогенного фактора в процессе эволюции следует различать эволюцию под воздействием стихийной человеческой деятельности и эволюцию, управляемую человеком. В условиях доминирования первой формы эволюции, что характерно для настоящего времени, возрастает важность своевременных прогнозов результатов эволюционных процессов. Надежда на возможность получения таких прогнозов нередко приводит к выводу о том, что единственный путь решения противоречий между человеческой деятельностью и закономерностями развития органической природы заключается в управлении эволюцией всей биосферы. Однако при современном состоянии знаний о закономерностях эволюционного процесса реальные результаты управления эволюцией имеют место только в довольно ограниченной области селекции и окультуривания некоторых видов микроорганизмов, растений и животных. Более трезвая оценка сложившейся в настоящее время экологической ситуации сводится к признанию того, что сейчас человек обладает значительно большими возможностями осуществлять преобразовательные процессы, чем прогнозировать не только отдаленные, но даже близкие последствия. Поэтому важнейшей задачей остается сохранение целостности биосферы и ее способности к саморегуляции. Такова современная реальность. Здоровье человека немыслимо вне сохранения равновесия биосферы – именно поэтому подчеркивается особая значимость данного фактора. Начинать, видимо, надо с выработки и обоснования общечеловеческого рационального здорового образа питания поскольку употребляемые в
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
452
настоящее время большинством населения продукты питания перенасыщены разного рода вредными для здоровья добавками (нередко благодаря региональным, национальным и прочим предпочтениям). Этот аспект проблемы должен обсуждаться специалистами в этой области, поэтому авторы данной статьи воздерживаются от каких-либо советов. Основная трудность будет заключаться в том, как сделать эти нормы питания принятыми людьми, какие методы допустимы для их распространения (с учетом прав личности). В условиях сложнейшей международной обстановки вряд ли возможно, поскольку требует перестройки сложившихся форм воспитания, образования, государственной политики по отношению к здоровью (в этом смысле целесообразно наличие государственной программы сохранения здоровья населения, разработка паспорта здоровья гражданина и т.д). Но совершенно ясно, что цивилизация, основанная на ценностях денег, получения прибыли, а не человека, породившая в ХХ веке две мировые войны, является препятстви6ем на пути устройства справедливого общества, в котором ценность здоровья человека будет одной из главных. Отсюда следует, что рождение новой подлинно человеческой культуры является необходимым уксловием выживания здорового человечества. Представляется, что иного не дано. Человечеству еще придется доказать свою разумность, которая включает в себя не только интеллект, но и направляющую его мораль. Человек должен обрести себя как существо разумно-нравственное. Сущность жизни в контексте ее эволюционного развития мыслится в неразрывной связи со здоровьем. Исторически сложилось так, что социальное развитие человека оказалось нагруженным разного рода источниками «кайфов» (включая табак, алкоголь и наркотики), разрушительных для здоровья и отклоняющих от нормального хода биологической эволюции. Поэтому отказ от данного рода «пагуб» является совершенно необходимым, и такая «цена» за выживание цивилизации вполне разумно и морально оправданна. Во имя этого весь образ жизни человека должен непременно опираться на культурные гуманистические ценности (в т.ч. генетически закрепленные). Только такая культура может предотвратить гибель цивилизации и будет означать появления человека как разумно-нравственного существа, ответственного за последствия своей деятельности в космическом масштабе. Последнее. В одной статье не было возможности коснуться многих аспектов рассматриваемой проблемы. Ее цель состояла скорее в привлечении внимания к ней. Поэтому авторы надеются на возникновение дискуссии по данному поводу на страницах журнала в рамках диалогического дискурса, обеспечивающего взаимопонимание.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
453
Литература Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии: лекции по введению в психотерапию для врачей, психологов и учителей. – М.: Институт психотерапии, 2002. – 214 с. Акифьев А.П. Этюды об эволюции. – Черноголовка, 1988. – 68 с. Александер Ф. Психосоматическая медицина. Принципы и практическое применение. – М.: ЭКСМО-пресс, 2002. – 352 с. Анохин П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории функциональных систем. – М. – 1978. – 179 с. Аристотель. О душе. – М.: Соцэкгиз, 1937. – 179 с. Бернар К. Введение к изучению экспериментальной медицины. – М.: Красанд, 2010. – 314 с. Вагнер В.А. Биопсихология и смежные науки. – М.: Образование, 1923. – 70 с. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. – М.: Наука, 1988. – 520 с. Вич Р. Модели моральной медицины в эпоху революционных изменений // Биоэтика: проблемы и перспективы, – М., 1992. Давыдовский И.В. Общая патология человека. – М.: Медгиз, 1969. – 612 с. Гален Клавдий. Сочинения. Т. 1. – М.: Весть, 2014. – 654 с. Гальтон Ф. Наследственность таланта, ее законы и последствия. – СПб.: Знание, 1875. – 319 с. Гарвей У. Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных. – М.-Л., 1948. – 236 с. Гиппократ. Сочинения: В 3-х т. М.: Биоимедгиз, 1936–1944. 737+514+385 с. Граф Дж. Де, Ванн Д., Тэйлор Т. Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру. – М.: Ультра. Культура, 2003. – 375 с. Давыдовский И.В. Общая патология человека. – М.: Наука, 1969. – 612 с. Ефремов И.А. Час быка. – М.: Молодая гвардия, 1970. – 448 с. Ибн Сина Абу Али (Авиценнна). Канон. Кн. 1-5. – Ташкент, 1954–1960. Казначеев В.П. Учение В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере. – Новосибирск, 1989. – 230 с. Казначеев В.П., Матрос Л.Г. Некоторые аспекты управления развитием здоровья // Методологические и философские проблемы биологии. – Новосибирск, 1981. – 315–330 с. Казначеев В.П., Субботин М.Я. Этюды к теории общей патологии. – Новосибирск, 1971. – 230 с. Камшилов М.М. Эволюция биосферы. М.: Наука, 1974. 254 с. Козлов В.К. Принцип системности в медицине и актуализации проблем медицинской профилактики // Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2013. – Vol. – No.2/3 – P.181–200. Козлов В.К., Ярилов С.В. Введение в системную медицину: Общие вопросы и методология, аспекты диагностики, профилактики и лечения: руководство для врачей / под ред. В.К. Козлова и В.Г. Радченко. – СПб.: ГМА им. И.И. Мечникова, 2010. – 550 с.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
454
Кольцов Н.К. Структура хромосом и обмен веществ // Биол. Журнал. – 1932. Т. 7. № 1. . – 6–41 с. Кочергин А.А., Кочергин А.Н. Коэволюционное взаимодействие общества и природы как условие перехода биосферы в ноосферу. – Biocosmology-neoAristotelism. Vol. 5, No. 2 (Spring 2015). С. 159–173. Ладыгина-Котс Н.Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмсоциях, играх, привычках и выразительных движениях. – М.: Государственный Дарвиновский музей, 1935. – 596 с. Лем Ст. Сумма технологии. – Молодая гвардия, 1966. – 259 с. Лисицин Ю.П. Здоровье населения и современные медицинские теории. – М.: Медицина, 1982. – 228 с. Лоренц К. Кольцо царя Соломона. – М.: Знание, 1970. – 79 с. Орбели Л.А. Лекции по физиологии нервной системы – М.-Л.: Медгиз, 1938. – 311 с. Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения нервной деятельности (поведения) животных. – М.: Наука, 1973. – 661 с. Парацельс. Магический архидокс. – М.: Алгоритм, 2016. – 400 с. Парк Р. Избранные очерки. – М.: ИНИОН, 2011. – 320 с. Пенде И. Недостаточность конституции. – М.Л.: Госиздат, , 1930. – 272 c. Селье Г. Стресс без дистресса. – М.: Прогресс, 1982. – 128 с. Серебровский А.С. Генетический анализ – М.: Наука, 1970. – 342 с. Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произведения. – М., 1958. – 525 с. Силуянова И.В. Биоэтика в России: ценности и законы. – М., 1997. – 192 с. Симонов П.В. Высшая нервная деятельность человека: мотивационноэмоциональные аспекты – М.: Наука, 1975. – 162 с. Тимберген Н. Поведение животных. – М.: Мир, 1969. – 162 с. Тищенко П.Д. К каналам биоэтики / Биоэтика: проблемы и перспективы. – М., 1982. Тоффлер А. Футуршок. – М., 1997. – 464 с. Филипченко Ю.А. Генетика. – М.: Госиздат, 1929. – 379 с. Фрейд З. Введение в психоанализ. – М.: Наука, 1989. – 456 с. Фромм Э. Здоровое общество. – М.: АКТ, 2005. – 571 с. Философские и социально-гигиенические аспекты учения о здоровье и болезни. – М., 1975. – 464 с. Хайнд Р. Поведение животных. – М.: Мир, 1978. – 856 с. Хруцкий К.С. О Биокосмологии, Аристотелизме и перспективах становления универсальной науки и философии // Biocosmology-neo-Aristotelism. Vol. 1, No. 1 (Winter 2010). С. 18–33. Чадов Б.Ф. Медицина и биокосмология. Отзыв на книгу В.К. Козлова и С.В. Ярилова «Введение в системную медицину: общие вопросы и методология, аспекты диагностики, профилактики и лечения: руководство для врачей» // Biocosmology-neo-Aristotelism. Vol. 1, No. 4 (Autumn 2011). – С. 475–481.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
455
Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. – Калуга, 1924. – 76 с. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. – Киев: Гос. Библиотека для юношества, 1996. – 384 с. Davis-Floyd R., St John G. From Doctor to Healer: The Transformative Journey. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1988. Wilson, E.O. Sociobiology: The New Synthesis 1975, Harvard University Press, (Twenty-fifth Anniversary Edition, 2000).
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
456
BIOMEDICAL ANTHROPOLOGY’S TRANSFORMATION: FROM TARGETING ON MAIN PATHOLOGIES – TO THEIR PREVENTION Aleksei A. KOCHERGIN1 Albert N. KOCHERGIN1
ABSTRACT. Due to the aggravation of the global anthropological crisis, which increased interest in the health of the human population, we substantiate the necessity of constitualization of biomedical anthropology and its degree of constructiveness, which will make possible to solve more effectively the health problems. The article also substantiates the necessity to change the direction of biomedical anthropology from the struggle against pathologies to their pre-warning. KEYWORDS: anthropology, human, health, medicine, pathology, sociobiology, holism, Freudianism, neohippokratism, gene pool, bioethics, Olympism
Contents Introduction 1. The status and tasks of biomedical anthropology 2. Transformation of the concept of health: from a static state to a dynamic process 3. Health and disease in the context of modern concepts of pathology 4. The problem of population health’s control 5. Interference into the biological nature of man and humanistic ideals 6. Biomedical anthropology and bioethics Afterword
Disease is a healthy reaction to an unhealthy lifestyle. Vik. Sukhorukov
Introduction The current global anthropological crisis (in which man has become his own worst enemy) has actualized the problem of human’s health. According to some scientists’ opinion (including the view of P.L. Kapitsa) the problem of human’s health has become one of the most important problems in the world. The emergence of global technogenic processes and the intensification of their damaging effects on 1
Moscow Lomonosov State University, Moscow, RUSSIA. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
457
the biosphere reminded man that he is not simply a “set of social relations” but a being that is “social-natural” one, which cannot exist outside the biosphere. Man, occupying a certain place in the chain of life forms on the planet, actually depends on them. Understanding of the nature of the biotic substrate and the conditions of its existence is a necessary factor of the existence and development of humanity. Man is a biological species with all the consequences that follow from it. Being a social entity whose immanent property is the transformation of nature, man has turned the biosphere into an all-common object of labor and brought it out of the natural equilibrium within which he was formed; it caused a global ecological crisis that threatens his normal existence as a biological entity. The problem of the human health on a global scale, of the health of the entire human population, has become especially acute in such conditions. This required a deepening of the notions related to human health, a rethinking of historical experience related to the organization of health-care activities and the development of new life-saving and life-respecting values. Biomedical anthropology will have to accomplish this task; this branch of medical science is designed to comprehend the patterns of the historical development of views about health, pathologies, medical concepts and on this basis to formulate a conception of health care. These views will have to take fully into account the necessity to organize a lifestyle that is consistent with the preservation and strengthening of human health. It is easier and cheaper to prevent the occurrence of pathologies than to deal with their consequences. If we take into account the degree of danger of modern health challenges, it becomes clear that the main direction of the development of health care in modern conditions should be turned towards prevention, based on the formation of a new type of culture, on a new way of life which is adequate to the values of health preservation. It is gratifying to note that interest in this issue is currently growing. This is confirmed, in particular, by the publication of the article by V.K. Kozlov [Kozlov, 2013], by V.K. Kozlov’s and S.V. Yarilov’s monograph [Kozlov, Yarilov, 2010], as well as by a review for this monograph made by a known Russian geneticist, N.V. Timofeev-Resovskiy’s pupil and employee B.F. Chadov [Chadov, 2016]. The peculiarity of these publications is the discussion of biomedical problems from the standpoint of the biocosmological approach [Khroutski, 2010]. The main purpose of this article is an invitation to discuss an important problem. 1. The status and tasks of biomedical anthropology Anthropology has now split into such disciplines as philosophical anthropology (dealing with the identification of the philosophical foundations of the human problem), social anthropology (studying the relationship between man and society), economic anthropology (considering the interaction of the human being and economic sphere of society), cultural anthropology (studying interaction of man and culture), pedagogical anthropology (assessing the interaction of man with the sphere of education and upbringing), etc. All of these disciplines are important, of course. But they all make sense only for a healthy person. Therefore, the set of such a scientific branch as biomedical anthropology has been really matured, especially
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
458
since in this area considerable material has been accumulated, which requires careful consideration. The task of this section is to identify and comprehend the historically formed biomedical concepts of health and pathologies, their positive and negative sides, as well as to justify life and health as the highest value and the necessity for a transition to such a lifestyle and medicine that are oriented not only to eliminating of pathologies, but first of all to prevention of them. This will contribute to the constitutionality of biomedical anthropology. 2. Transformation of the concept of health: from a static state to a dynamic process Medicine is usually understood as a field of science and practical activity aimed at preserving the strengthening of human health, the treatment and prevention of its diseases, or a combination of disease sciences, treatment and prevention of them. Historically, medicine was formed and developed in the course of combating with all sorts of human suffering, so the focus of its attention was illness, pathology, and not actually health. Suffering was generated by constant struggle with nature, by wars, epidemics, natural and social cataclysms. The main task of medicine was to fight with various pathologies. The reformer of ancient medicine Hippocrates [Hippocrates, 1936–1944], who substantiated the need for a holistic approach to the patient’s body, introduced the concept of anamnesis, developed the theory of etiology, prognosis and temperaments, also insisted on an individual approach to the patient and focused on the treatment not of the disease but of the patient, that is, on the elimination of suffering. Galen [Galen, 2014], Ibn Sina [Ibn Sina, 1954–1960], A. Vesalius [Vesalius, 1950–1954], W. Harvey [Harvey, 1948], Paracelsus [Paracelsus, 2016] pursued the same goal – treatment of the disease as the elimination of suffering. A. Paré developed methods for the treatment of gunshot wounds, introduced an ointment dressing instead of cauterizing wounds with red-hot iron and created a number of orthopedic adaptations. T. Sidenham gave a description of the specific human ailments – scarlet fever, scurvy, gout, etc. Up to now, this approach – to treat a patient – is predominant. As a result, medicine has developed a style of thinking that consists in discovering of the causes of the disease and finding ways to eliminate them. Thus, medicine actually developed primarily as a doctrine of pathologies, and the question of what health really is, remained, as a secondary one. But since the fight against the disease can be successfully managed only from the position of health, the problem of health, its components and conditions has increasingly become the focus of researchers. Explanatory dictionaries define health as the correct, normal activity of the organism. Medical publications usually define health as the ability of the human body to adapt to changes in the environment. Sometimes health is determined through the sum of its indicators in self-control, including absence of a feeling of constant fatigue, a good appetite, good work of excretory organs, normal sleep, good memory, clarity of thoughts and orderliness of actions, good mood, goodwill, ability to work, and the ability to maintain good relationships with colleagues. The WHO Constitution defines health as a state of complete physical, spiritual and social well-
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
459
being, and not just the absence of disease and physical defects. Anyway, modern medicine associates health with the norm, and the disease with pathology: health is the absence of significant deviations from the norm, and the disease, on the contrary, is a significant deviation from the norm. The concept of norm in medicine has no single interpretation. Along with the denial of the right to exist the very concept of norms, various concepts offer such an understanding of the norm as an “ideal norm” or “bio-teleological norm” (that is, as a certain set of properties reflecting the ideal mode of functioning of the organism), as an “average statistical norm” (that is, as a certain complex of statistically obtained structurally-functional parameters), as “the equilibrium of the existing” (that is, as a certain manifestation of the harmony of cause-effect relations), as “a harmonic aggregate and correlation of the structural and functional data of the organism that are adequate to the environment and provide the organism with optimal life activity” (that is, as a special form of adaptation of the organism to the conditions of the life environment), as a statistical law realized in life through individual deviations and expressing a balance in the relations of the organism with the environment , as the biological optimum of a living system (that is, the range of the psychosomatic functioning of a living system that is optimal for a person), and so on [Petlenko, Tsaregorodtsev, 1979]. There is also a concept of health in which the determinations of individual health and of population health are differed: the health of the individual is the dynamic state (process) of the preservation and development of its biological, physiological and mental functions, optimal work capacity and social activity with a maximum life expectancy, and the health of the population as socially-biologically organized collective, inhabiting a certain space, is the process of social and historical development of socio-biological and the psychosocial activity of the population in a number of generations, increasing of the reserves of working capacity and productivity of collective labor, the growth of environmental dominance, the improvement of the species of homo sapiens; the criteria for the health of the human population, along with the individual properties of its constituent people, includes the birth rate, progeny health, genetic diversity, the adaptability of the population to climatic geographic conditions, the willingness to perform diverse social roles, the age structure, and so on. This concept considers the concept of health of an individual or a population at different levels in the context of weak environmental interactions that are important for the functioning of the biosphere. The living matter of the planet, that is, the aggregate of all living organisms that currently constitute the biosphere (according to V.I. Vernadsky), possesses (as shown by A.L. Chizhevsky [Chizhevsky, 1921]) adaptive-compensatory functions with respect to various kinds of cosmic radiation. Adaptive-compensatory processes affect human health. The reaction of living matter softens the effect of threatening factors. Proceeding from this, health is considered to be an ecological concept reflecting the measure of the established equilibrium between an organism and the environment. These two aspects of health as an ecological concept in a functional sense can be unidirectional in one period of time and differently directed in another period. The first side of health was explored in an
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
460
ecological aspect by examples of the evolution of biological species; in order to characterize the second side of health, it is necessary to study in detail the hierarchy of biospheric connections that affect the vital activity of the population both positively and negatively [Kaznacheev, 1989]. Thus, at the present time the dynamic understanding of health is increasingly replacing the static understanding of health; within the framework of this view, health is treated not as a state, but as a dynamic process, which is a derivative of the whole complex of life activity factors. Health as a state of complete physical, mental and social well-being is not something fixed, given once and for all. Such understanding of health allowed us to overcome, firstly, the anthropocentric approach to health (that is, the study of health at the individual level), and, secondly, insufficient attention to the deep changes that occur in the body as a result of adaptation processes. The anthropocentric approach served as the basis for the concept of nosologism, in accordance with which the description and classification of the most common pathological processes in human organism were carried out. As modern classifiers are impermanent and are not based on fundamental criteria for the classification of nosological norms, the concept of nosologism has been criticized [Kaznacheev, Subbotin, 1971]. As human being is a coherent socio-natural system, his health and illness are the result of complex interactions of the biological and social factors of his life activity. In previous eras, the interaction of biological and social factors has been slow enough, so man was able to adapt to environmental changes. In the modern era, changes in the environment are so radical that man does not have time to adapt to them. In this connection, a hypothesis was expressed that the biological properties of man are insufficient for the current level of development and changes in the external environment [Kaznacheev, Matros, 1981]. Studies of the mechanisms of human adaptation to the effects of the environment indicate that the body’s reactions to changes in the external environment involve deep biological processes, the manifestation of which does not fit completely into the division of diseases into acute and chronic diseases (acute are considered to be more easily eliminable and depend primarily on sanitary and economic causes, whereas chronic diseases are considered a greater threat). Therefore, in addition to this classification, a group of “minor diseases” and a group of “major diseases” were also proposed. “Minor diseases” were designated those that can be both acute and chronic, and which contribute to an increase in body resistance with a minimum “fee” for it. Diseases which cause the forced reaction of the organism, when the degree of tension of the adaptive mechanisms are so high that they can cause “breakdowns”, were called “big diseases”. Such diseases can be both acute and chronic (suffice it to say that individual forms of influenza can be more dangerous than those chronic diseases with which a person often lives all his life). The interaction of an organism with the bacterial and viral flora in the process of evolution appears in some cases to be a factor of natural selection (when selection goes to resistance to infection), and in other cases the suffered disease forms immunity and thus serves as a tool of correcting the of ontogeny (the individual
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
461
development program of the organism). This indicates that human health is a complex and dynamic process. Man, finding himself in extreme conditions, in some cases minimizes his life activity, limiting some of his functions, and this is often estimated as a disease. However, such changes (in spite of the fact that they can have an acute and protracted nature) are, in their biological essence, such processes, without which the preservation of life under these conditions is impossible. These diseases are called “adaptation diseases”, which are essentially a process of health development – the transition of previous health, adapted to the previous conditions, to new health, adapted to the changed conditions of the environment. In the case when the process of vital activity of an organism undergoes disturbances under changed conditions, “disadaptation diseases” of the organism arise, under which special homeostatic mechanisms are formed. These mechanisms can both coincide and do not coincide with the interests of an individual and the whole population [Kaznacheev, Matros, 1981]. If adaptation processes are oriented only to the current time (that is, the forecast for the development of external conditions and human interaction with them is absent), then any deviations from the existing norm act as a disease. At the same time, many deviations (changes in blood pressure, body temperature, etc.) are not always signs of the disease, since these deviations can be a reflection of organism's objectively necessary reaction. In this connection, a hypothesis was put forward that the formation of adaptive mechanisms in modern conditions can be reflected in the following generations due to not genetic, but phenotypic programs. With the preservation of the living conditions, this fixation will be expedient and will help to increase the viability of future generations. If the conditions of life change (extreme facts disappear), the fixation will be unsuitable. Therefore, the authors of the hypothesis conclude that the “momentary” elimination of “adaptation diseases” can play a disadaptive role for future and current generations, which manifests itself in the preservation of entire adaptation mechanisms that have become unnecessary [Kaznacheev, Matros, 1981]. If we proceed from the systemic view of health, we can distinguish its various levels – biological, organismic and population ones. The population level deals with the population of people from a particular region in specific environmental conditions. Those services that are responsible for organizing of the basic spheres of people’s activity in their area should be the subject of managing of population's health; the activities of these services should be evaluated by such a criteria as health indicators of the population. Methods of managing the health of the population should be a complex system of scientific and practical programs of all kinds – economic, demographic, medical and biological, sanitary and hygienic ones. The object of health management at the organism level is an individual, and the subject of health management is a system of practical public health, a system of prevention and an individual. The objective factors of methods of management of health development include all methods of population management applied to an individual; subjective factors here are the system of individual's value orientations, its vital activity (the cultivation of the need for health, the eradication of bad habits, the
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
462
upbringing of activity, of organization, etc.). The objects of biological research in our case are processes at the cellular-molecular level, and the objects of management are scientific-practical and medical-biological institutions that are responsible for introduction of the achievements of biology and medicine to the development of human health [Kaznacheev, Matros, 1981]. The norm and pathology in the living organism exist in unity. The idea of the unity of health and disease, put forward by C. Bernard [Bernard, 2010], has become the defining one in modern medicine. Changes or disturbances in vital activity are studied in such a field of biology as pathology. The problem of interpretation of pathology is also controversial. It is advisable to distinguish two main versions of pathology, considering it from opposite positions. One of these concepts was put forward by P.K. Anokhin. Proceeding from the principle of the unity of health and disease, he singled out the factors that are mandatory for maintaining of the organism in extreme conditions. The disease means a breakdown in the mechanism of homeostasis, that is, of structures and functions of normal (healthy) life activity [Anokhin, 1978]. Another concept of pathology belongs to I.V. Davydovsky [Davydovsky, 1969]. Its essence lies in the interpretation of the disease as “constraint of life in its freedom,” that is, as “a form of adaptation of the organism to conditions of existence”. From the standpoint of this concept, the opposition of health and disease, of physiological and pathological manifestations, is wrong, that is, it is not correct to evaluate pathological processes as abnormal in contrast to normal, physiological ones. Therefore, etiology (the doctrine of the causes of the disease) proceeds from the regular nature of disease’s formation and development. Pathological processes are not accidental for a patient, but are natural ones and rooted in the physiological systems of an organism and in the influences of the external environment, that is, the pathology is historically conditioned. The same applies to pathogenesis, the mechanism of development of the pathological process, which is also physiological one. Disease, according to I.V. Davydovsky, has an adaptive essence – the disease is phylogenetically the result of the adaptation of man as a biological species to the conditions of his existence; ontogenetically the disease is due to the violation of individual adaptations. 3. Health and disease in the context of modern concepts of pathology The concept of “diseases of civilization” and social disadaptation. The fact that humanity changes the surrounding reality in the process of its transformation much more quickly than has time to adapt to it, becomes more and more obvious. This circumstance has prompted part of the researchers to see the causes of pathological processes in social factors. In this case, many diseases are considered as “payment for civilization” (rather, for those manifestations of it, that cause a number of pathological processes). The causes of these processes are such negative consequences of scientific and technological progress as technization, chemicalization, urbanization, the ecological crisis, the escape from natural rhythms, stress, physical inactivity, nutritional imbalances, radiation exposure, drug over-
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
463
saturation, noise, vibration, dust, food additives, etc. There are such “diseases of civilization” as hypertension, gastric ulcer, myocardial infarction, atherosclerosis, neuroses, occupational diseases, transport accidents, obesity, diabetes, hearing defects, chronic respiratory diseases, disruption of maturation in the periods of youth and of puberty, and inborn defects. Studies show that such pathological processes, as a rule, are absent in populations at the pre-civilization level of development. Experiments on animals also support the fact that under the influence of changes in nutrition, noise, chemical pollution, stress, etc. such pathological processes take place as hypertension, liver’s fatty degeneration, pancreatic degradation, circulatory disorders, changes in the central nervous system, etc. The question of the extent to which this concept can claim the status of a universal concept of disease remains relevant. A. Toffler proceeds from the premise that man, by his natural qualities, is not adapted to the constantly increasing rates of development of civilization due to the limitedness of his adaptive capabilities. The traditional foundations of life do not withstand the increasing pressure of change, so man has to find new means of self-preservation, including the development of new life principles and conscious direction of the evolutionary process; otherwise humanity will die out (Toffler, 1997). Toffler’s work, in fact, marked the beginning of the concept of “civilization’s diseases” and social disadaptation, putting forward the thesis that the adaptive capabilities of human organism do not correspond to the rapid rates of social change. The concept treats diseases as an inability of the body to adapt to new social and natural factors. Since the publication of A. Toffler’s book [Toffler, 1997] in 1970 the number of supporters of this concept has significantly increased. Ecological concept. This concept is often called the universal concept of medicine. Proceeding from the Darwinian understanding of the struggle for existence as not only struggle among organisms for food, moisture, light and other vital resources, but also as adaptive reactions of organisms to natural physical, chemical, and other factors. Supporters of this concept P. Farb [Farb, 1971], R. Park [Park, 2011] and others see the cause of pathological processes in the contamination of human habitat. The task is to determine the optimal conditions for the existence and life activity of mankind on the basis of identifying of regularities, on the basis of which society and nature interact. The solution of this problem involves the development of an interdisciplinary research program. The main directions of the solution of this task are such as the definition of optimal climatic, weather and geocosmic conditions of human life as a biological species and the definition of optimal social, psychological, social, hygienic and other conditions of human life as a social being. These directions should be integrated, since adaptation includes both biological and social aspects [Lisitsin, 1982]. Ethological concept. The essence of this concept lies in the assertion that scientific and technological progress contributes to the disruption between the evolutionary-biological and socio-cultural development of humanity – the increasing disparity of the biological nature of humanity with the social conditions of his life leads to the emergence of various kinds of diseases and the degradation of mankind.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
464
According to N. Tinbergen [Tinbergen, 1969], K. Lorenz [Lorentz, 1970] and other ethologists, ethology makes it possible to identify the mechanisms of behavior and learn how to manage them; in this way it is possible to prevent the degradation of mankind. Supporters of this concept understand the cultural evolution in the spirit of behaviorism as social maladjustment and propose to prevent it with the help of behavioral planning. A variety of this concept is social ethology. This discipline studies behavioral relationships between individuals of a natural group, which the social environment for a separate individual. Another kind of ethology is “sociobiology”, which deals with a systematic study of the biological basis of all forms of animals’ and human being’s social behavior. The author of “Sociobiology”, published in 1975, E. Wilson called sociobiology a universal theory of behavioral biology. Sociobiology was based on the concept of instinct – various forms of social behavior which are evolutionarily and genetically determined and are the same for all species. Another type of ethology is the “ethology of man”, developed in the zoo-psychological and physiological directions. The zoopsychological direction was developed by VA. Wagner [Wagner, 1988], K.A. Fabry [Fabry, 1982], N.N. Ladygina-Kots [Ladygina-Kots, 1966] and others, the physiological one – by I.P. Pavlov [Pavlov, 2016], L.V. Orbeli [Orbeli, 1933], P.K. Anokhin [Anokhin, 1989], P.V. Simonov [Simonov, 1975], and others. Many scientists negatively relate to ethological concepts due to biologic intentions of a number of ethologists. Since human behavior is conditioned not only by biological, but mainly by social factors, the extrapolation of animal relations to human relations is completely inadmissible. Вместе с тем, может быть использован при изучении поведенческих расстройств человека [Lisitsin, 1982]. Psychosomatic concept. Psychosomatics is in the broadest sense the concept of explaining of somatic (bodily) diseases based on mental factors; according the narrow sense psychosomatics is the use of psychoanalysis for the interpretation and treatment of neuroses and organic diseases. Thus, psychosomatics is characterized by a tendency to identify the nature and interrelations of the psyche and physical functions in order to determine the pathogenesis of the disease. The role of the emotional factor in the emergence of various diseases was established even in ancient times. I.M. Sechenov initiated the scientific study of the reflex mechanisms of mental processes. However, the theoretical study of the unity of soma and psyche, of the interaction of the somatic and mental organism’s components began only with the development of Pavlov’s theory of higher nervous activity. Supporters of the psychosomatic concept consider the psychoanalysis of Freud (especially the idea of the primacy of the unconscious, instinctive in human behavior) to be the basis of psychosomatics. In accordance with the conception of Freud (Freud, 1989), the structure of the psyche consists of “IT” (unconscious), occupying the main place, “EGO” (consciousness) and “SUPEREGO” (an intermediate element consisting of moral prohibitions, traditions, norms, acting in the form of a kind of “censorship” in the constant struggle between “IT” and “EGO”). “IT” is of a
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
465
biological nature and includes instinctual motives (sexual attraction, aggression, etc.). These cravings are manifested in the form of complexes, the main of which is recognized as the “Oedipus complex” (sexual attraction to the parent of the opposite sex and a simultaneous sense of competition to the parent of the same sex). Cravings and their complexes act as symbols of memories of various experiences that remain both from the childhood period and from the time of savagery of mankind. The cause of disease, from the standpoint of this concept, lies in the collision of “IT” and “EGO,” and the method of treatment is the displacement of instinctive (unconscious) cravings in the sphere of consciousness through a series of psychic mechanisms (repression, transformation, sublimation of the unconscious) [Freud, 1989]. The followers of the Freudian concept, which substantiates the supremacy of the subconscious and its sexual nature, criticized this concept primarily for its biologic bias, the separation of the unconscious from consciousness. A. Adler, a disciple of Freud and the creator of the concept of individual psychology, proceeded, in contrast to psychoanalysis, from the fact that the main source of motivation for behavior was the desire for power, superiority, influence. Freud’s principle of “infantile sexuality,” he replaced with the “inferiority complex.” In the case when a child cannot assert his individuality in communicating with people, he acquires an inferiority complex. Further, the reason for this complex may be dissatisfaction with the social status. The disease occurs as a result of a disturbance in the balance with the environment, when the individual style of behavior (that emerged in childhood when the child tries to assert himself) runs into various obstacles that exist in society. The founder of analytical (deep) psychology K.G. Jung asserted the idea that the human psyche, in addition to the individual ‘unconscious’, contains a deeper layer of the collective ‘unconscious’, which is a reflection of the experience of previous generations embodied in brain’s structures. The essence of this experience is the archetypes – the universal primitive images in the form of the image of mother-earth, the hero, etc. In other words, the collective ‘unconscious’ is the psychological legacy of mankind, animals and prehistoric ancestors. The dominant place among archetypes is the archetype of “self”, which is the potential center of personality. Jung, in contrast to Freud, considered the ‘subconscious’ to be a personality’s active part. The goal of the formation and self-realization of an individual is the integration of the contents of the collective ‘unconscious’. Disease occurs as a result of disruption of connections among different levels of the psyche. The founder of neo-Freudianism, E. Fromm, who called his concept “humanistic psychoanalysis”, moved away from Freud’s biologism. Retaining the Freudian view of the recognition of ‘unconscious’ the leading role, E. Fromm proposed the task of identifying the psychological mechanisms of communication between the individual and society. He explains the emergence of neuroses as a manifestation of defensive reaction from a hostile society, which acts as a source of total alienation, which does not allow an individual to realize himself within the framework of his (her) values and ideals. The psychosomatic concept took as its basis the Freudian psychoanalysis (with its setting on the primacy of the ‘unconscious’) and the neo-Freudian aspiration to
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
466
sociologize Freudian attitudes. Hence the causes of diseases are explained by conflicts between an individual and society, and the culprit of the conflict is not society, but unconscious motives of the confrontation between an individual and the environment. Eventually, the disease turns out to be a derivative of the mental factors. So, in the opinion of one of the great psychosomatics F. Alexander, the higher the level of civilization, the more neuroses as unconscious personality protests against its suppression by the surrounding social environment; these protests are expressed in alcoholism, drug addiction, religion, etc. The formulation (within the framework of the psychosomatic conception) of the problems of treating of the organism as a psychosomatic entity is undoubtedly of great importance, but the appeal to Freudianism as a universal theory for all fields of knowledge, including medicine, evokes the objections of scientists of other (non-Freudian) orientations [Lisitsin, 1982]. The concept of stress. This concept (the concept of a nonspecific response) was developed by G. Selye. Stress is a nonspecific reaction of the body to the actions of external and internal mechanisms, accompanied by a general mobilization of the body’s defense systems. The concept of an adaptation syndrome introduced by him means a set of general protective reactions that arise in the organism of animals and humans under the action of strong and prolonged internal and external stimuli that promote the restoration of disturbed equilibrium and aimed at maintaining homeostasis (constancy of the body’s internal environment). The development of the adaptation syndrome is caused by various factors (stressors): infection, sudden temperature changes, high muscular load, blood loss, ionizing radiation, pharmacological effects, etc. Development of the adaptation syndrome goes through three stages. The first stage is the stage of anxiety (lasts 6–48 hours and is divided into phases of shock and anti-shock). This stage is characterized by increased production of adrenal hormones (glucocorticoids and adrenaline) and their intake into the blood; because of this the body is rebuilt and adapts to the changed conditions. The second stage – the stage of resistance – occurs when the resistance of the body to the effects is increased. At the end of this stage, the state of the body is normalized. If the action of stimuli proves to be very strong, then the third stage comes – the stage of exhaustion, which can lead the organism to destruction. Selye introduced ideas about the adaptive energy (the degree of endurance of organisms), adaptation illnesses (quantitative or qualitative deviations during the adaptation syndrome) and local stress (selective organ damage). Concepts of neo-Hippocratism and holism. The development of medicine was accompanied by such an in-depth specialization in medical activity that a person began to be regarded as a kind of conglomerate of quantities that can be calculated, and not as a holistic person. The reaction to this situation was the emergence of a concept calling for a return to Hippocrates and the classical principles of medicine that he laid down. Hippocrates considered the patient as an integral, undivided essence, as a combination of physical and mental qualities. This is the basis of his principle of the necessity of an individual approach to a patient: to treat not the disease but the patient, while taking into account his lifestyle, constitution,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
467
temperament, and surrounding external circumstances, including such as people’s habits, their way of life, the laws of the country, forms State structure, climate, terrain, weather, etc. Hippocrates proposed the main types of physique and temperament (due to the fact that each type is prone to certain diseases), and also highlighted in this connection the external causes of diseases (the effect of the season, climate, air, food, water, etc.) and internal ones (age, sex, temperament, habits, lifestyle, hereditary factors, lack or excess of physical exercises, etc.). In contrast to the idea of the supernatural origin of disease, he was guided by an idea of consistent, systematic examination of the patient using examination, feeling, listening to the chest and abdomen, while paying attention to the nature of the discharge. A special merit of Hippocrates is the creation of the doctrine of diseases' stages, their diagnosis and symptomatology, the introduction of disease history in which its course was recorded. According to his ideas about diseases, Hippocrates also created a system for their treatment, including the following principles: to do good, not harm; to heal the opposite by the same; to help nature, adapting its actions with its efforts to get rid of the disease; to take care and to spare the patient’s strength; not to change medication suddenly, to use more active medications only after the unsuccessful use of the weaker ones. If we add to this the high demands on the moral character and ethics of the doctor's behavior, diligence, the desire to improve professional skills; seriousness, sensitivity, affability, the ability to win the patient’s trust, the ability to keep medical secrets, a decent and tidy appearance, etc., it becomes clear that the use of the Hippocratic doctrine of disease and health in the development of medicine has played and continues to play an important role in many of its components. Therefore, the aspiration of the supporters of the neo-Hippocratic conception to treat the organism as a whole in its physical and spiritual manifestations, combined with the consideration of man in unity with the natural environment, is considered a progressive trend directing the efforts of physicians to mobilize the body’s natural defenses to fight the disease. This concept is criticized for the fact that its positions (in the opinion of critics) are close or identical to idealistic, dualistic, naturalphilosophical and eclectic; so, this criticism is based more on considerations of a philosophical order [Lisitsin, 1982]. The concept of holism also appeared in the course of the reaction to the dehumanization of medicine, the separation of the physician from the patient as an individual due to the high level of specialization and technization of medical activity. This concept is based on the idea of the need to fully consider of the physical and mental factors, the way of life of a person, his behavior, the use of the safest methods of treatment (general therapy, physiotherapy, eastern medicine, homeopathy, etc.). It, like the concept of neo-Hippocratism, is based on the fact that the changes that have occurred in the types of modern diseases have not been adequately reflected in the change in the means of treatment, and therefore modern medicine is not able to save humanity of the diseases of civilization. Critics of the holism concept note the correct preconditions of the holistic approach, such as: the interaction between a patient and a doctor is a socially determined process; a patient is always specific and has a
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
468
specific historical experience; the medical factors are socio-historical in nature, and so on. Criticism is directed at such positions of the holistic concept as absolutizing of the correct principles of unity and integrity, appealing to unscientific statements (for example, adapting the methods of treatment to patients’ desires), mysticism, eclecticism, idealism in treating integrity, etc., that is, criticism of many of its components is also based on considerations of a philosophical character [Lisitsin, 1982]. The concept of biotypology, being the theoretical basis of neo-hypocrisy, makes it possible to bring the diversity of diseases under certain types. The doctrine of Hippocrates on the types of physique and temperament formed the basis of so-called constitutional medicine, and the desire to turn the latter into the main principle of medicine was expressed in the creation of biotypology. The patient is considered (within the framework of the concept of biotypology) as an individuality, a somatopsychic whole formation, a vital unity of tissues, of the humoral system and consciousness, that is, the concept seeks to avoid the unilateralism of constitutionalist classifications based on separate organs or systems. The task of the concept is to represent the organism in the whole set of its morphological, physiological and psychical individual properties, which are determined by the genetic factors and conditions of an individual’s life. The most widespread concept of biotypology is the concept of N. Pende (Penda, 1930), within which four aspects of the human type are distinguished: 1) the morphological aspect, connected with the mass and proportions of the body and its parts; 2) the energy one; 3) the instinctive-sensual one (close to temperament); 4) the intelligent one. He identified on this basis four main biotypes: a hypostenic with truncated proportions, a hypersthenic with truncated proportions, a hypostenic with elongated proportions, a hypersthenic with elongated proportions. There are also attempts to identify biotypes, taking into account psychoemotional features and social traits. The positive side of the biotypological concept is the desire to identify factors predisposing to certain diseases. So, for example, an asthenic with shortened proportions is predisposed to joint diseases, a long incubation period and a rapid course of illnesses. The flaw of this concept is seen by its critics in schematizing of the main features of human individuals that cannot be included in it without distortion [Lisitsin Yu.P., 1982]. Thus, traditional medical concepts were mainly focused on the search for the causes of diseases and the means of their elimination, as a result of which the main principle of health care was to “treat patients” rather than “to maintain health”. It becomes obvious that the main direction of health care should be the preservation of health, due to which medicine will be perceived not in the usual sense of the word, but as a kind of “internal ecology” of a person, which is focuses not on wasting of health but on creating of it. This will require the introduction of a completely new way of life, excluding physically harmful activities and harmful habits, which worsen health and shorten life. Life and health are values of a higher order. Therefore, it is necessary to form a person not as a consumer of health given to him by nature, but as
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
469
its creator. The prevention of the occurrence of diseases is more beneficial than their treatment (in just the economic sense). Health cannot be a market value, but in accordance with the market economy’s laws it is preferable to recruit healthy, not sick people. Not only medical institutions, but also the state, the media are called to proclaim health as the highest value. But an even greater role in maintaining of health belongs to every person himself. Changing of the lifestyle in favor of maintaining of health will require a change in the nature of production and consumption, the introduction of such an index as a measure of the human-capacity of production per percentage of the commodity effect per a unit of time (proposed by V.P. Kaznacheev). The role of the state (from the position of eliminating of the pathologies that have arisen) is to prevent the transformation of the right to medical care into the privilege of the well-off strata of the population. Progressiveness and democratic society should be measured precisely by the measure of realization of the right to medical care to all the social strata. 4. The problem of population health’s control This problem is considered by a number of scientists to be one of the most important among the global problems of our time, since its solution will largely determine the fate of mankind. S. Lem [Lem, 1966], reasoning about the autoevolution of mankind, proceeds from the possibility of improving of it with the help of not only social but also biological influences. This is an expression of the desire to optimize the human heredity, to improve the gene pool of mankind. If man is a biosocial being, then the effect on him by biological methods should in principle be considered permissible. This can be demonstrated by the example of the dependence of behavioral responses on the characteristics of heredity. The problem of the dependence of social behavior on inherited characteristics is not new – it was also of interest to thinkers of antiquity (Hippocrates, Aristotle, etc.). Attempts at scientific understanding of this problem date back to the end of the nineteenth century, when the publication of Frances Galton’s book “Studies on Human Abilities” marked the birth of eugenics, the task of which was to study the influences that improve hereditary qualities (mental capacity, giftedness, health). However, the fate of the discipline, aimed at improving the inherited qualities, was dramatic. Negative attitude towards eugenics was largely influenced by ideas (expressed by its creator and his followers) of the biological inferiority of races, of the direct dependence of races’ socio-cultural development on its gene pool, of the inadmissibility of mixing races, of the dependence of the individual’s social status on belonging to a particular race, etc. The domestic geneticists (N.K. Koltsov [Koltsov, 1932]), A.S. Serebrovsky [Serebrovsky, 1970], Y.A. Filipchenko [Filipchenko, 1929], etc.), rejecting racist ideas, asserted the possibility of using of eugenic measures in the creation of a new (communist) type of people. The absence of genetic engineering methods at that time directed these measures towards the use of breeding, the legislative prohibition of the freedom of marriage, the restriction of immigration of representatives of “inferior” races, sterilization, etc. The use of eugenics to justify racist concepts by the Nazis further contributed to the formation of a negative aura
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
470
around eugenics. Thus, the idea of improving of human “quality” was discredited by the proposed methods of its implementation and by using them to justify racism. The emergence of genetic engineering, capable to correct genetic defects and to create organisms with predetermined properties, began to change the situation: it is principally not impossible nowadays to design individual genetic programs and also to control human's genotype with the help of eugenic measures. Also the concept of trans humanism stands for the improvement of the human condition (physical, mental, moral and spiritual), for prolonging of the life with a minimum of illnesses, for overcoming of aging and accompanying negative phenomena using all the achievements of scientific and technological progress. However, in addition to manipulating of the human genetic apparatus, trans humanists also advocate the possibility (and even necessity) of using of such nonbiological devices as electronic chips, neuroprostheses, direct conjugation “braincomputer”, etc. It seems to us that the use of such devices must be strictly regulated – it should be allowed only in exceptional cases (when their non-use threatens the health and life of a person); in addition, it is unacceptable for human being to begin to undergo “biorobotization”, “cyborgization” and thus actually to lose human nature. In addition, it is often very problematic to determine what the norm is, and what the deviation from the norm is. Also, one should not underestimate the danger that the development of genetic engineering (eugenics) and non-biological technologies, and at the same time the commercialization of relevant services, will create social problems related to the availability of these services for “elite”, and inaccessibility to those who are “below rank”. 5. Interference into the biological nature of man and humanistic ideals The introduction into a recipient’s cells of a specific genetic material and obtaining on this basis of necessary features made selection unnecessary as a tool for creating of new life forms. In this way, it may be possible to save mankind from many dangerous diseases. Thus, negative eugenics has got the opportunity to turn into a positive eugenics: with the help of its tools, it may be possible not only to eliminate hereditary defects, but also to design new life forms, that is, eugenics can be moved beyond the boundaries of medical genetics. In this connection, the acute problem has been raised whether it is admissible to use the genetic engineering methods outside of medical genetics. First of all, the question was raised about the correspondence of the intervention into heredity to humanistic ideals. To what extent is it possible to interfere into human biological nature (especially when some religious denominations have a negative attitude toward this interference)? Is mankind morally ready for intervention into its nature? What are the consequences of this intervention, especially when using genetic engineering methods for criminal purposes? Is mankind able to control such interference? Will the benefit of knowledge turn into harm to humanity? The argument of opponents of interference in human heredity is most often based on the fact that the gene pool of mankind has not changed since its emergence
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
471
to our days, and therefore the emergence and development of subsequent sociocultural forms of human existence is quite possible on its basis (since the history of mankind is the development of socio-cultural programs). The opposite point of view is based on the fact that the history of mankind is negligible in comparison with its future, which makes it possible to really assess the measure of the prospects of the human genotype. In fact, the natural selection ceased to function with just the emergence of mankind, and both positive and negative features of the human genotype were fixed in the population. The transition from the biological life form to the biosocial one was accomplished gradually. Forms of social behavior, sociocultural relations could arise only on the basis of certain biological properties in the process of their qualitative transformation. In other words, the evolution of human society cannot be understood without taking into account the biological characteristics of man. Many utopian social concepts of transformation proceeded from the principle “Let the brotherhood be, and the brothers will be”. However, history has very convincingly demonstrated the unrealizability of this principle on the real substratum (humanity). The history of mankind can be represented as a history of man's struggle for the constant increase in the level of life’s comfort. Having inherited from his predecessors the ability to exterminate his own kind, man turned his intellect into a powerful means of fighting against his own kind for his comfort life – hence war, crime, etc. take place. Scientific and technological progress gives people the means, the use of which in the struggle for the realization of their selfish interests (individual, group, ethnic, etc.) can lead to a global catastrophe. In these conditions, the idea of the need to translate the principle “Let the brotherhood be, and the brothers will be” is beginning to be expressed in the principle “Let the brothers be, and the brotherhood will be”. The creation of “brothers” is supposed to be done with the help of genetic engineering methods. Within the framework of this principle, an important role is assigned to the problem of preventing of antisocial and deviant behavior. Throughout the history of mankind, the problem of the antisocial behavior of some of its representatives was (and is) very acute. The possibility of using of the funds provided by modern scientific and technical progress for criminal purposes makes the problem of preventing of asocial behavior one of the most urgent. All states since ancient times have tried to create not only an effective system of punitive measures to combat crime, but also to develop a system of upbringing that keeps from committing criminal acts not by fear of punishment but by internal “brakes”. Pedagogy and art are those “fields” that are called upon to form these “brakes” in the minds of people. However, it becomes clear nowadays that the historical experience of mankind demonstrates the unsatisfactory effectiveness of specific human sciences in combating with antisocial behavior – the number and severity of crimes over time does not show a tendency to reduction. The explanation of this fact is possible only by the presence of serious flaws in the very biological nature of man. Behavioral characteristics of a person are largely determined by his genetic structure. Each person is unique in his set and a combination of genes. Genes responsible for behavioral signs have a significant amplitude of modification
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
472
variability, a wide range of the norm of reaction to the environment. The actual task here is to “grope” the optimal point (zone) within the frames of the norm of the reaction set by the “behavioral” genes and bring the person as the bearer of a certain combination of these genes as close as possible to the “genetic-behavioral optimum” that excludes antisocial behavior. The fact that a certain percentage of criminals cannot be re-educated testifies to the fact that such individuals have the entire range of the genotype reaction’s norm (including the “genetic-behavioral optimum”), which is not beyond the “antisocial framework”. Thus to solve the problem of antisocial behavior more or less radically it is not enough to use only means of pedagogy and art (although they are absolutely necessary and cannot be replaced by anything). It is necessary to prevent the emergence of “fatally criminal genotypes”. Methods of selection as a means of this prevention cannot be used. This is due, first of all, to moral considerations, because it is unacceptable fight crime by criminal methods. In addition, selection in this case is not entirely effective, since law-abiding parents can give off with a nonzero probability offspring with “criminal genotypes” – as a result of the processes of gene recombination there is a certain probability of appearance of “unreliable” (in terms of antisocial behavior) individuals. The same genes in some combinations can form “law-abiding” and “criminal” genotypes, thus the “criminal” ones are constantly reproduced in the human population. It is necessary to decipher these genotypes and, through genetic engineering methods, to exclude in the future the appearance and reproduction of “criminal genotypes”, qualifying them as a serious genetic disorder along with other serious hereditary diseases (hemophilia, phenylketonuria, Down’s syndrome, etc.). Undoubtedly, the technical implementation of such a project is very difficult, because it is unlikely to create an effective tool for manipulating genes and chromosomes in the foreseeable future. Now we can only speculate on how the “genetic vaccinations” will be produced – through intrauterine screening of the genotype of the newly formed zygote with its subsequent correction (if necessary), or by imposing of limitations on the processes of chromosomes’ crossing-over (interchange of homologous sections) during formation of gametes, or through some other methods. But the exceptional complexity of this task does not deactualize it. The problem of preventing of asocial and deviant behavior has acquired global significance, and therefore it is necessary to solve it with adequate means on a global scale. At present, there are very strong prejudices in the world against interference in the “holy of holies” – the human genetic apparatus. At the same time, there is a hope that these prejudices will tend to disappear, just as the prejudices against surgery, vaccination and other interventions in human nature disappeared in their time. Of course, interference in this nature can be fraught with undesirable consequences, so the principle of “do no harm” remains decisive. Such prejudices are based on values accepted by the society at the current moment. The task is to prepare the mass consciousness for the re-evaluation of values in relation to the methods for solving the problem under discussion.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
473
If we take into account that the general direction of social evolution (within V.I. Vernadsky’s concept of the noosphere [Vernadsky, 1998]) is expressed in the desire of man to become a designer of the biosphere, then a positive solution to the question of necessity to interfere into heredity does not seem unacceptable. Earth as an astronomical object due to natural causes (cooling of the Sun, etc.) has a finite history of its existence. A certain time will pass, and mankind will aspire to space not only to satisfy its thirst for knowledge, but also for the practical purposes of finding a new home. Therefore, the formulation of the question of whether the gene pool of humanity will correspond to its new tasks should be regarded as of fundamental importance. Absolutely new conditions of existence will necessitate the improvement of the species itself in the direction of adaptation to these conditions. As for the desire to transform the principle “Let the brotherhood be, and the brothers will be” into the principle “Let the brothers be, and the brotherhood will be”, it raises certain doubts. It would seem that it is quite simple: do make a decision based on genetic engineering methods and suppress the possibility of replenishing of society with individuals who are unreliable in terms of antisocial behavior. But who and how will make such decisions? It seems that both principles must constantly interact with each other, because one of them is aimed at “cultivation of brothers”, and the other one – at creation of conditions that allow making decisions that are free from selfish interests of individuals and social groups. One way or another, the culture of society must develop a mechanism for the interaction of these principles. The essence of man and his history can only be understood on the basis of taking into account the laws of both natural and social development. The question of the relationship between the human genotype and its history remains controversial. It is not entirely clear whether the genotype predetermines the historical path of mankind’s development, the forms of its economy, social ties and relations. I.A. Efremov put forward the idea of a principled unity of the ways of evolution and social development of living matter in any part of the universe. One can be an adherent of a certain system of values, but scientific analysis must prevail over considerations of the emotional, ideological, etc. character must retreat. The social form of the movement of matter, which arose on the basis of the formed human genotype, evolves on the basis of social laws. Man, proclaiming himself as the crown of nature, began to interfere into it, ignoring its laws. He violated a number of biological laws: he “rejected” the prohibitions on intraspecific extermination and on the limitation of the species; violated the interspecific balance, removed restrictions on the effects onto the abiotic environment; transformed the need for utility, from utility to desire, from desire to whim, prestige and the like. So, the objective category of the need was shifted by the subjective one. The historical fate of many species of living organisms is already under the power of man, and this power will continue to grow. Finally, the Darwinian theory of evolution will cease to function, and man will act not simply as an element of the biosphere, but as its designer. However the question of whether the available gene pool of humanity will satisfy its new tasks remains unanswered.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
474
The evolutionary process has formed two interconnected information genetic systems of evolution. One of them, the “vertical” one, is more ancient, lies at the very sources of life and provides stability and diversity of the evolutionary process on the basis of mutations and recombinations. The “horizontal” information genetic system (the historically later one) is responsible for individual development (vital activity of whole organisms). It has reached a high level of development in higher vertebrates (especially in mammals). The horizontal system provided in the course of its evolution the response of the organism to the environment, which became apparent in higher animals in the form of elementary extrapolation acts, forms of rational activity and the ability to continuity. It was formed under the influence of the vertical system (which determined the capabilities of the organism in its learning ability, the ability to extrapolation and continuity) and the specific conditions of life. In other words, the individual’s capacity for continuity and the conditions of life in the community are hereditary properties determined by the vertical system. As for the specific behavior of an individual in the community, it always comes from the interaction of genetic possibilities and social conditions. Man as a product of biological evolution is subject to biological laws (genetics as well). As is known, blood type, eye color, etc. are inherited from parents. However, personal characteristics are the result of socialization of the learning process, upbringing, daily life, etc.). A person cannot exist outside the society. At the same time, this does not mean that a person is completely freed from the hereditary factors in the manifestations of his psyche – all people in their abilities, inclinations, etc. are different from birth. 6. Biomedical anthropology and bioethics The rapid development of biomedical knowledge, the creation and introduction into medicine of new technologies (especially of genetic engineering) led to the emergence of biological ethics (bioethics), designed to develop new ethical norms based on the recognition of new moral conflicts associated with artificial insemination, the change in the quality of life through methods genetic engineering and transsexual surgery, the possibility of euthanasia, organ transplantation, the establishment of the moment of life’s cessation, etc. In other words, bioethics acts as a system of knowledge about the limits of permissible manipulation of a person’s life and death [Siluyanova, 1997], on the possibility of dialogue and solidarity of citizens in protecting of good and opposing evil in situations generated by modern medicine. Bioethics is at the intersection of biology and social disciplines [Tischenko, 1992]. In the course of the historical development of medicine, various biomedical ethical concepts developed and replaced each other. One can distinguish among them those that are really important for a modern doctor. These first of all the concepts of Hippocrates, Paracelsus, the deontological concept and modern bioethics (in its two forms – conservative and liberal). The main principle of the concept of Hippocrates is the principle of “do no harm”, the concept of Paracelsus – “do good.” The principle of “do no harm” is inherently the basis of medical activity. The principle of “do
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
475
good” establishes the nature of the relationship between the doctor and the patient and the understanding of healing as an “organized exercise of good.” The main principle of the deontological concept is the principle of “compliance with debt”, which expresses the requirements of the medical community (these requirements are specified in relation to various areas of medical activity). The principle of “compliance with debt” appears as a necessary and sufficient condition for the activities of a doctor. The main principle of bioethics is the principle of “respect for human rights and dignity”. Scientific and technological progress has given the doctor the means to interfere in the processes of vital activity of the human body and population that are able not only to help a person, but also to control the processes of conception, death, to invade into hereditary mechanisms, etc. Since such manipulations are related to human rights, the paternalistic relations between the doctor and the patient are modified into deliberative ones, involving the patient in making medical decisions about the medical procedures being undertaken [Siluyanova, 1997]. Currently, there are different models of the relationship between the doctor and the patient (these models are developed taking into account the human right to health). These include: a technical model, a sacred model, a collective model, and a contractual model. The model of the technical type proceeds from the notion of a doctor as an investigator who relies exclusively on objective facts in his activity, abstracting from value judgments on them and remaining thus absolutely impartial towards the patient. The model of the sacred type proceeds from the maxim of “helping the patient, do not harm him.” In this case, the doctor appears to be detached from everything that has no direct relationship to the disease and the patient. The doctor gives the patient advice, presenting to the patient in the role of a clergyman: “I affirm, as a doctor, that there is too little chance of a normal child being born, so the risk is not justified.” In this case, the patient is deprived of the opportunity to make his own decision. Such a paternalistic model in its essence reduces to a minimum other moral grounds for decision-making that exist in society: “to bring benefits and not to harm”, “protection of personal freedom”, “protection of human dignity”, etc. No one can refuse the moral obligation to bring good and at the same time completely avoid harm. The principle of “making good, do not harm” is only one of the moral norms of society. The principle of personal freedom allows a patient to refuse a number of procedures for religious or other reasons. The protection of human dignity is achieved through the freedom to choose a solution (some procedures are so hard for an exhausted patient that it is difficult for him to maintain self-esteem during their application, so he prefers to refuse them and to die). Moral obligations to tell the truth should not be eliminated in order to comply with the principle of “do no harm to the patient.” Moral standards of society go beyond the obligation to provide patient assistance and avoid harm; these norms also consist in the demand for an equitable distribution of medical care, that is, the absence of discrimination of the right to medical care for certain individuals and social groups.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
476
The doctor within the framework of the technical model is free from moral norms, and within the framework of the model of the sacral type suppresses the author's freedom and dignity of the patient. As for the model of the collegial type, the attitude of the doctor and the patient is built as the relations of colleagues. These relationships are aimed at protecting the patient’s health, eliminating his illness and based on mutual trust. But within the existing social reality, this model, which proceed from the general ethnic, economic and other interests of the doctor and the patient, is largely utopian. The realities of life correspond to the contractual type model that offers an agreement (contract), understood not in the legal sense, but in the symbolic, when the parties act on the basis of mutual obligations and mutual benefits, backed by mutual trust and legitimization of this interaction. This model, which allows real separation of moral authority and responsibility, makes it possible to avoid refusal to comply with moral norms (characteristic of the technical model), refusal to comply with moral norms on the part of the patient (typical for the model of the sacred type), and refusal of false and uncontrolled equality (characteristic of a collegial type model). The model leaves the patient free to manage his life – he remains confident that the doctor will decide on the appointment of medical procedures in accordance with the values of the patient. Naturally, such a contract implies mutual moral cleanliness [Vich, 1992]. The emergence of bioethics as a special field of culture is based, as it is commonly believed, on the scientific, social and value-worldview factors. The first one is an expanding range of biomedical technologies. The second one is manifested in the increase of “social sensitivity” in relation to biomedical technologies. The third one is the existing value systems [Siluyanova, 1997]. If we take into account that the range of new biomedical technologies is expanding quite rapidly, and therefore there is a growing social concern about their use, and the existing systems of values in a number of positions are fundamentally different, it becomes clear that the development of bioethics will be accompanied by collisions of all kinds. Obviously, it will take a lot of time to overcome in the minds of representatives of different cultures “barriers” that impede the adequate perception of biomedical technologies. It is possible that the need to regulate the number of people on the planet will be a problem that can reverse the inertia of the negative attitudes of some cultures towards biomedical technologies that limit birth. The reality is that the planet will not be able to provide a normal standard of living with existing technologies and explored resources. Life by opportunity is a dire necessity, and sustainable development can be based only on a sober consideration of realities, and not on good-hearted utopias. Thus, in solving this problem of biomedical anthropology belongs not the last role. Afterword A change in the direction of development of biomedical anthropology from the treatment of pathologies to their prevention does not at all mean lowering the significance of treatment, but, on the contrary, implies the need for careful study of known and newly emerging pathologies, since the strategy for their prevention can be
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
477
constructed only basing on knowing of the causes of the pathologies’ occurrence. It is important to realize not only the importance of solving of this problem, but also its difficulty. As is known, any problem has three levels of its solution: the principal possibility of its solution, the possibility of technical realization of the principle possibility and the expediency of its solution. Therefore, it is advisable, when analyzing the problem, to keep in mind all three levels. As for the third level here, the authors have no doubts – everyone wants to be healthy. However, one thing is to want to be healthy, another is to make efforts to preserve it. The first and second levels are very multidimensional and complex. It should be said specifically about some of them that seem most important. Human health depends on many objective and subjective factors: on nutrition, natural environment, industrial, housing, social and other environments, on natural disasters and man-made disasters, heredity (on which depends the degree of resistance to unfavorable factors for health), and also what is particularly important, on the desire and will of a person to keep the norms of a healthy lifestyle. All this raises the question of the degree to which man has studied himself. The Kantian questions about what I can know, what I should do, what I can hope for, what a person is (Kant, 1980), remain relevant and they require a holistic, systemic representation. It is advisable to fix the following provisions as a starting point. 1) Belonging to the species Homo sapiens does not at all mean to act reasonably (in the long run, it is important not just the presence of consciousness as the highest form of mental reflection, but primarily its direction). All social history testifies to the incredible unreasonableness of man. Having emerged from the animal world thanks to the intellect, man began to use it not so much to strengthen himself on the evolutionary development vector, but rather to deviate from it (smoking, alcohol, drugs, causing great harm to health). Man, being a bioid in origin, violated such biological laws as a ban on intraspecific extermination and a ban on limiting the number of species. Moreover, man violates the intraspecific balance, rapaciously exploits the abiotic environment to suit not only his immediate needs, but also his whims. This indicates that the person reasonably could not (and cannot) organize himself, which does not increase the chances of survival. This means the need to subordinate their social, political and other aspirations to the overall ones. Thus, it is actual to transform the egoistic nature of human being, fed by his biological nature, into an altruistic one. Human egoism is rooted in its biological nature. The nature of any substrate, including biological, determines its complex properties. But how to measure the possibility of changing human consciousness (arisen on the basis of bio-substratum) in the direction of turning them from egoistic into altruistic one? What do we have as a springboard for the transition to the noosphere (more precisely, what do not we have)? At present, technical progress is unlimitedly accelerated, as a result of which the present-day reality can be characterized by the following conditions. - the absence of ethical corrections to the methods of human’s “conquest” of nature; of the scientific validity of constantly growing consumption’s boundaries; of
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
478
qualitatively new assessments in the field of an expedient equilibrium between the “benefits of man” and the stability of the biosphere (this equilibrium must exist in the form of the cooperation of life forms and its material substratum (the substance of the planet)). - the lack of people’s determination to reconsider the first postulate of consumption “the more, the better”. - the lack of a serious alternative to the principles of “man is the conqueror of nature” and “man is a slave of nature”. - the lack of deep research in the field of human and nature cooperation on the common evolutionary trajectory of the Earth; in the field of search of opportunities for co-evolution of the technosphere and the biosphere. The development of a program for the survival of civilization must proceed precisely from these conditions. It is important to take into account one more circumstance: in the conditions of a constantly increasing scale of the technosphere, anthropogenic activity becomes an essential factor of organic evolution. In this connection, the task of developing a special concept that takes into account the qualitative originality of the present period in the development of the organic world becomes urgent. According to the concept of classical Darwinism, the direction of evolution is determined by the process of interaction of external and internal factors. External factors include climate change caused by cosmic causes, changes in the gas composition of the atmosphere, geological transformations of the Earth’s surface and vital activity of organisms. These factors have been supplemented nowadays by human activity. Its peculiarity is the destruction of whole species of plants and animals, which violates the integrity of biogeocenoses. This, in turn, poses a serious danger to the integrity of the biosphere and its ability to self-regulation in the evolutionary process. The progress of the living is impossible without preserving the functional integrity of the biosphere and its ability to self-regulation. This leads to an important conclusion: “... no matter what human thought can achieve, we cannot escape our biological essence. This means that unlimited social and technical progress is possible only as a particular moment of the general progress of life on Earth” [Kamshilov, 1974, p.227]. The laws of evolution have not yet been studied enough to draw definitive conclusions about the consequences. There is an opinion that the number of species of organisms on Earth is excessive and that it is necessary to destroy harmful and useless for humans. It is forgotten that the place and role of any species in the biosphere is determined not by human interests, but by historically formed complex relationships in biogeocoenoses, interference in which, without the necessary knowledge of its consequences, may lead to irreparable consequences. The dramatic nature of the current state of affairs in this area is that evolutionary changes are determined not so much by immanent needs of species development as by human needs. How can man get rid of “addiction” on technological progress? There is no clear answer. There is also the opinion that when analyzing the role of the anthropogenic factor in the evolution process, one should distinguish between evolution under the
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
479
influence of spontaneous human activity and evolution controlled by man. At present time (when the first form of evolution dominates), timely predictions of the results of evolutionary processes are extremely important. The hope for the possibility of obtaining such forecasts often leads to the conclusion that the only way to resolve the contradictions between human activity and the laws of the development of organic nature is to manage the evolution of the entire biosphere. However, the real results of evolution management take place only in a rather limited area of selection and cultivation of certain species of microorganisms, plants and animals (this is due to insufficient knowledge of the laws of the evolutionary process). A more accurate assessment of the current environmental situation boils down to the recognition that now man has much greater opportunities to perform transformative processes than to predict not only distant, but even close their consequences. Therefore, the preservation of the integrity of the biosphere and its capacity for self-regulation remains the most important task. This is modern reality. Human health is unthinkable beyond maintaining the equilibrium of the biosphere – that is why the special significance of this factor is emphasized. We must start, apparently, with the development and justification of a universal human rational and healthy diet, since the foods that are currently consumed by the majority of the population are oversaturated with various kinds of harmful additives (often due to regional, national and other preferences). This aspect of the problem should be discussed by specialists in this field, so the authors of this article refrain from any advice. The main difficulty will be how to make these norms of nutrition accepted by all the people, what methods are acceptable for their distribution of these norms (taking into account the human rights). It is hardly possible in conditions of the exclusively complicated international situation, since it requires the restructuring of the existing forms of upbringing, education and state policy towards health (in this sense, it is expedient to have a state program to preserve the health of the population, develop a passport of a citizen’s health, etc.). However, it is quite clear that a civilization based on the values of money, profit, and not of man, which spawned two world wars in the twentieth century, is an obstacle to the establishment of a just society in which the value of human health will be one of the main values. Hence it follows that the birth of a new truly human culture is a necessary condition for the survival of a healthy humanity. It seems that no other is given. Mankind will still have to prove its reasonableness, since it includes not only the intellect, but also the moral. Man must construct himself as a rational and moral being. The essence of life in the context of its evolutionary development is conceived in indissoluble connection with health. Historically, the social development of mankind has found itself to be been loaded with various sources of “surrogates of pleasure” (including tobacco, alcohol and drugs), which are devastating to health and deviate from the normal course of biological evolution. Therefore, the rejection of this kind of “banes” is absolutely necessary, and such a “price” for the survival of civilization is quite reasonable and morally justified. In the sake of this, the whole way of life of a person must necessarily rely on cultural humanistic values (including genetically fixed ones). Only such a culture can prevent the death of civilization and will mean the
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
480
appearance of man as a rational and moral being responsible for the consequences of its activity on a cosmic scale. The very last point. It was hardly possible to touch many aspects of the problem in one article. Its goal was rather to draw attention to it. Therefore, the authors hope for the emergence of a discussion on this issue on the pages of the journal in the framework of a dialogical discourse providing mutual understanding.
Reference Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии: лекции по введению в психотерапию для врачей, психологов и учителей. – М.: Институт психотерапии, 2002. – 214 с. Adler A. Praktika i teoriya individual’noy psikhologii: lekcii po vvedeniyu v psihoterapiyu dlya vrachey? Psikhologov i uchiteley (Practice and theory of individual psychology: lectures on introduction to psychotherapy for doctors, psychologists and teachers). – Moscow: Institut psihoterapii, 2002. – 214 p. Акифьев А.П. Этюды об эволюции. – Черноголовка, 1988. – 68 с. Akif’ev A.P. Etyudy ob evolyucii (Etudies on Evolution). – Chernogolovka, 1988. – 68 p. Александер Ф. Психосоматическая медицина. Принципы и практическое применение. – М.: ЭКСМО-пресс, 2002. – 352 с. Aleksander A. Psikhisimaticheskaya medicina. Principy i prakticheskoe primenenie (Psychosomatic medicine. Principles and practical application). – Moscow: EKSMO-Press, 2002. – 352 p. Анохин П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории функциональных систем. – М. – 1978. – 179 с. Anokhin P.K. Izbrannye trudy. Filosofskie aspekty teorii funkcional’nykh system (Selected works. Philosophical aspects of the theory of functional systems). – Moscow. – 1978. – 179 p. Аристотель. О душе. – М.: Соцэкгиз, 1937. – 179 с. Aristotle. O dushe (About the soul). – Moscow: Socekgiz, 1937. – 179 p. Бернар К. Введение к изучению экспериментальной медицины. – М.: Красанд, 2010. – 314 с. Bernard C. Vvedenie k izucheniyu eksperimental’noy mediciny (Introduction to the study of experimental medicine). – Moscow: Krasand, 2010. – 314 p. Вагнер В.А. Биопсихология и смежные науки. – М.: Образование, 1923. – 70 с. Vagner V.A. Biopsikhologiya i smezhnye nauki (Biopsychology and related sciences). – Moscow: Obrazovanie, 1923. – 70 p. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. – М.: Наука, 1988. – 520 с. Vernadsky V.I. Filosofskie mysli naturalista (Philosophical thoughts of the naturalist). – Moscow: Nauka, 1988. – 520 p. Вич Р. Модели моральной медицины в эпоху революционных изменений // Биоэтика: проблемы и перспективы. – М., 1992.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
481
Vitch R. Modeli moral’noy mediciny v epohu revolyucionnykh izmeneniy // Bioetika: problemy i perspektivy (Models of moral medicine in the era of revolutionary change // Bioethics: problems and perspectives). – Moscow, 1992. Давыдовский И.В. Общая патология человека. – М.: Медгиз, 1969. – 612 с. Davydovsky I.V. Obschaya patologiya cheloveka (General pathology of man). – Moscow: Medgiz, 1969. – 612 p. Гален Клавдий. Сочинения. Т. 1. – М.: Весть, 2014. – 654 с. Galenus Claudius. Sochineniya (Compositions). V. 1. – Moscow: Vest’, 2014. – 654 p. Гальтон Ф. Наследственность таланта, ее законы и последствия. – СПб.: Знание, 1875. – 319 с. Galton F. Nasledstvennost’ talanta, ee zakony i posledstviya (Heredity of talent, its laws and consequences). – St. Petersburg: Znanie, 1875. – 319 p. Гарвей У. Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных. – М.-Л., 1948. – 236 с. Harvey W. Anatomicheskoe issledovanie o dvizhenii serdca i krovi u zhivotnykh (Anatomical research of the movement of animals’ heart and blood). – MoscowLeningrad, 1948. – 236 p. Гиппократ. Сочинения: В 3-х т. М.: Биоимедгиз, 1936-1944. 737+514+385 с. Hippocrates. Sochineniya (Compositions). V 3-kh t. Moscow: Biomedgiz, 19361944. 737+514+385 p. Грааф Дж. де, Ванн Д., Тэйлор Т. Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру. – М.: Ультра. Культура, 2003. – 375 с. Graaf J. de, Wann D., Taylor T. Potreblyatstvo. Bolezn’, ugrozhayushaya miru (Affluenza: The All-Consuming Epidemic). – Moscow: Ultra. Kul’tura, 2003. – 375 p. Давыдовский И.В. Общая патология человека. – М.: Наука, 1969. – 612 с. Davydovsky I.V. Obschaya patologiya cheloveka (General pathology of man). – Moscow: Nauka, 1969. – 612 p. Ефремов И.А. Час быка. – М.: Молодая гвардия, 1970. – 448 с. Efremov I.A. Chas byka (Bull’s hour). – Moscow: Molodaya gvardiya, 1970. – 448 p. Ибн Сина Абу Али (Авиценна). Канон. Кн. 1–5. – Ташкент, 1954–1960. Ibn Sina Abu Ali (Avicenna). Kanon (The Canon). Books 1-5. – Tashkent, 19541960. Казначеев В.П. Учение В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере. – Новосибирск, 1989. – 230 с. Kaznacheev V.P. Uchenie V.I. Vernadskogo o biosfere i noosfere (The doctrine of V.I. Vernadsky on the biosphere and noosphere). – Novosibirsk, 1989. – 230 p. Казначеев В.П., Матрос Л.Г. Некоторые аспекты управления развитием здоровья // Методологические и философские проблемы биологии. – Новосибирск, 1981. – 315–330 с. Kaznacheev V.P., Matros L.G. Nekotokrye aspekty upravleniya razvitiem zdorov’ya cheloveka // Metodologicheskie i filosofskie problem biologii (Some aspects of
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
482
health development management // Methodological and philosophical problems of biology). – Novosibirsk, 1981. – 315–330 p. Казначеев В.П., Субботин М.Я. Этюды к теории общей патологии. – Новосибирск, 1971. – 230 с. Kaznacheev V.P., Subbotin M.Ya. Etyudy k teorii obschey patologii (Etudes to the theory of general pathology). – Novosibirsk, 1971. – 230 p. Камшилов М.М. Эволюция биосферы. М.: Наука, 1974. 254 с. Kamshilov M.M. Evolyuciya biosfery (Evolution of the biosphere). Moscow: Nauka, 1974. 254 p. Козлов В.К. Принцип системности в медицине и актуализации проблем медицинской профилактики // Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2013. – Vol. – No.2/3 – P.181–200. Kozlov V.K. Princip sistemnosti v medicine i aktualizacii problem medicinskoy profilaktiki (Principle of systemic approach in medicine and actualization of problems of medical prophylaxis) // Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2013. – Vol. – No.2/3 – P.181–200. Козлов В.К., Ярилов С.В. Введение в системную медицину: Общие вопросы и методология, аспекты диагностики, профилактики и лечения: руководство для врачей / под ред. В.К. Козлова и В.Г. Радченко. – СПб.: ГМА им. И.И. Мечникова, 2010. – 550 с. Kozlov V.K., Yarilov S.V. Vvedenie d sistemnuyu medicine: Obschie voprosy i metodologiya, aspekty diagnostiki, profilaktiki i lecheniya: rukovodstvo dlya vrachey (Introduction to systemic medicine: General questions and methodology, aspects of diagnosis, prevention and treatment: a guide for physicians) / pod red. (edited by) V.K. Kozlova i V.G. Radchenko. – St. Petersburg: State Medical Academy named after I.I. Mechnikov, 2010. – 550 p. Кольцов Н.К. Структура хромосом и обмен веществ (Structure of chromosomes and metabolism) // Биол. Журнал. – 1932. Т. 7. – № 1. – 6–41 с. Kol’tsov N.K. Struktura khromosom i obmen veschestv (Structure of chromosomes and metabolism) // The Biological Journal. – 1932. V. 7. – No. 1. – 6–41 p. Кочергин А.А., Кочергин А.Н. Коэволюционное взаимодействие общества и природы как условие перехода биосферы в ноосферу. – Biocosmology-neoAristotelism. – 2015. – Vol. 5. – No. 2. – P. 159–173. Kochergin A.A., Kochergin A.N. Koevolyucionnoe vzaimodeystvie obschestva i prirody kak uslovie perekhoda biosfery v noosfery (Coevolutionary interaction of society and nature as a condition for the transition of the biosphere to the noosphere). – Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2015. – Vol. 5. – No. 2. – P. 159–173. Ладыгина-Котс Н.Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях. – М.: Государственный Дарвиновский музей, 1935. – 596 с. Ladynina-Kots N.N. Ditya shimpanze i ditya cheloveka v ikh instinktakh, emociyakh, igrakh, privychkakh i vyrazitel’nykh dvizheniyakh (A chimpanzee child and a
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
483
human child in their instincts, emotions, games, habits and expressive movements). – Moscow: The State Darwin Museum, 1935. – 596 p. Лем Ст. Сумма технологии. – Молодая гвардия, 1966. – 259 с. Lem St. Summa tekhnologii (Amount of technology). – Molodaya gvardiya, 1966. – 259 p. Лисицин Ю.П. Здоровье населения и современные медицинские теории. – М.: Медицина, 1982. – 228 с. Lisitsin Yu.P. Zdorov’e naseleniya i sovremennye medicinskie teorii (Health of the population and modern medical terrains. – Moscow: Medicine), 1982. – 228 p. Лоренц К. Кольцо царя Соломона. – М.: Знание, 1970. – 79 с. Lorenz K. Kol’tso tsarya Solomona (The ring of King Solomon). – M .: Knowledge, 1970. – 79 p. Орбели Л.А.. Лекции по физиологии нервной системы. – М.-Л.: Медгиз, 1938. – 311 с. Orbeli L.A. (Lekcii po fiziologii nervnoy sistemy (Lectures on the physiology of the nervous system). – Moscow.-Leningrad.: Medgiz, 1938. – 311 p. Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения нервной деятельности (поведения) животных. – М.: Наука, 1973. – 661 с. Pavlov I.P. Dvadcatiletniy opyt obyektivnogo izucheniya nervnoy deyatel’nosti (povedeniya) zhivotnykh (Twenty-year experience of objective study of nervous activity (behavior) of animals). – Moscow: Nauka, 1973. – 661 p. Парацельс. Магический архидокс. – М.: Алгоритм, 2016. – 400 с. Paracelsus. Magicheskiy arkhidox (The Magical Archdoc). – Moscow: Algorithm, 2016. – 400 p. Парк Р. Избранные очерки. – М.: ИНИОН, 2011. – 320 с. Park R. Izbrannye ocherki (Selected essays). – Moscow: INION, 2011. – 320 p. Пенде И. Недостаточность конституции. – М.-Л.: Госиздат, , 1930. – 272 c. Pende I. Nedostatochnost’ konstitucii (Insufficiency of the Constitution). – MoscowLeningrad: Gosizdat, 1930. – 272 c. Селье Г. Стресс без дистресса. – М.: Прогресс, 1982. – 128 с. Selye G. Stress bez distressa (Stress without distress). – Moscow: Progress, 1982. – 128 p. Серебровский А.С. Генетический анализ. – М.: Наука, 1970. – 342 с. Serebrovsky A.S. Geneticheskiy analiz (Genetic Analysis). – Moscow: Nauka, 1970. 342 p. Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произведения. – М., 1958. – 525 с. Sechenov I.M. Izbrannye filosofskie i psikhologicheskie raboty (Selected philosophical and psychological works). – M., 1958. – 525 p. Силуянова И.В. Биоэтика в России: ценности и законы. – М., 1997. – 192 с. Siluyanova I.V. Bioetika v Rossii: cennosti i zakony (Bioethics in Russia: values and laws). – M., 1997. – 192 p. Симонов П.В. Высшая нервная деятельность человека: мотивационноэмоциональные аспекты. – М.: Наука, 1975. – 162 с.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
484
Simonov P.V. Vysshaya nervnaya deyatel’nost’ cheloveka: motivacionnoemocional’nye aspekty (Higher nervous activity of man: motivational and emotional aspects). – Moscow: Nauka, 1975. – 162 p. Тимберген Н. Поведение животных. – М.: Мир, 1969. – 162 с. Timbergen N. Povdenie zhivotnykh (Behavior of animals). – Moscow: Mir, 1969. – 162 p. Тищенко П.Д. К каналам биоэтики / Биоэтика: проблемы и перспективы. – М., 1982. Tishenko P.D. K kanalam bioetiki / Bioetika: problem i perspektivy (Towards Bioethics Channels / Bioethics: Problems and Perspectives). – M., 1982. Тоффлер А. Футурошок. – М., 1997. – 464 с. Toffler A. Futuroshok. – Moscow., 1997. – 464 p. Филипченко Ю.А. Генетика. – М.: Госиздат, 1929. – 379 с. Filipchenko Yu.A. Genetika (Genetics). – Moscow: Gosizdat, 1929. – 379 p. Фрейд З. Введение в психоанализ. – М.: Наука, 1989. – 456 с. Freud Z. Vvedenie v psikhoanaliz (Introduction to psychholysis). – Moscow: Nauka, 1989. – 456 p. Фромм Э. Здоровое общество. – М.: АСТ, 2005. – 571 с. Fromm E. Zdorovoe obschestvo (Healthy Society). – Moscow: AST, 2005. – 571 p. Философские и социально-гигиенические аспекты учения о здоровье и болезни. – М., 1975. – 464 с. Filosofskie i social’no-gigienicheskie aspekty ucheniya o zdorov’e i bolezni (Philosophical and socio-hygienic aspects of the doctrine of health and disease). – Moscow, 1975. – 464 p. Хайнд Р. Поведение животных. – М.: Мир, 1978. – 856 с. Hynd R. Povedenie zhivotnykh (Behavior of animals). – Moscow: Mir, 1978. – 856 p. Хруцкий К.С. О Биокосмологии, Аристотелизме и перспективах становления универсальной науки и философии // Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2010. – Vol. 1, No. 1. – P. 18–33. Khroutski K.S. O biokosmologii, aristotelizme i perspektivakh stanovleniya universal’noyу nauki i filosofii (About Biocosmology, Aristotelism and the prospects for the formation of universal science and philosophy) // Biocosmology-neo-Aristotelism. – 2010. – Vol. 1, No. 1. – P. 18–33. Чадов Б.Ф. Медицина и биокосмология. Отзыв на книгу В.К. Козлова и С.В. Ярилова «Введение в системную медицину: общие вопросы и методология, аспекты диагностики, профилактики и лечения: руководство для врачей» // Biocosmology-neo-Aristotelism. Vol. 1. – No. 4 (Autumn 2011). С. 475–481. Chadov B.F. Medicina i biokosmologiya. Otzyv na knigu V.K. Kozlova i S.V. Yarilova “Vvedenie v sistemnuyu medicine: obschie voprosy i metodologiya, aspekty diagnostiki, profilaktiki i lecheniya: rukovodstvo dlya vrachey” (Medicine and biocosmology. Feedback on the book by V.K. Kozlova and S.V. Yarilova “Introduction to systemic medicine: general questions and
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
485
methodology, aspects of diagnosis, prevention and treatment: a guide for physicians” // Biocosmology-neo-Aristotelism. Vol. 1. – No. 4 (Autumn 2011). Pp. 475–481. Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. – Калуга, 1924. – 76 с. Chizhevsky A.L. Fizicheskie factory istoricheskogo processa (Physical factors of the historical process). – Kaluga, 1924. – 76 p. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. – Киев: Гос. Библиотека для юношества, 1996. – 384 с. Jung K.G. Dusha i mif: shest’ arkhetipov (Soul and myth: six archetypes). – Kiev: The State Library for Young People, 1996. – 384 p. Davis-Floyd R., St John G. From Doctor to Healer: The Transformative Journey. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1988. Wilson, E.O. Sociobiology: The New Synthesis 1975, Harvard University Press, (Twenty-fifth Anniversary Edition, 2000)].
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
486
BUSHIDO, CHRISTIANITY AND PHILIA OF NITOBE FROM THE VIEWPOINT OF THE PHILOSOPHY OF NOTHINGNESS AND LOVE Kiyokazu NAKATOMI1 ABSTRACT. Among rising militarism, Nitobe Inazo greatly contributed to the foundation of the International Committee on Intellectual Cooperation, the predecessor of the UNESCO. As the Under Secretaries-General of the League of Nations, he worked for world peace. Despite of the fact that Japan of that time was notoriously associated with militarism and the authoritarianism of the Emperor system, even then, there were people like Nitobe Inazo, full of the spirit of Japanese Bushido, Christian charity and Philia who never spared efforts for world peace. The achievements of his activity are alive in the form of the UNESCO, which selects World Heritage Sites and cultural phenomena to be passed on to future generations. Nitobe was also an expert on agriculture. Through agriculture, he studied plants, soil, water, air and the earth. Then he reached to cosmos and our Biocosmology. He applied it to the agriculture of Taiwan. This island country was then poor and Nitobe, after thoroughgoing research of its natural conditions, suggested it should focus on the sugar industry. His idea became the basis of Taiwan’s economic success story. Moreover, his studies and experience in the U.S. and Germany inspired him to dedicate his efforts to promoting female education. He resigned from the prestigious position of the professor at the University of Tokyo and moved to the Tokyo Woman’s Christian University to become its president. His spirit as an educator and school founder lives on, and today Tokyo Woman’s Christian University is a success story in educating world citizens fluent in foreign languages. Therefore, we need to reconsider the great Japanese who contributed to world peace with the heart of Philia of Aristotle. Through the study during his life, he became an expert in various fields such as Aristotle philosophy and consequently established an original thought that is a synthesis of Eastern and Western Philosophies. Finally his idea of the International Committee on Intellectual Cooperation develops to the Cosmic Committee on Intellectual Cooperation. As cosmos is wider and more universal than internationality from the view of Aristotle, the Cosmic Committee means to develop the effort of cooperation in the highest wisdom such as the Biocosmology Association. KEYWORDS: Bushido, Christianity, Philia, the International Committee on Intellectual Cooperation, Bio-cosmology, Sugar industry of Taiwan, The League of nations, UNESCO, World peace, Synthesis of East and Western Philosophies, Philosophy of Nothingness and Love, the Cosmic Committee on Intellectual Cooperation
1
Chiba Prefectural Togane Commercial High School, JAPAN. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
487
Contents Introduction 1. Life 2. Encounter with Christianity and the experience of nothingness 3. The publishing of “Bushido” 4. Sugar industry in Taiwan and policy for Korea 5. Tokyo Woman’s Christian University – the materialization of mutual love and respect between students and their teacher 6. UNESCO’s predecessor, International Committee on Intellectual Cooperation Conclusion
Introduction The basis of the philosophy underlying Bushido, which Nitobe introduced to the world, is the teachings of Confucius. The heart of Confucius’ philosophical view of the world is the saying ‘Heaven speaks nothing’, stemming from the direct experience of nothingness. The nothingness, being the stream of life stretching throughout the whole world and universe, Nitobe realized it through his life-long Christian meditation. He found that heaven and earth are one, which happens to coincide with the cosmology of life. Bushido places the ideal of the victory over one’s ego at its center and Nitobe does so too with his philosophy. While being a passionate advocate of Confucian benevolence, he also believed in Christ. When he came across hardships in life, his friends showed him heartfelt support and Philia 2, which inspired Nitobe to start his activity as a philanthropist working for all humankind. In his young days he suffered from eye disorders and depression, but encouraged by Uchimura Kanzo (Japanese author, Christian evangelist, and the founder of the Non-Church Movement), he felt the outpouring of love toward humanity. In his later years he worked towards the establishment of the International Committee of Intellectual Cooperation. He gathered such iconic personalities of the time as Henri Bergson, Marie Curie and Albert Einstein and forged friendships with them. UNESCO is thought to be the outcome of their cooperation. Such an effort of his gave him recognition not only as a scholar and politician but also as a philosopher. As a man of high aspirations, Nitobe having established the theory of morality, like Aristotle, pursued his studies and research into a variety of fields to consequently propose a synthesis of Eastern and Western philosophies. If we look at his thought from the philosophy of nothingness and love perspective, we find that it was a new light for the world of philosophy. 2
‘Benevolence of Confucius and Philia of Aristotle – Trough the difficulty of the huge earthquake and tsunami in Japan’, New Horizon of Sciences by the Principle of Nothingness and Love, Lambert Academic Publishing, 2012, Germany; Voice of intellectual Man – An International Journal, 2011, Volume I, Lucknow University, India. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
488
1. Life Nitobe Inazo (新渡戸 稲造1862–1938) was born as a child of a samurai in Morioka in the Tohoku region of Japan. He received traditional samurai education which involved elements of Confucianism and Buddhism. Since he was born six years before the Meiji Restoration, he received regular late Edo period curriculum based education, which was centered around Confucianism. Therefore, he was well versed in Bushido (the way of the samurai) and the teachings of Confucius. He knew well how a righteous samurai should live. At the first glance, the philosophy of Bushido appears suitable for a warrior risking his life on the battlefield. However, the Bushido Nitobe advocated was not the Bushido of war, but a way of living in justice. In 1868, when Nitobe was only seven, Meiji Restoration began. At the age of ten his father died and he was adopted by his uncle. As the Meiji government opened the country to the West, he soon witnessed the rapid influx of Western cultural phenomena into Japan. He acutely felt the need of learning foreign languages. When he was 14, he entered the Tokyo English School. In the course of his study, he came across the Bible. In 1877, at the age of 16 he entered the Sapporo Agricultural College (today the Faculty of Agriculture of the University of Hokkaido). In those days, it was customarily assumed for elites to enter the Law Faculty of the University of Tokyo, but Nitobe, recognizing the gravity of agriculture for the future of Japan and seeing opportunities for reclamation in Hokkaido, decided to move there. There, he met students inspired by Dr. William Smith Clark himself. He also met Uchimura Kanzo, Japanese Christian model of that time, with whom he joined the Christian Church. Then, at the age of 18, he experienced God and had a beatific vision. After graduation and short career episodes as a civil servant and a teacher, he decided to pursue his studies at the University of Tokyo. There, he studied English literature, finance and statistics, but he did quit in August of the following year. In 1884, he went to America to continue his studies. At the Allegheny College in Pennsylvania and Johns Hopkins University he learned economics, history, and literature. Soon after that he came back to Japan to become associate professor of the Sapporo Agricultural College in 1887. Before long, he was appointed to study in Germany. There, he was enrolled in courses at the University of Bonn, the University of Berlin, and the University of Halle. In 1891, he married Mary Elkington. He was promoted to professor at the Sapporo Agricultural College. In 1892, his eldest son was born, but, unfortunately, he died within one week. In 1901, he was nominated technical advisor of Taiwan. In November of the same year he submitted a report on Taiwanese sugar production potential. In 1903, he was nominated an adjunct professor of the Kyoto Imperial University. In 1909, he became professor at the Tokyo Imperial University. In 1918, he took the position of president of the Tokyo Women’s Christian University. In 1920, he became the Under-Secretaries General of the League of Nations and resided in Geneva, Switzerland. In 1923, he resigned from the top job at the Tokyo Women’s University. In 1926, he also filed a resignation from the position of the Deputy Director-General of the League of Nations. Soon after that, he received an imperial nomination to the House of Lords. In 1933, he was
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
489
elected Japan representative to attend the Pacific Conference in Banff, Canada. He then falls ill and is subject to hospitalization. He died on October 15th, 1938. 2. Encounter with Christianity and the experience of nothingness When he was frequenting the Tokyo English School, he first experienced what could be called a humane approach from an instructor, J.J. Scott, who was a young American composition teacher. Occasionally, Christianity would appear here and there in textbooks, but since prof. Scott was the supporter of the theory of evolution, he remained critical of it. It was prof. Scott’s critical stance that attracted Nitobe to Christianity the most. Standing at the threshold of a new religion he turned selfreflective and saw the vanity in his heart (Pascal called it ‘void’ and ‘nothingness’), which pushed him closer toward the dominant religion of the West. The following sentences, he himself wrote, clearly explain it: I’m often overwhelmed by a bleak sense of solitude I cannot describe. The sense of loneliness pressing from inside and outside is so unbearable, that you would do anything just if it meant a promise of salvation. I never joined any church or listened to the speeches of a missionary, but this mysterious sensation I had when I came across the Gospel woke up my heart. I came to a simple and naive conviction that the introduction of Christianity to our country would make us, Japanese, better and is a condition sine qua non to provide our country with the position it deserves among the countries of the world.3
That was at the time, when Emperor Meiji touring the Tohoku region, paid a visit to Nitobe’s home. By the end of Edo Period, Nitobe used to live with his family near the city of Towada, where, by building irrigation canals, he speeded up land reclamation progress and gained respect among locals. As the imperial palace heard of the fame and respect the locals had for Nitobe, the Emperor himself decided to visit and award him. For the money he received then from the Emperor, he bought an English version of the Bible. At the age of sixteen, he entered Sapporo Agricultural College. One year before, when the school was opening, Dr. William Smith Clark (1826–1886) of the Massachusetts Agricultural College in the United States was invited to be its Assistant Principal. He was the one who laid the foundations of the school. American farming methods, developed in the country’s vast land, were ideal for Hokkaido where a lot of land was yet unexplored. His frontier spirit, that he expressed in his famous quote ‘Boys, be ambitious!’ still inspires many young Japanese. The changes Clark introduced included abolishing detailed school regulations. Instead, he encouraged students to be gentlemen pursuing education and polishing their characters while cherishing Christian values. Dr. Clark was a scientist, but every morning he would pray before he began classes. Moreover, he donated Bibles to the school, started a Sunday school and never 3
Toshiko Matsukuma, Nitobe Inazo (新渡戸 稲造), Misuzu Shobo, 1969, Tokyo, p.25. I abbreviate the name of this book to ‘Nitobe’. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
490
spared efforts to educate the students in various aspects of religion. Although he was employed there for mere eight months, the impact of his work was enormous and continues to live in today’s Hokkaido University. Today, in Sapporo’s Hitsujigaoka there is a statue of Dr. Clark with his arm indicating a high, faraway place. The statue is meant to encourage young people to follow the ‘boys be ambitious’ noble spirit in their lives. The park, where the statue is located, is one of Sapporo's main tourist spots. Dr. Clark once, during the lesson, prepared a draft of a contract for those who believed in Christ and asked volunteers to sign it. Most of the students signed it and got baptized. These students were from the school’s first generation, Nitobe belonged to the second. Dr Clark’s draft was equal to confession of faith; Nitobe signed it just one month after joining the school. Soon after he began to passionately encourage his family to turn to Christianity as well. At the age of 18, in August, his main flaw (his hot-temper) vanished after his deep spiritual experience of encountering God. He left the following record: “There’s nothing to be angry about, just exchange peace, know the Bible and see the light of the Father.” He wrote that reading Christian books, and applying oneself to studying while being blessed with such a favorable environment was not for the sake of his own, but it was an obligation to the society and the country. In that way Nitobe’s study and faith developed without major obstacles until the day, when this hard worker started having eye trouble. By nature his eyesight was myopic, but due to extensive reading and the stress that followed his inability to read his eye trouble began, he had been suffering from headaches and neurosis. Isn’t it like Nietzsche with his eye problems and headaches? Once, he was commanded to return home to recover from his inability to focus. However, what awaited him at home then was the mournful news of the death of his mother from breast cancer. For Nitobe, whose father was not among the living anymore, the news was all the more shocking and depressing. Being in such a severe health condition with chronic eye trouble and headaches, losing one’s last living parent must have been like being dropped into the abyss of darkness. His friend, Uchimura Kanzo (内村 鑑三 1861–1930), Japanese Christian thinker, author, evangelist and a Biblical scholar, kept consoling him in this difficult time. The full of warmth letter he wrote then is deeply moving indeed. One can feel great friendship was there between the two great men. Their relationship very much resembles the friendship between students that Aristotle named ‘philia’. At a young age, Aristotle lost his parents. He was taken by his elder sister’s family. Probably he sought true love, Philia. Loss of parents, nothingness of parents’ love, is common with Nitobe and Aristotle. Philia is to wish good for friends. The next sentences are famous: “The perfect form of friendship is that between the good, and those who resemble each other in virtue. For these friends wish each alike the other’s good in respect of their goodness, and they are good in themselves; but it is those who wish the good of their friends for their friends’ sake who are friends in the fullest sense, since they love each other for themselves and
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
491
not accidentally. Hence the friendship of these lasts as long as they continue to be good; and virtue is a permanent quality.”4
Panting in his recovery, Nitobe reached out for Thomas Carlyle’s “Sartor Resartus”. The more he read it, the more it reverberated in his heart. This is how he described it: “I didn’t read it to use it in my work as a teacher, but to release myself from that anguish.”5 The main character of the story had lost his father as a child and mother in his young age, which overlapped with his own bitter experiences. In the book, the author writes about his mother, skepticism, life, death, darkness and the suffering that a good Christian must go through. The main character first turns skeptical about life, but then overwhelmed by the darkness of pessimism – he feels his own powerlessness to the point of negating his own self. He named such an attitude ‘Everlasting No’ to mean an aggressively malicious unbelief. This condition has a lot in common with Pascal’s ‘infinite darkness’ being the nothingness of selffaced with the universe. However, baptism and acceptance of the spirit of God turned infinite negation into infinite affirmation. That transformation of nothingness into infinite and intuitive understanding of the transcendent being is an example of the functioning principle of nothingness and love. Its essence is that we recover from the anguish and void of existence. The story of Jesus teaches us so. As we know, he resisted the temptations from the devil for 40 days. It is an experience that we, humans, should go through too, as at the summit of the mountain of hardship we can see the light of heavens. The moment we reach there, all suffering vanishes, soul starts to reverberate, ego disappears dissolving in nothingness while the real self-shines. By discarding ego, our real self is reborn. Infinite affirmation follows, ‘love God’, the feeling of unity with the universe and the outburst of creativity makes us strong and alive again like in the famous Nietzsche’s proverb. Then Nitobe, having learned of the founder of the Religious Society of Friends (Quakers), George Fox, decides to join their ranks. This was the preparation of encounter with Quakers. Having recovered from the eye disease and having found peace through introspection, meditation and prayer, Nitobe returns to school and graduates. After graduation he found employment in Hokkaido Prefectural Office as an official, but then his eye problem recurred. After spending some time in Tokyo on medical treatment, he returns to Sapporo to become a teacher at the Sapporo Agricultural College. Before long, though he realized his lack of specialization, in September 1883 he enrolled at the University of Tokyo to expand his horizons. During the interview, when asked about the reason for him to enroll, he answered, “I want to bridge the cultures through the Pacific”. These words of Nitobe are to be often found in high school textbooks in Japan.
4
Nicomachean Ethics, translated by H.Rackham, Loeb Classical Library, 1934, Harvard University Press, p. 461. 5 Translated by Kenji Ishida, Clothes Philosophy (衣服哲学), Japanese Title, Iwanami Bunko, Tokyo, 1946. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
492
At the University of Tokyo, he studied English literature, finance and statistics, but felt dissatisfied with the academic level. There was a book, “Progress and Poverty” (1897) by Henry George (1839–1897) who was a politician and economist. He preached the unique theory that all owners of lands should pay all taxes. Nitobe repeatedly read it before lectures and in the class; it was published in Europe and recognized as a masterpiece for eight years. When his professor saw him doing that he said: This book has not arrived in Japan yet, it is the first time for me to see it. Wouldn't you write about its main points and publish it in the university’s “Art and Science Journal”?
At the first glance it looks as if the professor was attempting to make the student conduct a research and intercept its findings for himself. That would mean exploitation. Whichever you look at it, that professor lacked motivation to do research on more than local level. It was quite a disappointment for Nitobe regarding the country’s top university. He then understood he needed to expand his horizons further studying overseas and made a resolution to do so. After his father agreed to support him, Nitobe went to the United States to Allegheny University in the state of Pennsylvania. The following month, advised by his friend, he moved to the John’s Hopkins University in Baltimore. For three years he studied economy, history and literature there. When studying in Baltimore, he came across the Quakers (Religious Society of Friends), whom he joins. A distinctive characteristic of the Quakers is that they do not have pastors. The reason being that pastors usually aim at popularity and at assembling big congregations. To Nitobe, the model that involved pastors resembled running a business and did not suit his own convictions. Elated about Quakers' way he wrote: The congregation’s main practice is sitting in silence and meditating. Their worship relies upon direct spiritual exchange between the members. I was pleased with this a lot. [Nitobe, p.149]
The simplicity and lack of unnecessary sophistication of the Quakers seemed truthful to Nitobe, who was familiar with Zen meditation being a part of Bushido. Moreover, for Nitobe, Quakers’ ‘inward light’ was also in line with the teaching of Shinto of projecting one’s conscience on a mirror being another one or phenomena. For a religion that stressed feeling the God’s light with a pure heart while praying to hear his voice, meditation seemed to be a perfect choice. While participating in the worships of the congregation, he met Mary Patterson Elkington whom he wedded. This is Nitobe’s first impression of hers: It’s a lady as beautiful as if she was holy. If she came to Japan and guided Japanese ladies, how happy would they be! [Nitobe, p.154]
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
493
On the other hand, Mary, after meeting Nitobe, told her friend the following: “It’s a man who decided his own fate by himself.” [Nitobe, p.154] Both of them were convinced that being with each other was their destiny. At that time, Nitobe’s senior, Sato Shosuke, graduated from Johns Hopkins University and became a professor at Sapporo Agricultural College. He believed that, for the college to expand, there was a need to gather excellent professors. He invited Nitobe to take a position of assistant professor and asked him to study in Germany, which he did for three years. That opened Nitobe the doors to the future and released him from the burden of paying for tuition. He received this gift of Sato’s friendship with gratitude [Nitobe, p.156]. Then, 26 years old Nitobe was on his way from the United States to Germany. In the midst of his journey, he travelled to England and Holland and began his research of agricultural administration and economy at the University of Bonn in October. The following year he transferred to the University of Berlin. He researched agricultural history and statistics there to move to the University of Halle the next year, to deepen his knowledge of statistics and economics of agriculture. On arriving to Germany he could not speak the language whatsoever, so he started from the level of a child and gradually made progress. Finally he improved his command of German to the level of being able to write his degree thesis in it. After completing his research in Germany, he visited Canada, the United States and then got married with Mary Elkington at the age of 30. Initially, Mary’s family was strongly opposing their marriage, but before long, seeing the two being deeply in love, blessed them. 3. The publishing of “Bushido” After returning to Japan in 1891 and beginning his work as a professor at the Sapporo Agricultural College, he found himself fully engaged in education. Apart from agricultural administration, theory of colonization, history of agriculture and economy, to name a few, being the realm of his expertise, he also taught English literature and German. He tirelessly and enthusiastically taught his students the knowledge he gained during his scholarships in Western countries which they gladly studied. When starting a lesson, Nitobe always prayed in silence. On Sundays, he conducted a Bible class, usually followed by a friendly, informal discussion. The students were learning with pleasure. Nitobe was filled with philanthropic spirit and passion for education and when offered a position of principal at a private high school called Hokumei School, he accepted it. There too, he prioritized bringing up the human spirit and polishing the character of his students over simply asking them to memorize knowledge and gain skills. Soon after Nitobe took the helm of the school, it was taken over by the Sapporo Prefecture and now is known as the Sapporo Minami High School. The school now is a distinguished institution, famous all over Hokkaido. Nitobe, by character, was modest and generous and never neglected the children who could not afford education; he opened a night school for them. His wife’s family supported his efforts
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
494
and by way of inheritance he received 2,000 dollars, which he spent on the construction of the school building. He named it Enyu School (遠友, meaning friends coming from a faraway place)6 and he taught there every night without compensation. With the passage of time, the teachers there were mostly Nitobe’s students, but he would still come occasionally to give a lecture. Obviously all teachers were working gratis, but apart from just educating, Nitobe would support the poor by ordering nurses to do rounds in the impoverished section of the city and by distributing disinfectants. The school continued for 50 years to finally be taken over by the prefecture and changed its status to part-time night school. The school is regarded as the origin of volunteer activity in Hokkaido. Today, its premises sit within the site of Hokkaido University as a museum. In his activity, be it professional, religious or as a volunteer, everything proceeded surprisingly smoothly and without friction. Suddenly though, he was to be faced with darkness again. That was when he was still amidst the joy of becoming the father of his eldest son, Thomas, who died prematurely one week after birth. Parents lamenting, Mary Elkington after spending some time on the sickbed, returned to America to recuperate. She came back to Japan soon, but heavily overworked Nitobe was diagnosed with neuralgia and was showing symptoms of nervous weakness to the extent that he could not write on the blackboard. He had no choice but to quit teaching and concentrate his efforts on the treatment of the syndrome. The loss of his child, disease and unemployment... For Nitobe, it was like being dropped into a bottomless abyss, or, as he expressed it himself, into nothingness [Nitobe, p.181]. However, nothingness never continues endlessly and rather is a chance to make strategic changes in life. For Nitobe it was the writing of the book “Bushido”. First, he was on a medical treatment in the famous Ikaho Spa Resort7 in Gunma Prefecture, but later, recommended by Mary, he moved to warm California. Having some time on his hands then, he once met a Belgian jurist, Dr. de Laveleye, who asked him the following question: “If there is no religion, how can there be moral education?” Startled Nitobe could not answer at once and took his time to think it over. Then, inspired, decided to write a book for responding to this question. When he felt better during the recovery, he would dictate his thoughts to Mary, who assisted him as a secretary. In November 1899, Nitobe authored the book “Bushido, the Soul of Japan” which was published in America and one year later in Japan. Nitobe became recognized in the world and his book was translated into eight languages. The book is regarded as Nitobe’s moral theory. It can also be looked at as a life theory of an agricultural expert and League of Nations active politician, born during the late days of the Shogunate and living through the changing periods of Meiji (1868–1912), The origin of Enyu is The Analects by Confucius. “Is it not a joy to have friends come from afar?” The Analects, Book I: 1, Penguin Books, London, 1979, p. 59. 7 Ikaho is one of the most favorite hot springs in Japan and is situated about 250km Northwest from Tokyo. Many novelists, for instance Soseki Natume and Soho Tokutomi in the Meiji period, gathered here in summer and winter. 6
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
495
Taisho (1912–1926) and Showa (1926–1989). Interpretations depend on the knowledge and ability of the reader. As Nitobe told himself, although he employed the word ‘bushido’, he did not mean to introduce the morality of the samurai suitable for the battlefield; his aim was to find values that Eastern and Western cultures share and propose a common philosophy. In the book there appears a variety of eminent historical figures from European culture, as philosophers Socrates, Plato, Aristotle and others. Judging by the title, all we can see is a cultural phenomenon that undoubtedly belong to the Orient. However, Nitobe, who traveled the world and experienced various cultural phenomena, described what divides us and what we share with clarity and abundance of examples. Appearance of such a number of European scholars and thinkers means that the book is rather easy to follow for the readers from the Old Continent. And that exactly was Nitobe’s intention. For example, Bushido is basically a way of enforcing the value of righteousness; there is no Bushido without righteousness. The idea of acting while having the ideal of righteousness in mind was present in the East in the philosophy of Wang Yangming “Awareness comes only through practice” (Unity of knowledge and Action); and, in the West, we see this in the philosophy of Socrates. In turn, referring to the Aristotelian “Politics”8, Nitobe described that man should obey the national law. Therefore, for Europeans, it is possible to understand this idea without any difficulty. That is why Nitobe introduces Japanese Bushido while giving examples from the European culture. Moreover, he goes beyond morality and ethics aiming to create a common, integrated philosophy. Here, I would like to develop this interpretation one step further. The formation of Bushido started with the rise of the samurai class in the Kamakura Period and the dominance of the samurai in the structures of the government. That was when chivalry formed in medieval Europe. In a sense, the system of values of the samurai class and chivalry overlap as they were rules and obligations between the warriors. In Japanese language there still remains an expression ‘正々堂々’ (sei-sei-do-do) from that era meaning ‘fairly and squarely’. To the samurai as well as to chivalry, the virtue of fighting openly without hiding and with the warrant of a good conscience was fundamental. As when going to the battlefield one could never be sure whether one was coming back, the samurai of the Kamakura Period were encouraged to practice Zen. Zen meditation was initially brought from India to China by Bodhidharma. Through practicing it, the samurai awakened spiritually and calmed their emotions. In Japan, Zen was spread by monks, Eisai and Dogen (道元), and its essential challenge was exceeding the circle of life and death. The meaning to that was what has been expressed as ‘只管打座’ (shikan-taza) or meditation, in which one focuses on sitting without actively seeking enlightenment. Put simply, do not believe in words just sit down and meditate. For the samurai, such a spiritual resolution and readiness was their daily bread, even in the battle. After the battle was over, the samurai would sit down and meditate to calm down and focus. The state of mind they attained was nothingness (無), the 8
Aristotle, Politics, Great Books of the World, Chuokoronsha, Tokyo, 1972, p. 70. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
496
same one as in the teachings of Lao-tzu and Chuang-tzu in ancient China. The direct, intuitive experience of nothingness dissolves one’s ego and gives the deep feeling of being a part of great nature. In his book Nitobe called it ‘the new sky and the new land’. Nitobe felt the universal life and described it as ‘the stream of life’, ‘the true experience of real existence’ and ‘the grand life stream of the world’ [Nitobe, p.188]. In the Edo Period that came after a long spell of wars and strife, a Shogunateappointed master swordsman, Yagyu Munenori, came up with an ideal of ‘the sword and Zen being one consciousness (剣禅一如, kenzenichijo, Unity of sword and Zen)’. His ultimate technique was taking the enemy's sword or putting an armed enemy down with bare hands. By skillfully suppressing the sword-holding arm of the opponent through defensive body movements, he would force the enemy to drop the sword. It is a superhuman act indeed, and more, it is possible without using any offensive martial techniques. Similarly, the Shogunate prohibited all kinds of armed conflict and encouraged the development of martial arts, education and the study of Confucianism. As it is not something one can remember by memorizing, such a way of living, morality and ethics was supposed to be instilled into people from childhood through discipline at home rather than taught at schools. Once when the Belgian scholar, Dr. de Laveleye, asked Nitobe ‘What is the religion of the Japanese?’ he struggled to give a clear answer. He explained that Japan is not the country where religion and ethics are unknown, but it is acquired by habit, not learned at school. When studying in Western countries, Nitobe succeeded in learning languages and skills through extensive writing. To expound Japanese morality concisely in such a Western-style, it would be Confucian perfect virtue, righteousness, gratitude, trust and filial-piety including the five filial-piety relationships of Mencius. Confucius called the love for other people the benevolence (perfect virtue). In terms of daily behavior and actions it means consideration and sincerity toward others, avoiding deception. Once Confucius was asked by his disciple what it means to love others. He answered ‘Don’t do to others what you don’t want to be done to you’ and ‘give yourself to others’. Isn’t it the same as the words of Jesus we know so well? Commonly, there is an agreement that there exists a big difference between Christianity and Confucianism. Still, despite the difference, Nitobe never resisted Christianity. Then about righteousness, Confucius advised to keep the strong down while helping the weak. On the other hand, this is what Paul in the Bible said: And he said unto me, my grace is sufficient for thee: for my strength is made perfect in weakness. Most gladly therefore will I rather glory in my infirmities, that the power of Christ may rest upon me.9
People are weak so they need to help and support each other. Nitobe has shown such an attitude with opening the Enyu night school in Sapporo as I mentioned supra. He helped the poor children who could not afford to go to school and receive 9
II Corinthians 12:9, The Bible King James Version, Oxford World’s Classics, 1996. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
497
education. That school sparked all kinds of volunteer activities in Sapporo. The love for others, which took shape, is then called gratitude or politeness. In Japan people bow to each other which is an expression of love and respect. In the situation of many people gathered in one place, like a school, bowing to everybody else at the same time feels right. In Western countries handshake plays that role. By exchanging gratitude and politeness, people deepen the mutual trust. Trusting others starts at home with the filial piety; the Chinese character that represents this meaning has the shape of a child carrying an old parent on its back (This is the character: ‘孝’. At the bottom you can see ‘子’, which is a child, on top there is ‘老’, which means an elderly person) Parents lovingly take care of their children who reciprocate it with love and gratitude while they grow. Mencius, who developed the teachings of Confucius, expounded the parent-child relationship in more detail in his five filial-piety relationships. First of all, parent and child relation should be characterized by affection, ruler and minister relation by righteousness, husband and wife relation by differentiation, elder and younger sibling’s relation by precedence and the relation between friends by trust and honesty. Those ideals are the basis of Nitobe’s ‘Bushido’. As I mentioned before, after the Japanese victory over China in the Sino-Japanese War of 1894, the world has shown interest in our country and, as a consequence, Nitobe’s book became a bestseller. Japanese leaders quickly realized Nitobe’s potential and put him in charge of Taiwan. At that time Taiwan was poor and lacked industry which was a major worry for its Japanese governors. In other words, Taiwan’s administration costs exceeded the profits it produced. And more, Japanese administrators encountered major problems cultivating the local lands in order to develop Taiwan’s industry. Before long, the Director-General of Taiwan, who is also known for building large parts of Tokyo, Goto Shinpei, along with the GovernorGeneral, Kodama Gentaro, who was instrumental in establishing the modern Imperial Japanese military, called Nitobe to Taiwan. 4. Sugar industry in Taiwan and policy for Korea Soon after arriving in Taiwan, Nitobe was interviewed by the Governor-General. When the governor said he desired to find a way to make a poor country wealthy, Nitobe came up with an offer to encourage and develop the sugar industry. Endowed with trust of the governor and the director, Nitobe toured the country without applying any special measures and presented a memorandum. What his employers really wanted from him was an unbiased, fresh look at the situation. In the 'Memorandum on the sugar industry’ Nitobe pointed out that rebellious peasants and antigovernment movements hindered public order and the enforcement of various policies. After Frederick the Great style reinforcement of the police authority, Nitobe brought new kinds of sweet potato seedlings (Rose Bamboo and Lahaina) from abroad, started their experimental cultivation and when he succeeded, worked to popularize them. Due to Director Goto’s and Governor Kodama's support for Nitobe’s plan, after 1902 Taiwan’s sugar industry made an astonishing leap forward and in the 1928-29 period drew near to Hawaii output, then leading the world
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
498
in sugar production. Taiwan became one of the five largest sugar producing centers of the world. Despite the astounding success, Nitobe remained calm and modest. In any case, the reason of the success was that the characters of Goto, Kodama and Nitobe matched. In other words, the ‘philia’ or deep friendship existed between them. Trust, friendship and ‘philia’ of the three worked to make Taiwan a wealthy country. Another similar example of a thinker and philosopher changing a country’s industry was Pascal and his invention of a calculator that led to the development of a computer and the world electronic industry. Also Montesquieu, researching and working on growing vine, prevented the decline of the grape price and laid the foundations of the French wine industry. Likewise for Nitobe, from the above viewpoint, he was a great philosopher indeed. Apart from developing his great thoughts, he also strived to improve people's lives. Seeing such talents and attitude of Nitobe’s, Japan’s most reputable universities being Kyoto University and Tokyo University invited him to be their professor. In these universities, he gave the lectures about the theory of colony. Here I show the limitation of Nitobe. As he was the professor of a national imperial university, he was obliged to obey the law and politics of the Japanese government. In Korea, Nitobe was criticized as the professor of Japanese Imperialism. We must consider the positive point and negative point of the results of Nitobe. One is humanist another is imperialist. Both are extreme. Here the notion of means of Aristotle is effective. The main notion is calm. Means is below: Now of everything that is continuous and divisible, it is possible to take the larger part, or the smaller part, or an equal part, and these parts may be larger, smaller, and equal either with respect to the thing itself or relatively to us; the equal part being mean between excess and deficiency. By the mean of the thing I denote a point equally distant from either extreme, which is one and the same for everybody; by the mean relative to us, that amount which is neither too much nor too little, and this is not one and the same for everybody.”[Nicomachean Ethics, II 4-5. P. 91]
We must avoid the excessive praise as humanist for Nitobe. But as he was a founder of volunteer activity who established the night free school on his property in Sapporo and denied the control of imperialism under military, we cannot consider him an imperialist. In 1933, he had publication in newspapers, the Osaka Mainichi/ the Tokyo Nichinichi Shinbun of his idea about Korea. He compared the relation between Japan and Korea to that of England and [Nitobe Inazo, Complete Works, 16, p. 490]. Each country is independent but they are united. Here there is not power control and Imperialism. Still more, his successor, Yanaihara was against the Japanese Imperialism under the military. He lost his post of the Tokyo University and was oppressed by the government. He intended to the peace. This is the neutral and means view.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
499
5. Tokyo Woman’s Christian University – the materialization of mutual love and respect between students and their teacher Nitobe was fond of the academic tradition of Kyoto University, full of freedom, and found it a pleasant and comfortable place to be. His ability so appreciated, he also exercised in Tokyo University. Once a high school principal, he was now a university professor. Here, he would give lectures on ethics and colonial theory once a week while thoroughly researching personalism. His most important research method was talking with the students. To be closer to them, he rented a house near the university and invited them there talking kindly and respectfully with each of them. Discussions they had very much resembled how Socrates conversed utilizing his dialectic method. By that, the students were not studying the formalities and ‘pulpit philosophy’, but living philosophy. Through the conversations, each student began to realize the truth about their own self. Or rather they discovered something crucial about their lives. Not by rules and regulations, but by free and spirited discussions Nitobe succeeded in fascinating his students and awaken their passion for searching the truth. Obviously, in the times, when people were not used to such ways, there were critics and even distrust from the university president himself, but seven years from then Nitobe was a professor at Tokyo University and an important part of its community. On the occasion of being a part of an exchange professor program, he visited America. Tiredness accumulated through overwork and differences with the Minister of Education over education policies were the factors that led to his resignation from his post at Tokyo University. Instead, he engaged in empowering women's education in Japan and for that sake he accepted the position of president at Tokyo Women's Christian University. Nitobe’s disciple, Yanaihara Tadao (矢内原 忠雄), gave a full of loyalty and moving speech on the occasion of his teacher departure. Tadao Yanaihara was a Christian and pacifist protesting against the war. He was dismissed from the professor’s position at Tokyo University due to the pressure of the military authorities. He was also constantly surveilled by police. After WWII, his thought was reassessed by the Supreme Commander for the Allied Powers and as a result, he returned to Tokyo University as the professor and soon he became its president. Among other Nitobe’s disciples there was Japan’s Prime Minister Konoe Fumimaro, the author of ‘To the students’, a book telling the young how to live, Kawai Eijiro, and others. They are all recorded in his memoirs, Tadao Yanaihara being mentioned first. According to the memoirs, after the parting speech, Nitobe took his students with him and went home. Apparently, Nitobe lived within a few kilometers distance from the university. About 500 to 600 students listened to the speech, but in the life of Tadao Yanaihara, Nitobe’s teachings live to the fullest. He never gave up or adjusted his convictions despite the pressure from the military or the government.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
500
Mr. Kaku Iso (郭 維祖)10, a Taiwanese doctor, who studied under Yanaihara at Tokyo University, witnessed the oppression his professor was facing and saw him being always escorted by policemen, even at home. Another example of deep, loving friendship between the teacher and his disciples was the author of “Nitobe Inazo”, Toshiko Matsukuma (Publisher: Misuzu Shobo, Tokyo). She was the first generation graduate of Tokyo Woman’s Christian University, just when Nitobe was its president. She had the experience of being taught by him, which she recorded and left for future generations. Commonly, apart from “Bushido” not much is known about the works of Nitobe. However, he was a proliferate writer, who left a tremendous amount of works written in Japanese, English and German on agriculture, agricultural administration and economics, law, religion, literature and philosophy. Especially the records of his lectures on Carlyle in English are, in their spirit, close to philosophy. The collection of his works amounts to 25 volumes, which is no different from Plato’s or Aristotle’s. From that vast amount of knowledge, Toshiko Matsukuma chose the main points he desired to stress and published it as one book. As a result, Nitobe’s life and philosophy became widely known and recognized. Her book was also quite a lesson of Nitobe for me. It is quite symbolic, that a disciple, after a thorough research of her teacher’s works, wrote a book about him and spread his name around the world. That is the realization of the deep friendship, Philia and mutual respect between the teacher and his disciple. Nitobe was blessed with wonderful friends and dedicated students. Toshiko Matsukuma listened to Nitobe’s lectures as a first generation student of Tokyo Woman’s Christian University. When giving a lecture, Nitobe hardly ever used a rostrum; usually he would circulate between the desks and spoke to individual persons rather than to the crowd. At times he would have a look at what students were writing in their notebooks and point out mistakes; he tried his best not to give students the feeling that their principal was teaching them. This is how modest he was. Tokyo Woman’s Christian University is a leading women’s university in our country with many students graduating each year. Initially the focus was on English Literature, but nowadays it teaches a variety of subjects and produces sophisticated citizens for the globalized world. The university first president’s international experience made him a global citizen indeed along with his students. At this time he was invited to take the position of the Under-Secretaries General of the League of Nations. During his activity there, he worked to root out discrimination, prevent biased attitudes and support progress based on healthy principals. He laid foundations of the UNESCO by starting the International Committee on Intellectual Cooperation. Even when he was in Geneva, he never forgot his time as the president of Tokyo Woman’s Christian University and kept exchanging communications.
10
Kaku Iso was a friend of my father-in-law, Dr. Soji Takeuchi. Mr. Kaku requested the author that the fact of Yanaihara should be recorded and informed in Japan. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
501
6. UNESCO’s predecessor, International Committee on Intellectual Cooperation In the following part, I would like to stress Nitobe’s contribution to world’s science, culture and education and the establishment of the UNESCO. The lesson humanity learned during WWI is that a global scale international organization was necessary. This is why the League of Nations was established. As the UnderSecretaries General, Nitobe worked for world peace. Moreover, there was a necessity for an organization dealing with science, culture and education on an international level. After WWI, especially the progress of physics was extraordinary and among the physicists there were many scientists of Jewish origin, often discriminated, such as Einstein11. The world woke up to the fact that in each country science, culture and education were manipulated and filtered through politics and ideologies. Therefore it was crucial to establish an organization that would ensure that future generations of the entire world would benefit from the achievements of science and culture. The organization that we know now under the name UNESCO was initiated by Nitobe, who then gathered some of the most eminent intellectuals of the time, being Bergson, Marie Curie and Einstein, for consultations. The three scientists are famous for their groundbreaking discoveries and to get acquainted with and gather them was a challenging task. After meeting them, inspired Nitobe started the International Committee on Intellectual Cooperation, a forerunner of the UNESCO. That was the fulfillment of love of the humankind and deep friendship or ‘philia’ between them. Such relationships are extremely important, since they inspire the creativity of science and international cooperation. After WWII, the International Committee on Intellectual Cooperation was renamed UNESCO and became the organization we know today. Conclusion Presently, the UNESCO has been criticized for its lack of clear vision regarding its role for a while, but we have observed its increased activity in the field of World Heritage Sites. It has been making efforts to protect endangered cultural sites and natural environments. Mt. Fuji is widely known around the world and enjoys the status of a symbol of our country, but as a World Heritage Site it has been recognized only recently. One may wonder why this is the case, but the main reason is the large amount of rubbish enterprises and tourists leave behind. Seen from a distance, Mt. Fuji has a beautiful and elegant volcanic shape which leaves many people enchanted. As Hokusai’s enthusiasts know, it has also been one of the leading, Japanrepresenting motifs of ukiyo-e woodblock prints. On the other hand, despite being recognized a sacred mountain in Japan, there has long been the rubbish problem on and around it. What saved Mt. Fuji from ‘drowning’ in rubbish was actually the UNESCO recommendation, “For Mt. Fuji to 11
More details about this can be found in Werner Heisenberg’s “Der Teil und das Ganze” Piper Verlag, 1969, München; English translation “The Part and The Whole”, Chapter 4 ‘Lesson about politics and history’ [Edited by Hideki Yukawa, and translated by Kazuo Yamazaki into Japanese, Misuzu Shobo, Tokyo, 1974]. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
502
become a World Heritage Site, all rubbish has to be removed.” This aim became an opportunity for Shizuoka Prefecture, where the main part of the mountain is situated, to impose restrictions and fees on climbing and mountaineering in the area. It also helped to boost the prefecture’s revenues. The situation improved, Mt. Fuji was put on the list of World Heritage Sites and its beauty was protected. We may say that UNESCO saved our symbolic mountain. I believe the case of Mt. Fuji is not the only one of this kind as the UNESCO pursues its mission to contribute to the protection of our natural and cultural environments. The second most important area of UNESCO’s activity is its support in holding international conferences. One example is the conference where world’s leading philosophers participate, the World Congress of Philosophy. Another is the International Association for the History of Religions that deals with the various religions in the world. There is a number of academic meetings of philosophers around the world, but the one supported by the UNESCO is especially full of atmosphere of universality and the authority of the UN. The first conference of the World Congress of Philosophy was held in Paris at the time when Bergson was active. During its second conference in 1937, also held in Paris, Bergson was its honorary chairman. The World Congress of Philosophy was organized by most recognized philosophers of the 20th century. That is one reason for its status and authority. Most ordinary people are not aware of the UNESCO’s support of various world conferences having a big impact on our lives. During the World Congress of Philosophy conferences, anybody, whose thesis passed the screening and who paid the membership fee, can participate and present their views. Through their presentation, any ordinary person can bring up some issues to world audiences. Moreover, the conferences are where one can meet the people of great learning. Its atmosphere is full of friendship or ‘Philia’, which helps to have unforgettable intellectual exchanges. The Japanese Philosophical Society is connected with the World Congress of Philosophy, through which we spread and deepen ‘Philia’. As a result, new ideas and theses are being published. Myself as a philosopher, I am grateful to the World Congress of Philosophy which has helped to my international recognition. Just for this, I would like to express my gratitude and respect for the work of Nitobe Inazo, the founder of the forerunner of the UNESCO. What he learned from Bushido and Christianity became the base of his ‘Philia’ and the motivation that first made him expand and apply his knowledge on land cultivation and then spread to economy, law, literature, religions, ethics and biology. Similarly to Aristotle, he became literate in a variety of scientific fields. He was an internationally acclaimed scholar, politician, educator and a man of religion. To that I wish to add that he was a great philosopher, who tirelessly worked as a bridge between cultures for world peace and a great inspiration for m us. His idea is still expanding as the Cosmic Committee on Intellectual Cooperation. According to Prof. Konstantin S. Khroutski, in Aristotle, cosmic level is hierarchically higher than any national and international level, it will allow to negotiate for a peace and unite the intellectual efforts in the world. And from the theory of development of Aristotle (dynamis and
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
503
entelecheia), the Cosmic Committee on Intellectual Cooperation is new entelecheia of the International Committee on Intellectual Cooperation. Today, there are so many and various thoughts, misunderstandings and prejudices. Therefore, many and unreasonable conflicts and terrorism do occur. To overcome such crisis condition, we have to propose new ideas and to cooperate to solve this crisis. Our Biocosmology association will carry the work.
References Aristotle: - Nicomachean Ethics, translated by H.Rackham, The Loeb Classical Library, Harvard University Press, 1934. - Politics, with an English translation by H. Rackham, M.A. London William Heinemann LTD, The Loeb Classical Library, Harvard University Press, 1932 - Politics , Translated by Michitaro Tanaka, Great Books of the World, Chuokoronsha, Tokyo, 1972. - Aristotle Complete Works , 17 Volumes, old version, Edited by Takashi Ide and Mituo Yamamoto, Iwanami Shoten, Tokyo,1968–1973. Confucius, The Analects, Penguin Books, London, 1979. Heisenberg, Werner : - Der Teil und das Ganze, Piper Verlag, München, 1969. - The Part and The Whole, Edited by Hideki Yukawa and translated by Kazuo Yamazaki into Japanese, Misuzu Shobo, Tokyo, 1974. Matsukuma, Toshiko, Nitobe Inazo (新渡戸稲造), Misuzu Shobo, 1969. Nakatomi, Kiyokazu (中富清和): - Philosophy of Nothingness and Love, Lambert Academic Publishing, Germany, 2016. - New Horizon of Sciences by the Principle of Nothingness and Love, Lambert Academic Publishing, Germany, 2012. - Philosophy of Nothingness and Love (無と愛の哲学), Hokuju Company, Japanese version, Tokyo, 2002. Nitobe Inazo: - Nitobe Inazo Complete Works (新渡戸稲造全集), 25 Volumes, Kyobunkan, Tokyo, 1965. - Bushido Soul of Japan, Translated by Yanaihara Tadao, Iwanami Bunko, Tokyo, 1938. Shimura, Fumio, Now reading Bushido, Maruzen Library, Tokyo, 1999. Tanaka, Shinichi, View of Korea of Inazo Nitobe, Economics Research, 54-4, Hokkaido University, March, 2005. Voice of intellectual Man – An International Journal, 2011, Volume I, Lucknow University, India.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
504
THE CONNECTION OF BODY AND SOUL IN THE LUSITANIAN MEDICINE, AS AN EXAMPLE WITHIN THE HISTORY OF WESTERN AND EASTERN MEDICINE Paulo Nuno MARTINS1
ABSTRACT. The purpose of this summary is to expose briefly the exercise of Eastern and Western Medicine, with regard to the relationship of the body with the soul within the world that surrounds it. We will give a practical example of this link between body and soul, by analyzing the Lusitanian medicine of António Sanches and we will conclude that the relationship between body and soul is a metaphor of our relationships. KEYWORDS: soul, body, medicine (Eastern, Western), António Sanches
Contents Introduction An example of the connection of the body and soul in the Lusitanian medicine Conclusions
Introduction Etymologically the word “soul” is derived from the Hebrew nephesh, meaning life, from Latin animu, which means “what animates”, and the Greek pneuma, which might be translated as “breath of life”. The diverse cultures, both Eastern and Western, which have existed throughout the ages have been poring over the question of the possible relationship between the body and the soul. However, this bond has always been controversial because the soul has never been observed, and therefore proven to your existence. In philosophical terms, the soul is defined as the part that participates in the deity and is admitted in some currents of thought, which survives the death of the body. For example, in the West, the Gnostics evoke the transcendental spirit “embedded”, and the Greeks [Bremmer, 1987], as Plato [1975] (in Phaedo) assumes the immortality of the soul and the successive reincarnations, while Aristotle (in De Anima)* speak to us of the tripartition of the soul (vegetative, animal, human), being the life in the body, in counterpoint to the Stoics who defend the idea of a unitary soul. St. Augustine [2012] (in De Civitate Dei) argues that the man is a soul with a body or the soul is the “knight” of the body. Descartes was known for defending the 1
Interuniversity Centre for History of Science and Technology, New University of Lisbon, PORTUGAL. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
505
dualism mind/soul and body, while Kant [1998] (in Kritik der reinen Vernunft) believes that the soul was not demonstrable by reason, that is, “the reason posits the immortality of the soul”. In the East, in particular in the philosophies of India [Dasgupta, 1997], soul is define as “atman” or the “Being” that survives the death of the body with possibility to reincarnate into another body, while in China, with Tibetan Buddhism, there is six “psychological states” of the soul in earthly evolution. Taoism holds that the soul has a sensitive side (called po) that disappears with the death, and a rational side (referred to as hun) that survives death. The Egyptians already, and many African tribes, argue that there is a guardian spirit that stays with the person throughout life, called the ka, and which is connected to the physical body, ha. This idea is shared by some tribes, in which the existence of the soul is characterized by an individual spiritual experience. The soul (Psykhe) is, for Aristotle, the vital principle of every living being, whether plant, animal or human, i.e. the principle that animates the bodies of living beings. Therefore, the analysis contained in “De Anima” [Lawson-Tancred, 2004] is not of a religious background, but instead of physical/biological and metaphysical background. Aristotle discusses the question of separation and survival of the soul out of the body, not going into details. A foundational statement is that “εί δη τι κοινον ερι πασης ψυχής δει λεγειν, ειη αν εντελεχεια η πρώτη σώματος φυσικού όργανικον”, i.e. that Stagirite defines soul as “the first entelecheia of a natural functional [instrumental] organ [body]”. In this sense, and although the term “Psychology” has been coined only in the 16th century, Aristotle is considered, by many, the founder of psychology, as was many other sciences [Freudenthal, 1995]. Due to the contents of “De Anima”, eight small treaties related with the subject of the soul were written (known by the Latin title “Parva Naturalia”). As to the terminology of soul in medicine, pneuma was taken from the lungs to the heart (called vital force) and then transformed in the liver (known as natural force) in 4 humors (blood, choleric, melancholic humor, phlegmatic humor). The vital force could generate a new life or become a psychic force (called intelligence and consciousness). The doctrine of pneuma was developed by Galen, as a supplement of the theory of 4 attributes which defend the concept of a single Creator, and later accepted by Christians, Jews and Muslims, as the Holy Spirit. This Greek physician argued that the pneuma was connected to the soul [Galien, 1962]. Already the Stoics argued that the health of the soul is determined by the correct balance of affections, that is, the cause of the disease is in the interior of the human being. An essential name of philosophy and medicine was Paracelsus, who argued that a good physician needed to be a good soul (virtuous man with good moral) in order to apply, without selfishness, his/her medical knowledge to the beings that suffer. Later, the concept of the soul appears linked to the study of consciousness [Frank, 2002]. First, with John Locke, through the term “introspection” and Wilhelm Wundt, through the use of experimental psychology, and then with John Watson, with Behaviorism. With Freud, the study and structure of “psyche” as the meaning of “breathing” (characteristic of life), whereas with Carl Jung the “psyche” came to be used as a synonym for “soul” (having developed the “theory of the collective
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
506
unconscious” and the archetypes). Recently, it appeared in the West, the so-called integrative medicine which argues a correct integration between the mind/soul and the body, in order to have a balanced health [Rolf, 2015]. This point of view is defended by the Oriental medicines, since immemorial time. An example of the connection of the body and soul in the Lusitanian medicine Since the mid-18th century, various theories about human nature, derived from the medical-philosophical area, which led some Lusitanian physicians to interpret the passions of the human body as a lack of discernment of the soul. One of these physicians was António Nunes Sanches (1699–1783) who wrote a work on this topic, entitled Dissertation on the passions of the soul [Sanches, 2003]. This work was the result of his studies in Medicine at Salamanca, together with his close contact with Herman Boerhaave, which referred him to the Russian court, between 1731 and 1747. The question of the interaction between the body and the soul is analyzed in this António Sanches´s work in a different way from the Hippocratic-Galenic tradition. The latter argues that the origin of human passions (degrading and devious) is associated with an imbalance of humours present in the body. The passions of the body would have the ability to change the rational actions, making the human behavior out-of-control. However, António Sanches argues that is necessary to see the passions of the human body as the “movements” of the soul that seeks to take the “instrument” – the body – to a complete realization on Earth. Thus, António Sanches proposes a reform in the medical practice, which should take into account the philosophical field for a full study of the human being. Normally, the philosophers and theologians were devoted to the study of the diseases of the soul, while the physicians focused on diseases of the body, in a physiological perspective exclusively. António Sanches proposes in his work a synthesis of these two approaches, following the example of his master, Boerhaave, who defended the paradigm of “eclectic physician” which is in line with the assumptions of Oriental medicine and a holistic view of human health, taking into account the link of the body with the soul. Conclusions We saw in this brief essay that the study of the link between the body and the soul is a metaphor of the links we have established with anyone, regardless of being a family relationship, a friendship, a relationship/marriage. The link is the same as having the person printed on our soul, rooted in our life story, part of the constitution of our deepest memories and of our being as a whole. No strings life makes no sense because it is only through them that we connect truly and have our deepest emotions activated. It is only through the bond that we make a difference in the lives of others and the others make a difference in our lives. The personal links raise and bring out the most powerful of our humanity. Love, friendship and passion are still mysterious to science subjects and although researchers understand a series of chemical reactions that such feelings trigger in your brain, there are still many unanswered questions to set the whys of human relationships (why we connect more easily with one person
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
507
than another). The stronger the bond, the more powerful the relationship is. Many people says that moves away from a person because he/she stopped working at the same company or moved to another city. But if the link is honest, at some point, these people will be reunited, as much as this day be long coming. The link between the body and the soul is the kind of relationship more intimate (and strong!) that we could have [Bailey, 1996], because it is the encounter with our own essence or our real Being. This meeting may take time, but as an intimate and strong relationship, it will happen and so both parties will feel that nothing has changed despite the time that has passed.
References Aristotle. 2004. De Anima (On the Soul), Hugh Lawson-Tancred (transl.), Penguin UK. Augustine. 2012. The City of God. Traduzido por William Babcock. New City Press. Bailey, Alice.1996. A alma e o seu mecanismo. Editora Avatar. Bremmer, Jan. 1987. The Early Greek Concept of the Soul. Princeton University Press. Dasgupta, Surendranath. 1997. A History of Indian Philosophy. Motilal Banarsidass. Frank, Manfred. 2002. “Self-consciousness and self-knowledge: on some difficulties with the reduction of subjectivity”. Constellations 9(3): 390–408. Freudenthal, Grad.1995. Aristotle´s Theory of Material Substance: Heat and Pneuma, Form and Soul. Oxford: Clarendon Press. Galien, Claude. 1962. Epitome en Quatre Parties. Paris, 4 Tomes. Kant, Immanuel.1998. Kritik der reinen Vernunft. Meiner Verlag. Plato. 1975. Phaedo. Traduzido por David Gallop. Clarendon Press. Rolf, Eric. 2015. La medicina del Alma. Zenith. Sanches, António. 2003. Dissertação sobre as paixões da alma. Universidade da Beira Interior. .
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
508
СВЯЗЬ ТЕЛА И ДУШИ В МЕДИЦИНЕ ЛУЗИТАНИИ1, КАК ПРИМЕР В ИСТОРИИ ЗАПАДНОЙ И ВОСТОЧНОЙ МЕДИЦИНЫ Паулу МАРТИНС2 РЕЗЮМЕ. Цель предлагаемой работы состоит в том, чтобы в краткой форме привлечь внимание к опыту и практикам Восточной и Западной медицины в плане изучения взаимоотношений тела с душой в окружающем мире. Мы здесь приводим конкретный пример изучения связи между телом и душой в предметном анализе достижений Антониу Санчеса, яркого представителя медицины Лузитании; и мы делаем вывод, что отношения между телом и душой являются метафорой наших собственных отношений. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: душа, тело, медицина (Восточная, Западная), Антониу Санчес Содержание Введение Пример анализа связи души и тела в медицине Лузитании Заключение
Введение Этимологически слово «душа» происходит от еврейского nephesh, смысл жизни, от латинского animu, что означает «то, что оживляет», и греческий pneuma, которое переводится как «дыхание» или «дыхание жизни». Различные культуры, Восточная и Западная, которые существовали на протяжении веков – они обе углубленно изучали вопрос о возможной взаимосвязи между телом и душой. Однако эта связь всегда казалась неясной, поскольку душа никем и никогда не наблюдалась, и, следовательно, не могла быть исследована в своем существовании. С философской точки зрения душа определяется как та часть сущности, что участвует в божественных делах; все это признается в тех философских течениях, которые осмысливают смерть тела. Например, на Западе, гностики вызывают трансцендентный «встроенный» дух; также и греки [Бреммер, 1987], 1
2
Лузита́ния (лат. Lusitania) – древнеримская провинция, располагалась на большей части территории сегодняшней Португалии и юго-западной Испании (части нынешней автономной области Испании Эстремадура, а также на территории провинций Саламанка и Авила). Столицей Лузитании был город Мерида (лат. Эмерита Августа); данные взятые из Википедии. Межвузовский Центр Истории науки и техники, Нового университета Лиссабона, Капарика, ПОРТУГАЛИЯ. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
509
как Платон [1975] (в «Федоне») предполагает бессмертие души и последовательные реинкарнации, в то время как Аристотель (в своем произведении «О душе») раскрывает нам учение о типах души (душа растительная, животная, человека), что противостоит позиции стоиков, кто отстаивает идею единой души. Святой Августин [2012] (в своем произведении «О граде Божьем») утверждает, что человек – это душа с телом, или что душа – «рыцарь» тела. Декарт уже известен как защитник дуализма ума/души и тела, в то время как Кант [1998] (в «Критике чистого разума») утверждает, что существование души не было доказано разумом, поэтому «разум полагает бессмертие души». На Востоке, в частности в философии Индии [Дасгупта, 1997], душа определяется как «атман» или «Бытие», которая переживает смерть тела и имеет возможность перевоплотиться в другое тело; тогда как в Китае, в традиции тибетского Буддизма, существует шесть «психологических состояний» души в земной эволюции. Даосизм считает, что душа имеет чувствительную сторону (называемую ро), которая исчезает со смертью, и рациональную сторону (называемую хун), которая переживает смерть. Египтяне же и многие африканские племена утверждают, что существует дух опекуна, который остается с человеком на протяжении всей жизни, называемый ка, и который связан с физическим телом, га. Эту идею разделяют некоторые индейские племена, в которых существование души характеризуется индивидуальным духовным опытом. У Аристотеля, душа (Psykhe) представляет собой жизненный принцип каждого живого существа, будь то растение, животное или человек, т.е. принцип, который оживляет тела живых существ. Поэтому анализ, проведенный им в «De Anima» [Lawson-Tancred, 2004] не имеет религиозного происхождения, но вместо этого предлагает физические / биологические и метафизические основания. Аристотель обсуждает вопрос о разделении и выживании души из тела, не вдаваясь в подробности. Его основополагающее утверждение состоит в том, что «είδη τι κοινον ερι πασης ψυχής δει λεγειν, ειη αν εντελεχεια η πρώτη σώματος φυσικού όργανικον», то есть, Стагирит определяет душу как «первую энтелехию естественного функционального [инструментального] органа [тела]». В этом смысле, и хотя термин «психология» был придуман только в XVI веке, но именно Аристотель, по мнению многих, является основателем психологии, как и многих других наук [Freudenthal, 1995]. Благодаря содержанию «О душе», были написаны восемь небольших трактатов, связанных с темой души (известное латинское название «Parva Naturalia»). Что касается терминологии души в медицине, термин пневма был перемещен из легких в сердце (и назван жизненной силой), а затем трансформировался в печени (теперь известный как естественная сила) в 4 жидкости тела (черная желчь, желтая желчь, мокрота и кровь). Жизненная сила может генерировать новую жизнь или стать источником психических сил (интеллект и сознание). Доктрина пневмы была разработана Галеном, как
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
510
дополнение к теории 4 атрибутов, которые отстаивают концепцию единого Творца, а позднее принимается христианами, иудеями и мусульманами, как Святой Дух. Этот греческий врач утверждал, что пневма связана с душой [Galien, 1962]. Уже стоики утверждали, что здоровье души определяется правильным балансом сферы аффективных переживаний, другими словами, что причина болезни находится внутри человека. Парацельс привнес многое в развитие этого вопроса; он утверждал, что хороший врач должен обладать доброй душой (быть добродетельным человеком с хорошей моралью) – чтобы применять, без эгоизма, свои медицинские знания к существам, которые страдают. Впоследствии концепция души, как представляется, оказывается связанной с изучением сознания [Frank, 2002]. Во-первых, это Джон Локк, применивший термин «интроспекция»; и Вильгельм Вундт, автор экспериментальной психологии, а затем и Джон Уотсон с его бихевиоризмом. У Фрейда изучение и структура «психики» как смысла «дыхания» означает и характеристику жизни, тогда как у Карла Юнга «психика» стала использоваться как синоним «души» (в разработке «теории коллективного бессознательного» и архетипов). Недавно на Западе появилась и так называемая интегративная медицина, которая утверждает правильную интеграцию между умом / душой и телом, чтобы иметь сбалансированное здоровье [Rolf, 2015]. Эта точка зрения используется восточными лекарственными практиками, начиная с незапамятных времен. Пример анализа связи души и тела в медицине Лузитании С середины XVIII века различные теории о человеческой природе, полученные из медико-философской области, побудили некоторых лузитанских врачей интерпретировать страсти человеческого тела как недостаточную проницательность души. Одним из этих врачей был Антониу Санчес (1699– 1783), который написал книгу (диссертацию) на эту тему, под названием «О страстях души» [Sanches, 2003]. Эта работа была результатом как его исследований в медицине в Саламанке, так и тесного сотрудничества с Германом Бурхаавом, который упоминается в истории российского суда, между 1731 и 1747 гг. Вопрос о взаимодействии между телом и душой анализируется в данной работе Антонио Санчеса, которая отличается от традиции Гиппократа-Галена. Последние утверждают, что происхождение человеческих страстей (коварных и унижающих достоинство) связано с дисбалансом тканевых жидкостей (humours), присутствующих в теле. Поэтому страсти тела имеют возможности изменять рациональные действия, выводя поведение из-под контроля человека. Таким образом, Антонио Санчес утверждает, что необходимо видеть страсти человеческого тела как «движения» души, которые стремятся взять «инструмент» – тело – и полностью реализовать его возможности на Земле. Таким образом, Антонио Санчес предлагает реформу в медицинской практике, которая должна учитывать философское поле для полного исследования человеческой личности. Обычно философы и богословы
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
511
обращаются к изучению болезней души, в то время как врачи сосредотачиваются на болезнях тела, исключительно в физиологической перспективе. Антонио Санчес предлагает в своей работе синтез этих двух подходов, следуя примеру своего наставника, Бурхаава, который защищал парадигму «эклектического врача», и что соответствует предположениям Восточной медицины и целостному взгляду на здоровье человека, принимая во внимание связь тела с душой. Выводы В этом кратком эссе мы увидели, что изучение связи между телом и душой – это метафора, и мы можем перенести эти отношения на любые другие отношения, независимо от того, что это родственные или дружеские отношения / или отношения в браке. Здесь связь является такой же, как и у человека, запечатлеваясь и укорененяясь у него в душе и всей его жизненной истории, и являясь органической частью конституции всех его глубочайших воспоминаний и бытия в целом. Сама по себе жизнь этих нитей (связей) не имеет смысла, однако только через них мы и оказываемся в состоянии действительно соединяться и активизировать наши самые глубокие эмоции. Только через эти связи мы вносим изменения в жизни других людей, а другие люди меняют и нашу жизнь. Личные связи поднимают и выявляют самые могущественные силы нашей человечности. Любовь, дружба и страсть по-прежнему остаются загадкой для научных исследований, хотя исследователи и понимают серии химических реакций, которые возникают в вашем мозгу; все же есть еще много вопросов, которые остаются без ответа, например как установить правильные человеческие отношения (почему мы легко устанавливаем отношения с одним человеком, и трудно с другим). Чем сильнее связь, тем сильнее отношения. Многие люди говорят, что уходят от (разрывают с) человеком, потому что якобы перестали работать в той же компании или переехали в другой город. Но если связи остаются истинными, то в какой-то момент эти люди будут воссоединены, как бы долго не приходил этот день. Связь между телом и душой – это отношения более близкие (и более сильные!), чем те, что мы имеем [Bailey, 1996], потому что это встреча с нашей собственной сущностью или нашим реальным существованием. Эта встреча может занять много времени, но в качестве близких и сильных отношений это произойдет в конце концов, и тогда обе стороны почувствуют, что ничего не изменилось, несмотря на прошедшее время. Литература Aristotle. 2004. De Anima (On the Soul), Hugh Lawson-Tancred (transl.), Penguin UK. Augustine. 2012. The City of God. Traduzido por William Babcock. New City Press.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
512
Bailey, Alice.1996. A alma e o seu mecanismo. Editora Avatar. Bremmer, Jan. 1987. The Early Greek Concept of the Soul. Princeton University Press. Dasgupta, Surendranath. 1997. A History of Indian Philosophy. Motilal Banarsidass. Frank, Manfred. 2002. “Self-consciousness and self-knowledge: on some difficulties with the reduction of subjectivity”. Constellations 9(3): 390–408. Freudenthal, Grad.1995. Aristotle´s Theory of Material Substance: Heat and Pneuma, Form and Soul. Oxford: Clarendon Press. Galien, Claude. 1962. Epitome en Quatre Parties. Paris, 4 Tomes. Kant, Immanuel.1998. Kritik der reinen Vernunft. Meiner Verlag. Plato. 1975. Phaedo. Traduzido por David Gallop. Clarendon Press. Rolf, Eric. 2015. La medicina del Alma. Zenith. Sanches, António. 2003. Dissertação sobre as paixões da alma. Universidade da Beira Interior.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
513
ON THE CLASSIFICATION OF ANIMALS ACCORDING TO BIOLOGICAL FUNCTIONS, AFTER ARISTOTLE Milana TASIĆ1
ABSTRACT. In the same terms in which he spoke about the nature in Physics, Aristotle wanted to speak about the flora and fauna in Meteorology, where the biology and physics would be part of the same science of nature. These terms are: matter, form, entelechy, cause, consequence et al. Then, for example, concepts such as eidos, potential, actual, etc., would apply as to certain things and beings, so to categories of living things, such as species, genera and the like. To classify living beings, Aristotle starts, just from the biological functions they perform, whereas each of them is purposeful, as it is the total activity of each individual too. They are otherwise performed in an optimal way, while nature on this path follows several principles, such as: “principle of economy” (if the animal has horns, it does not have claws), “principle of compensation” (brain, which is cold, is connected with the vertebral column, which is warm), “principle of specialization” (each organ performs only one function), and others. Otherwise, indirectly, the similarity of organs and biological functions which they perform goes in favor of the answer to the question: “What is life”, although Aristotle does not see that species can cross into each other – which is the legacy of Darwinism – believing that as constant and permanent they are always eternal as such (“biological fixism”). Wasting no, of course, out of sight to be “in the same place” faces to the organs, which are in many ways perfected their forms and vital functions. KEYWORDS: function, organ, reproduction, classification, principle
Contents 1. Functions of animals 2. Animal reproduction 3. On the classification of animals in general 4. On the classification of animals in general 5. The principles in the world of living beings. On the final cause
1
Faculty of Life Sciences, University of Strasbourg, FRANCE. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
514
1. Functions of animals At the beginning of his work Meteorology, Aristotle expressed the intention in the way he spoke in Physics about “the first causes of nature, and all natural motion, also the stars ordered in the motion of the heavens” and the like, to see “what account we can give, in accordance with the method we have followed of animal and plants, both generally and in detail” [Aristotle, 1994–2009, 338a]. In so much as the soul is for him a form of the body and exactly that which is capable to receive life, otherwise already contained in potential form in it. Then the science of natural life, biology would be part of one and the same science of nature, physics, when it would be talking about the living world in the (same) terms of the causes, consequences, space, time and the like. Insofar as, according to him, to animals belong a central place in the science of nature, since they are the most perfect of all creatures in it, like as the senses belonging to man make possible to have a complete cognition of the world etc. What does Aristotle say about the biological function in animals? To what extent is their description in accordance with his ontological doctrine of being (hylemorphism), and can we recognize a number of biological functions, as basic ones and the same, in the abundance of life forms on earth, and what would ultimately go in favor of answering the question: “What is life? ” First, the most general would be that it belongs to living being the “nutritive soul”, as a way in which it subsists, as well as different sensory ability, or that all living beings, as a rule, move and relatively change their form in life. We should also mention another power of the soul, namely the “reasonable” one. But when it is about the vital organs and functions, he finds that they basically have a common “order”, even that particular organs are called differently, while their purpose was the same. When he speaks, for example, about the liquid that nourishes the body, he will say that it is “blood” or “what it corresponds to it”, and about the organ from which it spreads, to be the “heart, or what is in this place”. And in addition to it, it would be the same arrangement of vital organs in animals, as they would be also in the central part of the body, around the heart, between the mouth and anus. All animals, therefore, have the organ to bring food, “mouth”, although some species do not have lips, jaw, teeth ... like birds having in this place a beak. Behind this organ, Aristotle observes the esophagus, which leads to the stomach, and for which he will find again that it differs in form and size, going from species to species of living beings. As to the manner in which he interprets the digestion of food in the body, he will say that this happens only due to the internal heat, the heat of stomach, which is acting on the food to pass through it. He is doing it, by analogy with food cooked by a man on fire, because it gets so tasty and easily digestible. Additionally, if teethes by grinding food help its digestion, it is not the case with the esophagus, whose role is to transfer it from the mouth to the stomach. Otherwise, abdominal organs are enveloped by a sleeve (omentum); making these to keep internal heat they have, because they contain enough fat in them. According to Aristotle, blood, milk and other organic “secretions” are due to a frequent process of digestion of food, particularly, as a result of a particular extraction from it. Blood is the final product of nutrients in the body; it easily finds its
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
515
way to all parts of the body, feeding the body to its growth, as well as body organs are composed of it. His observations about the diet of other species are scarce (except bees), so that, for example, he will say that the insects enter a minimum of food, what would be due not to the body size, but to the fact that their bodies are cold. Namely, the digestion would create heat, which would be detrimental to them. The curiosity in that would be cricket, whose life takes only a little of dew, or even moisture released by the body ... There is no doubt, however, that Aristotle properly connected digestion and the role of blood in the body, although the blood circulation will be described only in the XVII century (Galen, Harvey et al.). About the blood he will tell that it is made by a “water” part, serum and a “thick” part, fibrin, able to clot, what is certainly true, but he doesn’t find that it is the same everywhere. According to him, the composition of the blood can be different from one animal to another or even from organ to organ, in the same animal. Namely, it is light or dark, thin or thick, cold or hot, so that on these properties of it underlay physical characteristics of the animals. In the sense that if its blood is thicker and warmer, it is stronger, and if it is thinner and colder, the animal is more sensitive and intelligent. And the same can be said about animals having another matter instead of blood. This is the case, say, with the bees, which are more intelligent than many species that have blood. There is a difference in the properties of blood, according to Aristotle, between higher and lower parts of the body too, between the left and right sides, as well as between men and women. Then, unlike the philosopher-naturalists before him, who said that all vessels depart from the head, Aristotle finds that they all are catching up in the heart, as the center. What makes the difference between the two large blood vessels: the aorta and vena cava, that he calls the big vein. The last one is located at the front and on the right side of the body, and the aorta is behind and on the left. Hence capillaries branch reach all parts of the body except the brain which Aristotle finds to be “in all animals devoid of blood”. [Aristotle, 1965, 338a] He will say also that the heart is the only organ where the blood vessels do not pass, that it begets in the embryo and it is not subject to damage etc. According to him, the heart heat warms the blood, which by spreading – like liquid that boils – “shock” to heart valves, so to batter heart rates. In general, we can say at this point that Aristotle fails even closer to the knowledge about the circulation of blood in the body, what we have today. But when it comes to breathing even though he notices that quadrupeds, whales, birds ... bring air into their body, he has not been on the trail of a true understanding of the biological function because it is based on knowledge of chemistry. Nevertheless, he recognizes the role of cover in the larynx, which allows the food to pass from the mouth to the esophagus, although he does not differ the pharynx from the larynx. Aristotle believes that water and food are introduced into the body in order to cool the inside of the body. Breathing is intended to balance the heat of the heart, and the brain serves for cooling too, which is cold itself, and which does not contain blood. In fishes that do not breathe, their blood is cooled by the water which passing through the gills, reaches the heart. As for the senses, he will say, that all species do not have all of them, and some of them touch their subject, while the other
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
516
“make” it indirectly. According to their form, however, they are most diverse, as they are developed differently. For example, elephant’s trunk is the organ of smell and it is extremely large, serving in the bringing of food and water to the mouth, while the same organ is very poorly developed in insects and fishes. Otherwise, all of the conclusions he brings out are based on observations and experiments Aristotle performs. He encounters a certain problem when he should “bound” sense of touch to some organ of the body, but between the skin and flesh, and an “internal organ”, he does not decide for some of them. Neither, however, sees a connection between the sense organs and the heart as the center of sensuality, sensitivity. And when it comes to the motion of animals, he notices that these methods are very different, but that something they have all in common, can be nevertheless detected between them, namely, that some species walk, second creep, third fly, fourth swim etc. And what he observes is that in each case of the motion there is one point on the body that is fixed and serves as a point of support. He will say on the motion afterward that there are three groups of them, two in the group: up-down, front-back and left-right, or that any motion is either pushing, or pulling. And comparing blood and bloodless animals, he finds that the former have four points of support, while others – like crustaceans and insects – five. In the case of man, these are two legs and two arms, while in birds he finds two legs and two wings or in fishes four fins, etc. Even snakes that crawl rely on the four points of their body and so on, and Aristotle will say that if some animal species would not have maximum four points of support in the motion, it could not fall in bloodless animals. Let us mention too some similar characteristics in the motion of which he speaks that in the animals moving by legs, the number of the latter is even, that every movement starts from the right leg, and that quadrupeds move legs “diagonally”. And if all movements should be “related” to an organ, as their seat, where they come all from – willingly and unwillingly – then this is precisely the heart, according to him. 2. Animal reproduction There are two ways of forming a new being: the first is from parents that are similar, and the second – spontaneously. What he observes in this regard is that there are animals in which the gender does not differ, and such that are only female. Such animals without the “matching” secrete some sticky substance from which it would arise offspring afterward. No doubt, he is reasoning here by analogy with plants. When, however, it is about the ways of fertilization in sexual way, Aristotle finds that there are four of them. Mammals, for example, are viviparous; they do not lay eggs, but born offspring, which are of the same form of birth, as well as their parents. The so-called oviparous animals are those that lay eggs like birds, or certain species of fish, from which, after a period of incubation, hatch their young. Then, he says, there are some animals whose females lay their eggs in them, and from which it will come then into the world hatchlings. This is the case with sharks, with jumps and others and, finally, insects and some other species form first the larvae, which then
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
517
pass through different intermediate steps before they become like their parents. And what would be the case with butterflies too. Aristotle recognizes the essential role played by the conception in reproduction, noting that the advantage of males over females is in the fact that these give life to fruit and strength to develop on, even if the embryo is conceived in the female's background. He finds a confirmation of that in those birds that lay their eggs in female’s uterus, but they cannot conceive life until fertilized by the males. According to Aristotle, the form of the embryo comes from the sperm of male and the matter of female, since all that exists is unity of matter and form. And it is by sperm “containing movements” which are imprinted into the matter of a female, by urging physical and chemical agents to form a being modeled on the male. Then the aforementioned motions can come from the ancestors and what insofar the cub will do more similar to them, and so on. In addition to the existing form of conception by sexual intercourse, by living beings themselves, Aristotle speaks of conception without parents, as the creation of species ex nihilo. Here the matter is, according to him, of the lower organisms and insects, such as aphids, ticks, horse flies, caterpillars and others. These parasites result from manure, from sludge ... Flies, for example, he says arise from garbage “from the red dots that appear in the trash, and that soon begin to move; thus creating small stationary larva; ... and then comes out a perfectly finished fly, which begins to move when the air is warm, or when there is the sun”. [Aristotle, 1965, V 19, 552a] And this is the case with many species of fishes that live in the swamps and the like. Aristotle believes that the shells are formed “spontaneously” too, because it is the only way to explain they are in such a large numbers on the sides of ships, just of the rot deposited in that place. Otherwise, he finds that in both cases – the one with sexual reproduction and the other, with spontaneous one – the matter basically is about the same principle of reproduction in nature, so that insofar they equally “share” the place in the coming to be. For a formal, active and a material, the passive element is observed both times, first as a substrate, and the second as the principle of motion. Such a substrate, in the case of a spontaneous motion, may be the most diverse. It comprises the mud, sludge, dump, foam on the water and the like. It can be the leaves of plants and skin of animals, etc. And as far as the active principle that animates the substrate and makes the embryo developing, for Aristotle that is a certain warm breath, acquiring the heat just from the sun. In the end, the question is whether the animals that spontaneously have become can reproduce themselves, or that way leads to the inevitable vanishing of species? The answer he gives is that in certain species the reproduction is possible, in a manner of sexual reproduction, and in the manner “of growing” as in plants. The first case we meet in bugs, which spontaneously arise from the soil, from plants or parts of animals and which have male and female individuals, produce offspring, but they are imperfect and do not resemble the parents. However, there are some species that “give” a perfect replica of themselves.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
518
3. On the classification of animals in general Speaking about the parts (organs) of animals, Aristotle, first of all, puts them into two groups: those that are similar to the whole to which they belong (homeomeria) and those who are different from it (aneomeria). For example, a part of the bone is (still) bone, but a part of the eye is not the eye itself. After, the second main division of all animals, according to him, would be in the blood and bloodless ones, but it’s more important his attempt to classify living beings according to their body functions, having primarily in view four kinds of causes, that exist according to him. For instance, he says in the work The parts of animals: “the nature and the number of the parts of which animals are severally composed are matters which have already been set forth in detail in the book of Researches about Animals. We have now to inquire what are the causes that in each case have determined this composition, a subject quite distinct from that dealt with in the Researches.” [Aristotle bis, II 646a] However, in his works, we do not find a completed classification of animal species. In any case, he certainly appreciates what essentially defines them, such as lifestyle, which recognizes to be “wild” or “tame” ones. Among them, however, some species are only wild: lion, tiger, etc., some only tame: donkeys, mule ... as there are those that are both: pig, cat, ox, horse etc., and even people. After, among wild animals there are those who live in isolation and others who live in a group, and of these, some have a leader, and others do not. Or some have their habitat: ants, bees, and some species of insects – do not. That is, there are animals living by day and those living by night, those living on the earth and another living underground. And besides mentioned ones, there are other differences essentially determining the species and which may equally be used in classification. One of them is the diet. In fact, some animals eat meat, other fruits, and there are animals – omnivorous. As there are those using only one type of food, such as bees, which are fed by honey, or spiders – by midges. Next, the environment in which they live may certainly serve as the principle of division: namely air, water, and earth, but not the kind of motion they use. Because there are animals, like birds, that can fly and walk. Of further diversities as substantial ones let us say that land animals are more movable, which is not the case with aquatic animals. The others spend their whole life in the water, such as fish, while others live in water, but they breathe and reproduce outside of it. As they essentially differ in the mode of reproduction: some give birth to live young, while others lay their eggs, and the third are conceived spontaneously. Or, rather, by the way they move, since some walk, others fly, swim, etc. But since differences in the characteristics of animals are the most diverse, Aristotle chooses as a principle of classification a particular problem to be discussed. In speaking, say, of the motion, he will distinguish genera and species according to the position of their limbs, as well as after the shape of the foot or the paw and the like. In all cases, the principle of the division he follows would be: do species possess some special property, or not, and this principle is qualified as dichotomic. It is about a simplified principle whose shortcomings are observed by Aristotle too, because it is
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
519
possible the same genus to belong to the two divisions, and vice versa. For example, if the principle of division is “bipedalism”, geese would belong to the same genus of animals as a man, although they differ from him. Or if one classifies animals in those with wings and those without wings, ants would belong in two different species, even though it is one and the same species. To avoid this issue, he rejects a single trait exclusively to serve in a division, but takes into account the characteristics of maximum number of organs, of the organism as a whole. In this regard, first, he chooses to put aside the peculiarities concerning the lifestyle as accidental ones (Parts of animals), and to keep those related to the anatomy of the body. Here he has in mind biological functions, the shape of the limbs, etc., and thus he collects all the common elements in all species, and then, gradually, he reaches higher genera, realizing greater and greater generalizations. However, the difficulties encountered in this area are mostly from insufficient differentiation of terms eidos and genos, what was the case with Plato too, who also did not succeed to differentiate them clearly. When it is about the species, he precisely enough pinpoints this term, when he says that it consists of all individuals having characteristics different from individuals of other species. Namely already by their exterior differ oxen, horses, and sheep among them. But when it comes to gender, he notices the difficulty of attributing identical properties to different species, but he basically realizes that only the essential traits are of importance whether the species belongs to a genus, or not. The definition of the latter concept would be after him: “Groups that only differ in degree, and in the more or less of an identical element that they possess, are aggregated under a single class; groups whose attributes are not identical but analogous are separated”. [Aristotle bis, I, 644a] And that is the difference which exists between two species of birds with different size of wings, where they will belong to the same genus but to different species and the differences between, say, birds and fish where the fish scales “correspond” to fins in birds. In this way the birds, according to him, are one genus, within which there are more species, such as fishes are the same, that is, a genus with more species. In any case, the species cannot be divided to other species, while the definition of the genus contains that it must have more than one species. The difficulty arises when we detect that there are more genera with some same characteristics it was necessary to find terms to serve in a more complete classification. As it is known, we use today, within the science of classifications of plants and animals, a number of “further”, as higher, concepts, behind the notions of genus and species we encounter in Aristotle. These are: family, order, class, phylum, and kingdom. Aristotle in some treatises in biology uses terms “large genus” and “varieties” to describe wider populations of genera, as crustaceans, or insects, but he lacks the appropriate terms on several occasions. He also does not find the words to designate species such as bumblebees and wasps to distinguish them from bees. And when he realizes that the species of animals having lungs lack a special term to denote this, he does not attempt to rebuild such a term. On such occasions, he would rather resort to descriptive words, so that on the animals reproducing as oviparous he will say that they are “those that give birth to a living being, but which lay eggs in
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
520
themselves”. He, therefore, does not attempt to find a new scientific term for a particular biological group, resorting to the words of ordinary language, and what later will the merit of biologist Linnaeus, who will use for each individual, both in the case of flora, and the case of fauna, with the name for the species, the name for the genus too. Thus he will classify that individual, and determine its place in the vegetal or in the animal world. But, despite it, the later biologists will find that Aristotle’s observations were accurate enough to carry out the various divisions and subdivisions, and that left not much space for a satisfactory classification. According to Cuvier “Aristotle established the zoological classification which left quite a few things to complete in the centuries after him. His major divisions and subdivisions in the animal kingdom are surprisingly accurate and they all resisted the later developments in sciences”. Indeed, the current division of animals on vertebrates and invertebrates, as primary – corresponds to the later division in zoology in the blood and bloodless animals. In the second case, he will say that these are the animals having a certain liquid that “corresponds” to the blood of animals since they both have the same role in the organism. 4. The classification according to mode of reproduction If the property to “have” or “do not have” blood was the first principle of division of all animals, when it comes to blood animals, he divides all of them according to the way they reproduce. Such a first dichotomous division is in the class of viviparous and class of oviparous animals. In viviparous he notes that they all are mammals that breathe through lungs, and that their bodies are more or less covered with hair. Man belongs to this class. Behind it, there are mammals quadrupeds, which, in turn, are divided into three genera: in the first one are those animals that have more toes and the same number of teeth in the jaw. He differs among them herbivorous animals (elephant) and carnivorous animals (lion, tiger). The second genus of mammals are those animals whose feet are separated, and the number of teeth in the jaw different. All of them are ruminants and they have horns (except camels). And, finally, the third genus of mammals consists of ungulates. Each of them has a mane on the neck, etc. It should be said that to each of these genera belong a different number of species. Aristotle also has in mind that some species of this class of mammals live under water, such as whales, dolphins, sharks, which, in every case, he differs from the fish. Another class of warm-blooded animals consists of oviparous, which include animals that breathe through lungs and other ones that breathe through gills. In the first class, there are animals whose body covers feathers – these are birds and animals that have scales – such as reptiles. After he divides birds, first, in four large groups, and reptiles – in two, depending on whether they have or do not have legs. The first group includes snakes, and the second group turtles, lizards, crocodiles, frogs and so on. Next, oviparous animals that breathe through gills are fish. Their bodies are almost all scaled, and they all have gills instead of lungs and dividing them into
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
521
species, he does it according to their way of reproduction and according to the main bone (cartilage). When it comes to animals that do not have blood and invertebrates, their classification is far less complete than the one performed by Aristotle in the case of animals which have blood, or vertebrates. He’s just trying to subsume them under the genera and species, but an abundance of life forms within this subclass of animals remains still to him unknown. Otherwise, he will discern six genera of these animals, namely: cephalopods, crustaceans, shellfish, insects, worms, and zoophyte. He will say about cephalopods that they contain mollusks, which are divided into three groups: octopus, squid, and cuttlefish, while the crab has more species, which we do not mention this time. In the case of shellfish, Aristotle distinguishes four species of them, while about the insects he will say to constitute a large genus which includes several smaller families. Two of them are beetles and cuttlefishes, the other two bees and wasps, which have two pairs of wings, and then come the flies, with one pair. There are species of the insect without wings, such as fleas and lice, as well as centipedes, etc., while he puts crickets aside, because of the peculiarities of their mouth. Finally, by the word “worm”, Aristotle designate all those species he did not previously cover by some of these species. Let us say also that Aristotle observes various external changes in animals, what is connected with the seasons and what concern, for example, the hair, the color of the body, the voice. Such a case is with the robin, which changes the color of the feathers from black to yellow, and changes the color of voice. He was, therefore, in the trail of conviction that biological species can pass into each other, noting that robin and redstart are one and the same species of birds, which change the color of the feathers in the winter. He also noticed that it is possible crossing different species, citing numerous examples of this and that there are examples of species obtained in this way which are fertile, but also those remaining sterile. Examples of the first are wolfs and dogs or foxes and dogs, and for the other, horses and donkeys. According to him, the mixing of species is particularly widespread among birds, where golden eagles are the only pure species among them. In such cases come to the formation of interspecies, according to him, as evidenced for example apes, which manifest characteristics of animals and people. This is the case with seals too, which by certain characteristics are fishes, and by some others terrestrial animals. The first, because they have rear fins, and the second, because they have two front legs. Or: bats are mammals, but birds too, since they have wings that can fly. While at the same time the ostrich has wings but cannot fly. In addition there are species which are in the middle of animals and plants. This is the case with zoophytes, such as sponges. In fact, some of them move, but there are those who are constantly attached to rocks. 5. The principles in the world of living beings. On the final cause Finally, let us ask whether Aristotle was on the trail of, say, the theory of transformism of Lamarck or Darwin’s theory of evolution of species? Insofar as the degree of complexity of organisms appears in his works as some sequence that
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
522
“suggests” that species in the lower place in the hierarchy (as) “tend” to pass into those immediately above them. The answer is certainly negative. According to him, the species do not pass one into another, but they exist as eternal and constant in a place that belongs to them in nature, and such a view in biology is denoted as “absolute fixism”. However, he certainly recognizes that nature manifests the ingenuity in their creations, which is reflected in the similarity of anatomical organs and functions they perform, or in their adaptation to environmental conditions, etc., what leads him to realize a continuous formation in it, that is, nature, starting from inanimate matter, through various forms of flora and fauna, confirms the constant striving to be “perfect” in life forms. And insofar as (already) in the plant world are perceived different, larger or smaller, forms of “liveliness”. In this way, each species of flora and fauna would be a possible degree on the scale in nature, with the man on the top, as the most developed form of life. Of course, at the bottom would be forms of living beings – zoophytes, as a transition between plants and animals. Because they cease to live when separated from the ground, like plants, but they have a certain sensitivity that lacks in plants. One degree above them would be various crustaceans: ostrea, sea anemone et al., so that on the same line would be recognized after species of animals that are more mobile, warmer and more sensitive. There are more principles that nature follows in the living world, acting completely and perfectly. The first is that it “does nothing in vain”, or that it “always create what is best”, etc., enduring so through eons, do not missing in anything, nor tempting excess of anything. In contrast to, say, Empedocles, who held that body organs combine arbitrarily, and then operate only automatically. The second would be “compensation principle”, which is in that when nature abridges something, on the one hand, it compensates it on the other. This is the case, say, with the brain, which, as cold, is connected to the spinal cord, which is warm. It is spoken after about “the principle of specialization”, which consists in the fact that only certain organs perform certain functions. Although there are exceptions, such as tongue, which is an organ to digest food and organ of speech etc. Aristotle explains also the “principle of economy” in nature, if it gave to some species certain means of defense: claws, horns, etc., it will not “multiply” them in the same species, as well as to leave some species without them and the like. Moreover, nature has given the optimal amount of earthy matter for them, so that he finds that all animals which have horns haven’t two rows of teeth. As it assigned the most appropriate place for them, so that the deer horns are ahead, on the front etc. It can be said that nature resorts to cunning on the indicated way when trying to achieve what is best with the very instruments that are at its disposal, etc. Basically, it can be said that the aim of Aristotle is first to point out the importance of formal and final causes for the organ function, in contrast, say, to mechanists, who make it with the material, and efficient causes. For example, the latter will say that when the air stream goes down into an embryo, later in that place will be made out nostrils, while, according to Aristotle, it should explain for what purpose serve the breath, as a physiological process. Because, as we said, “nature does nothing in vain”, according to him, as it “always does what is best”.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
523
Of course, the final cause would receive here a supreme importance, and hence Aristotle will say, for example, that the hand of a corpse, or an arm of stone, are only homonyms, and different by their function. He dedicates its work Parts of animals – although his conclusions are sometimes insufficiently correct, such as that of women, for which he finds that they do not need a big brain like a man does. In looking for the final causes of particular organs, he would follow the analogous functions of organs in different species of animals, finding for example that both lungs and gills serve to cool down the body of the individual to which they belong. Equally, if we ask whether Aristotle had in mind a certain finalism of the system of all living beings as a whole, or just only of particular parts of the organism, the answer certainly would be that it is about the last one. As the finalism of the very species and organs will be further limited by the physical-chemical reasons, according to him. After the case of the eye that is red because it has more moisture in it, and not for the sake of something to what it serves, that is, a vision. But Aristotle will nevertheless accept the mechanistic reasons of Democritus and Empedocles, which he calls to be “hypothetically necessary”. Namely, each animal organ its own existence and function that performs owes to the organism as a whole, and could not exist independently of it.
References Aristotle. (1943). Generation of Animals. Cambridge Harvard University Press, Cambridge. Aristotle. (1965). History of Animals. Harvard University Press, Cambridge. Aristotle. (1994–2009). Meteorology. The Internet Classics Archive by Daniel C. Stevenson, Web Atomics Aristotle bis. (1994–2009). On the Parts of Animals. The Internet Classics Archive by Daniel C. Stevenson, Web Atomics. Cuvier, G. (1841). Histoire des sciences nouvelles I. Paris. Louis, P. (1975). La découverte de la vie. Aristotle. Ed. Hermann, Paris.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
524
Interview of Georges Chapouthier Hedi BOURAOUI1
Georges Chapouthier is currently Research Director Emeritus at the Centre National de la Recherche Scientifique (CNRS) in Paris, after an astonishingly multifaceted fifty-year career. He has in effect combined a career as a neurobiologist with philosophical speculation. Armed with a double “doctorat” in biology and philosophy, he has directed a research group specializing in the study of memory and anxiety in mice, while developing theories on the complexity of living organisms and animal rights. This activity has been disseminated in numerous books: Introduction au fonctionnement du système nerveux (with Jean-Jacques Matras, Medsi, 1982), or Biologie de la mémoire (Odile Jacob, 2001), or again Kant et le chimpanzé (Belin, 2009) for the philosophical aspect. In his last book, Le Chercheur et la souris – La science à l’épreuve de l’animalité (in collaboration with Françoise Tristani-Potteaux, CNRS Éditions, 2013), he relates the difficulties he has experienced in experimenting on animals while at the same time being an animal rights advocate. Finally, under the pen name of Georges Friedenkraft, he has been an intensely active poet and promoter of poetry, notably in the framework of the review Jointure, where he is one of the principal editors. Hédi Bouraoui has asked him to describe in detail this very rich, but particularly atypical career. Georges, as I wrote you, I have very much appreciated the interview you had with L’Archicube (the review of the students, former students and friends of the École Normale Supérieure of Paris), entitled: “De la Biologie à la Philosophie: Parcours d’un Naturaliste.” Your history at the École is fascinating, but since it is limited to your earliest studies, and to your career at the École, it left me hungry for more. It is for that reason that I have asked you to grant me an interview to complete, in a manner of speaking, your career. 1. Let’s begin with your family environment permeated with classical letters. In what direction did they orient you? Can you describe the memorable moments of this family atmosphere? We are always very marked by the childhood milieu. My father was a Professor of ancient Greek at the Sorbonne and an archaeologist dealing with the Cretan civilization. Two streets are named for him in Crete, one in Malia, the site of the dig, 1
Interview is taken (under permission) from the Revue CMC Review (Canada), Vol. 3 (2), 2016. BCA expresses sincere gratitude to Prof. Hedi Bouraoui, Revue’s editor-in-chief. BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
525
the other at Heraklion, the great city of Crete. My mother, a teacher of “classical letters” (that is, French, Latin and Greek) in a lycée, had been his student. The household atmosphere was thus particularly literary! All the more so because my father adored word games, in which he initiated me when I was very young. On the death of my paternal grandmother, when I was five years old and beginning to read, they gave me a collection of little books of poetry which had belonged to her. At that age, when one begins to flip through books, I discovered a passion for short poems, with a rigorous meter close to song – Paul Fort, Richepin, Maeterlinck – which made a considerable impression on me. All these elements doubtless contributed to my literary education and to my future taste for poetry and philosophy. But, meanwhile, another trait of my character began to manifest itself and play an essential role in my career: an everlasting love for animals! 2. You speak of your “everlasting love for animals.” Can you give us a few examples of this love, and of the experience you lived with animals? What lessons did you draw from them? I think there are people who are born, more than others, with the love of animals. I noticed it as well in my oldest daughter. When she was two or three years old, a menacing, drooling dragon appeared on the television screen. She threw herself towards it with a spontaneously sympathetic movement. I was also myself one of those individuals who move spontaneously towards all the animals I encountered. Except perhaps snakes, for which, as early as my infancy, they induced in me a completely excessive fear, to the point that, even today as an adult, I am afraid to catch, in nature, an inoffensive snake! It’s one of my great regrets. (Fortunately, I am less afraid of domestic snakes). In my maternal grandparents’ village, where I spent my vacations, in Saintonge, I knew the names of all the neighborhood dogs. Cats, dogs, chickens, cows, appeared to me then like people, just a little different morphologically from myself, my parents, my neighbors. I did not see any absolute line of demarcation between animals and humans. Later, I created, with dead insects that I found, a cemetery for insects, where each tomb was covered with a little piece of tile. My grandfather, a country doctor, was a butterfly collector, and I remember having difficulty getting to sleep after seeing a butterfly fight for its freedom and its life in his net. My love of animals led me also to an impressive collection of teddy bears with which I spent the best part of my childhood. At an age when, we are told, little girls are interested in dolls and little boys in soldiers and cars, I was almost exclusively interested in a toy bear, which I played with as if it were a flesh and blood person.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
526
Chapouthier in 1951 with his teddy bears I did not learn the lessons of this empathy for animals until much later, when I became an animal rights activist. During my adolescence, under the effect of social pressure, I parenthesized this love for animals. Since, in effect, they repeated to me ceaselessly, both at the secular school and in the religious catechism: the animals are entities, that is to say “objects,” simply destined for the use of man, who can use them however he pleases. Then I developed a passion for natural science and I (for the time being) forgot that the animal is a sensitive being. But, over the years, my sympathy for animals shaped me into becoming an animal rights activist, while at the same time pursuing a scientific career as a biological researcher. This is the theme of my last book, written in collaboration with the philosopher Françoise Tristani-Potteaux, Le Chercheur et la souris (2013). 3. Setting aside your secondary and university teaching, I would like to ask you who are the philosophers who really influenced you? Can you name three or four from ancient times, and three or four modern philosophers? In what ways did they influence you? And what impact have they had on you? I began my studies in philosophy at Strasbourg where I prepared, on the other hand, my scientific thesis on the biology of memory. During my studies in philosophy at Strasbourg, I met and sympathized with one of my Professors, Louis Bourgey, a specialist on Aristotle, who was very much interested in modern biology. It’s with him that I worked on my first “mémoires” for the licence and the Master’s. As a biologist and philosopher, the most noteworthy philosopher, of whom I am the BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
527
natural disciple, is of course, evidently, the great Aristotle. Moreover, I did much of my work within a neoAristotelian School, created by the Russian physician and philosopher Konstantin Khroutski. For this School, Aristotle’s conception of the universe is fundamentally biological. That being said, it evidently does not mean that the universe must be conceived like a great ape in the manner of King Kong! Saying that means that the architecture of complexity everywhere in the universe is probably the same as the architecture of complexity of the most complicated structures we can observe on the earth, living organisms, a conception called “Bio-cosmologic.” For my part, I have been able to show the universality of the construction of complexity according to a model that I have called “mosaic,” and to which I have devoted numerous books and articles. In a mosaic, in the artistic sense of the term, the “whole,” an image, leaves autonomy to its diverse parts, its tesserae, which keep their form, their color or their brilliance. In the same manner, the complexity of living organisms is constructed like a mosaic where, at each stage, the “whole” leaves autonomy to its component parts. Thus, for example, the organism leaves autonomy to its cells or its organs, and the population leaves autonomy to the individuals composing it. I have analyzed the two great principles which lead to this mosaic construction (the juxtaposition of similar entities, then the integration of these entities in a more complex “whole” of which they then become parts), and I have especially shown that the same mode of construction is applicable to other phenomena of the “universe”: memory, consciousness, language, literature, music, morality. The application to the stellar structures of astrophysics has been developed by my colleague Jean Audouze. But let us look beyond Aristotle. The history of philosophy demands that, to the traditional Aristotelian concepts, it is nonetheless necessary to add more modern concepts, like that of evolution, which is called in philosophical terms a dialectic, Hegelian if one is interested in the movement of thought, and Engelsian if one is interested in the movements of matter. These two philosophical currents have marked me equally, as well as structuralist thought and phenomenological description, two philosophical aspects that the structures of the living, and their existential lives cannot avoid. Finally, concerning the respect for animals and for nature, a point which has interested me a great deal, but which did not interest Aristotle at all: one must find the roots of this modern preoccupation in the philosophers of Antiquity, such as Plutarch or Porphyry, taken up again by the great Michel de Montaigne, and in modern philosophers like Schopenhauer. We must also find our human responsibility and its practice concerning animals and the environment in thinkers like Hans Jonas or Jürgen Habermas. In short, if we want to summarize my philosophical position, I am a modern Aristotelian, who has adopted a certain number of supports, ancient or recent, rather different from Aristotle’s preoccupations, or, if you prefer, an Aristotelian who aims to adapt the message of Aristotle for the modern world.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
528
4. You wrote your philosophy thesis “under the direction of François Dagognet, the famous student of Canguilhem.” This latter name resonates in my mind, for he came to the Collège Maréchal Lannes in Lectoure to inspect my philosophy professor, M. Castanet. Did you ever meet him? If you did, what impression did you have of him? Tell me about the rapport between professor and student especially in your own case. As my Strasbourg supervisor, at that time retired, could no longer be my supervisor, on the administrative level, for what was called at that period the “thèse d’état,” a long work over several years, he advised me then to approach François Dagognet, then a Professor at Lyon, to whom I wrote and who agreed to direct my thèse d’état in philosophy on “Essai de definition d’une éthique de l’homme vis-à-vis de l’animal.” I also had the opportunity (and the honor) to meet his master, Georges Canguilhem, who was already at that period a famous “icon.” Lunch for four in a Latin Quarter restaurant in Paris comes back in my memory, which allowed me, on Canguilhem’s invitation, to have a discussion with him, with Suzanne, the daughter of Gaston Bachelard, and with the philosopher Claude Debru. Just a few of these unforgettable memories! 5. You have had a great career as a researcher. Could you indicate to me your activities in this domain? Could you illustrate these activities by their highs and lows, the satisfactions and frustrations of this career? My complete research career was at the Centre National de la Recherche Scientifique (CNRS) in France, an institution which finances researchers and research in every domain. Our status and our remuneration were exactly the same as those of university professors, but we were under no obligation to teach (even if teaching courses in addition to our research was not forbidden!). This career at the CNRS did not prevent me from having a few “expeditions”: to the United States, to the Baylor College of Medicine in Houston for a post-doc, and to the Service de Santé des Armées, in France, for my military service, during which I passed a marvelous year with chimpanzees.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
529
In 1973 with chimpanzee friends Thus I made my entire career at the CNRS with highs (international recognition for publications in prestigious journals, promotions, invitations to international congresses…) and lows (when internal jealousies in all human society result in not obtaining a promotion or a recompense which would normally come to you, or which you were in line to obtain). I will willingly pass over the mistakes, alas present in all human life, to insist on my career, a career completely oriented towards disinterested knowledge, discovery, and thus a passionate vocation, where one encounters passionate people, from the Nobel Prize winners to enthusiastic, passionate novices. A vocation which, in biology, nonetheless asks essential ethical question on the legitimacy of the treatment of experimental animals, questions that I have studied intensely as philosopher and moralist and on which I have written a great deal. 6. You say that you have been influenced by Althusser, which prepared you, yourself and your friends, for the events of May ’68. Can you relate to us your personal experience of this important event in French history? What conclusion can you draw from it? At this period, in the years 1964-66, Althusser, who was still completely sane, was the great master of thought of the École Normale. Not that he did not have enemies, but because a large minority of the “Normalians” leaned towards his theses and those of his friends and relations. Thus Lacan came to conduct a famous seminar remarked in the vicinity of the École. The movement then was “anti”: anti-capitalist, anticolonial wars (Algeria, Vietnam…), anti-“bourgeois thought,” anti-system. Mao Tse Tung, whose bloody excesses were not yet known, was a star, as was Jean-Paul Sartre, who moreover, at the end of his life, espoused Maoism. It is in this sense that I
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
530
said the events of May ’68 were prepared in part at the École. During my two first years at the École, I was captivated by this movement, of which the voyage of the École to China in 1965, just after the exchange of ambassadors, was one of the seminal moments.
In China in 1965
But I distanced myself fairly quickly from this movement when I saw the excessively extremist and sectarian direction it was taking. My departure for Strasbourg to begin research in the third year of the École was salutary, and I therefore escaped May ’68 in the Latin Quarter and its violence. At Strasbourg the student movement, which did exist, was much more peaceful. There were occupations of certain sites, certainly, with their consequences. Thus the telephone switchboard of the faculty was occupied by the students and, during the return, after the “events,” the Dean had to pay the telephone company an enormous bill. But, taken altogether, the Alsatian town did not know the excesses of the capital. 7. I have also learned that you were “very susceptible to the charms of Asian women.” In addition to having married “a Chinese woman from Malaysia,” can you name personal existential, and other influences the continent of Asia and its peoples had on you? First of all, we need to take Asia in its largest meaning, and not only refer to the Far East. My father died when I was eight years old and his great friend, the archaeologist Henri Seyrig (the father of the actress Delphine Seyrig), who at that time was the Director of the French Institute of Archaeology of Beirut, invited me to spend a year in Lebanon. Therefore I spent, as an adolescent of 12 or 13, a year in Beirut. A city at that time relatively peaceful, with an extremely mild climate, where all the cultures,
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
531
languages, religions mingled harmoniously. For me it was an unforgettable discovery and education: that of cultural diversity, a mosaic of peoples, a point which, by the way, brings me very close to the thought of Hedi Bouraoui! At this crucial period of my life, adolescence, this stay in Beirut was, for me, certainly one of the most formative events. The Far East I only discovered later, notably during this famous voyage of the École Normale to China in 1965. Was it at that point that I became, for the first time, susceptible to the charm of Asian women? Very probably, even if this aesthetic choice doubtless took several years to ripen, before I met at Strasbourg, at the beginning of my career, a Chinese woman from Malaysia who came to learn French, and with whom I have spent the rest of my life.
With his wife in 1976 at the Snake Temple in Penang, Malaysia After that, certainly, my relations with my wife have more and more familiarized me with the Far East. In poetry, a point to which I will return soon, I have worked a great deal to develop connections between Francophonie and Asia. I have presented numerous poets and writers from the Far East in the columns of the international journal of poetry, Jointure, of which I am one of the editors. And in the columns of French or foreign journals, I have written frequently in Asian poetic forms, such as the haiku, the renga, the tanka, the haibun, the Malay pantun… I have also published a great deal on Asia in French journals and, in collaboration with my wife, on France in reviews and magazines of southeastern Asia, where she is a journalist. With my wife, I finally participated in the success, in 2013, of the 33rd World Congress of Poets in Ipoh, Malaysia, my wife’s birthplace, a congress she herself had organized as President…
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
532
8. Scientific research has allowed you to write books and articles in this area. Can you tell us the major times of your publications? Their elaborations? Their impact and their reception? We intend, moreover, to reprint one of your articles already published in Tunisia. In this area, we must distinguish between articles which are properly scientific, which relate an original piece of work or a discovery, and books and articles of popular science. As for the first, those which constitute the “backbone” of a scientific career, certainly, I have published a great deal, on questions of memory and anxiety in mice, on their pharmacological or genetic bases, not only alone, but together with my team, in numerous reviews in the neurosciences. These publications are almost always in English, which has become, as we know, the language of scientific communication. Among these, our group has managed to publish twice in one of the most prestigious of these reviews, the English journal Nature. The most noteworthy accomplishment of our group has been the very strong connection which unites memory and (mild) anxiety. The normal state of the brain is a mild anxiety, and we need this mild anxiety to learn correctly, while a stronger anxiety (too strong) has, to the contrary, harmful effects on memory. I have also written in the realm of popular science on the questions of neurobiology and ethology, especially in francophone reviews like Pour la Science or Cerveau et Psycho, as well as numerous books on the biology of memory, and on the brain. In the domain of philosophy – what concerns me, of course, is the philosophy of biology – we find the same dichotomy between purely “scientific” creative productions and, on the other hand, popularization, even if the difference is less marked than in the “hard sciences” like biology. For the “scientific” part, original and creative, of philosophy, I developed the model of complexity as a mosaic described above, that I have also presented at numerous international congresses, and I have analyzed in depth the important moral question of animal rights compared to human rights, in international reviews in English. I have also popularized, in French, these same questions in journals and magazines of major publishers, as well as books.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
533
Chapouthier (left) with Serbian philosopher Milan Tasic at a Biocosmology NeoAristotelism meeting in Germany (2012) 9. I have known you as a literary man and poet. Can you outline how you came to literature? Who are the literary figures who have influenced you? What does poetry mean to you? Can you give a few definitions of it? Yes, we came to know each other through poetry. It’s at Strasbourg, where I began my scientific career, that I began to publish poetry, which inspired my Alsatian pen name “Georges Friedenkraft” (“Friedenkraft,” in Alsatian dialect, means “a force of peace,” a whole program!). For myself, poetry is an exploration of the paths of dreams, of the imagination, of the irrational, in opposition to the rational constraints of scientific thought. Poetry is, it follows, in human thought the necessary complement of rationality. For the scholar, the world is a blue planet. For the poet, as with Éluard, it can be blue like an orange. The biologist François Jacob has written that the human being has as great a need of dreams as of reality. As an adolescent, I was very influenced by the symbolists. In addition, my wish that poetry not abandon totally metrical experiments and a certain musicality of the verse led me, at the start, towards metric forms in short verses, like those of Verlaine. My opening up to the surrealists then liberated me in part (though not totally) from my search for formal constraints. And the discovery of Asian forms like the haiku was an important moment in the evolution of my writing, for I could then effect formal and metrical experiments, without being imprisoned within the somewhat outmoded mold of classical alexandrines or “octosyllables”. The teachings of one of my professors at the Lycée Louis-le-Grand in Paris, Lucien Chauvet, contributed to this evolution, as did my encounter at Beirut, as an adolescent, with the poet Georges Schéhadé, and then the more direct influence of my master of poetic thought, the late poet Jacques Arnold. Lucien Chauvet showed his students how, since the surrealists, BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
534
word associations could communicate something completely different from their explicit semantic content. Schéhadé, a friend of Henri Seyrig, created strong images, one of which has remained in my mind since my adolescence: that of the child in tears crouched behind a flower. And when I think today of the charms and miseries of Lebanon, this image comes back to me, mixed with that of a promenade in a grove of flowering citrus fruits north of Beirut, and of the idyllic olfactory sensations which marked unforgettably the child that I was. As for Jacques Arnold, a synthesizing mind open to all the possibilities of poetry, he led me into the editorial adventure of the Revue de l’Acilece (https://fr.wikipedia.org/wiki/Revue_de_l%27ACILECE), created by Charles-Henri Sieffert with the help of the poets Maurice Fombeure and Jacques Arnold himself, and which, between 1962 and 1983, had about one hundred issues. Eclectic, the Revue de l’Acilece was open to, inclusive of, all the literary styles and all the talents. Then, after the demise of this review, I participated, in the same eclectic spirit, with Jacques Arnold, Daniel Sauvalle, Jean-Pierre Desthuilliers, Michel Martin de Villemer, Liliane Loan and a few others, in the creation of the poetic association “La Jointée” and of its publication, the poetic review Jointure (https://fr.wikipedia.org/wiki/Jointure_%28revue_litt%C3%A9raire%29), which, despite the death of several of its founders, is sailing towards its number 100. The association “La Jointée” has also published a few books, and it thus gave me the opportunity, in the framework of the difficult promotion of books of poetry in the hexagon, to publish by subscription my principal work, Images d’Asie et de femmes (La Jointée, 2001), which was awarded the Blaise Cendrars 2002 Prize of la Société des Poètes Français. 10. Which French or foreign poets did you prefer? Those of openness and diversity. Those of the cultural and literary mosaic, which you yourself no doubt belong to, Hedi, poet of three continents and creator of the “narratoème,” a fusion of prose and poetry, is one of the best examples. I had the opportunity to write about it elsewhere (“Des parcours litteraires en mosaïques”, Revue independante, 2013, 338). In a more general way, the Revue de l’Acilece and the review Jointure, which were on principle, as I recalled to you, very eclectic in their literary choices, opened their columns very generously to poets from all horizons, young or less young, beginners or famous writers, from the hexagon or from the widest possible Francophonie. Prose poems or totally free writings shared space with poems in more classical forms. The implicit of the surrealist spirit or of the symbolist sensitivity encountered sometimes the explicit of daily life. Bi- or multilingual texts even presented foreign, non-francophone; poets in the original and in translation, and, as I have said to you, I worked hard in this way to present poets from the Orient and the Far East (China, Japan, Malaysia, India…). I cannot cite here evidently all the countless poets who pleased us, and whom we have published during our nearly fifty years of activity. I will only mention, to conclude, a few of those who
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
535
have left us: Pierre Esperbé, the Chinese poet Jiang Huosheng, a specialist in contemporary French poetry at the University of Wuhan, whose poem published in our columns won a prize, Jean Cussat-Blanc, Simonomis, the very delicate poet Liska… All of whom, through their writings, bore witness that poetry remains, for a contemporary man, imprisoned in science and technology, the way to follow towards dreams, imagination, towards liberty. Among foreign poems, one of my favorite poems is “If” by Rudyard Kipling. 11. Finally how would you judge this life spent in exploring such different domains? Have you been happy with this multidisciplinary choice? Certainly! If I hadn’t been, it would have been easy to abandon one of the facets, poetry for example, which I wrote under another identity. Therefore I have found much satisfaction in these multidisciplinary paths, where the activities “science versus philosophy,” or “scientific knowledge versus poetry,” were often complementary and mutually enriching. With some humorous stories, and it is with one of those I would like to conclude. A Vietnamese artist had created, near me, an art gallery and I had written a complimentary article on this gallery, under my pen name Georges Friedenkraft, in the columns of a local review. At an opening, this Vietnamese lady took photos, including one of myself which she presented, during a later opening, to the guests, including two ladies who lived in my apartment building: “There is a photo of Monsieur Friedenkraft,” she said proudly, “who wrote a beautiful article on my gallery!” Confounded, the two ladies replied, “But no, not at all, it’s a photo of Monsieur Chapouthier, who lives in our building!” The temperature rose and the protagonists almost came to blows, so certain were the two parties that each was correct! Translated by Elizabeth Sabiston From Revue CMC Review (Canada), Vol. 3 (2), 2016
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
536
Contributors (Авторы) Виктор Борисович КУДРИН : независимый исследователь; главный библиотекарь Дома А.Ф. Лосева (Библиотеки истории русской философии и культуры) в 2002–2011 гг., Москва; Email:
[email protected] (Victor B. KUDRIN : Chief Librarian of the House of A.F. Losev (2002–2011), independent researcher; Moscow, RUSSIA; Email:
[email protected])
Константин Станиславович ХРУЦКИЙ : к.ф.н., доцент Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого, Великий Новгород; Email:
[email protected] (Konstantin S. KHROUTSKI : Docent, Ph.D., Novgorod State University named after Yaroslav-the-Wise, Veliky Novgorod, RUSSIA; Email:
[email protected])
Александр Иванович ОРЛОВ : Проф., д.т.н., д.э.н., к.ф.-м.н., заведующий лабораторией экономико-математических методов в контроллинге Научнообразовательного центра «Контроллинг и управленческие инновации», профессор МГТУ им. Н.Э. Баумана и МФТИ, г. Москва; Email:
[email protected] (Alexander I. ORLOV : DSc (economics), DSc (technics), PhD (mathematics), full professor at the Bauman Moscow State Technical University, and full professor at the Moscow physicotechnical institute; Moscow, RUSSIA; Email:
[email protected])
Алексей Альбертович КОЧЕРГИН : переводчик – генетик; Москва, Россия; (Alexey A. KOCHERGIN : translator – geneticist; Moscow, RUSSIA) Альберт Николаевич КОЧЕРГИН : д.ф.н., профессор, профессор кафедры философии Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей социальных и гуманитарных наук Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, заслуженный деятель науки Российской федерации, академик Российской гуманитарной академии, Российской Экологической академии, Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, Академии геополитических проблем, Международной академии информатизации при ООН, Москва; Email:
[email protected] (Albert N. KOCHERGIN : doctor of philosophical sciences, Professor at the philosophical sub-faculty of the University of retraining and qualification’s rise for lecturers of the social sciences and humanities attached to the Lomonosov Moscow State University, honored agent of science, academician of the Russian Academy of Humanities, of the Russian Ecological Academy, of the Tsiolkovsky Astronautic Academy, of the Academy of Geopolitical Problems, of the International Academy attached to the UN, Moscow, RUSSIA; Email:
[email protected])
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
537
Kiyokazu NAKATOMI : Ph.D., Professor, Chiba Kita Prefectural High School, Chiba, JAPAN; Email:
[email protected] Paulo Nuno MARTINS : Ph.D., Interuniversity Center for History of Science and Technology, New University of Lisbon, Campus of Caparica, Building VII, Floor 2, 2829-516 Caparica, PORTUGAL; Email:
[email protected] (Паулу Н. МАРТИНС : Межвузовский Центр Истории науки и техники, Нового университета Лиссабона; Кампус-Капарика, 7 этаж, корпус 2, 2829-516 Капарика, ПОРТУГАЛИЯ; Email:
[email protected])
Milana TASIC : student, Faculty of Life Sciences, University of Strasbourg, Strasbourg, FRANCE; Email:
[email protected]
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
538
NOTES FOR CONTRIBUTORS • The publishers, editors and the BCA Board are not legally responsible for any opinions expressed by the contributors which may not necessarily reflect their own. It is the responsibility of the authors to document their text properly by international academic standards. IN SUBMITTING ANY WORK(s), the AUTHOR RELEASES THE JOURNAL AND THE EDITORS AND PUBLISHERS, AND THE ASSOCIATION FROM ANY AND ALL LIABILITY WHATSOEVER, INCLUDING BUT NOT LIMITED TO THE COPYRIGHT INFRINGEMENT. • Articles submitted for publication to the journal “Biocosmology – neoAristotelism” (Journal) are given serious consideration. • The positive result of reviewing (“the article deserves publication”) means that the submitted article contains new interesting materials and satisfies the aims of BCA development. • Editors consider for publication in the Journal only original articles which have not been published previously. • Each article should normally consist of the following elements: ! a title page with title of article, name(s) of author(s) and address(es) where the work was carried out; ! an abstract – up to 15 lines; ! keywords (no more than 10); ! the text; ! illustrations (figures, schemes, photographs, tables, graphics); ! the list of references; ! author’s (co-authors’) information: - full name; - academic degree and position; - affiliation; - postal address, E-mail address, phone and fax numbers (to contact the author if needed).
• When submitting article to the Journal, authors are requested by editors to follow the guidelines (see below): 1. Maximum recommended length of an article (including an illustrative material, tables, and the list of references) is 40.000 signs, including word spaces. In turn, if a paper is prepared for the sections: “Facts. Comments. Notes” and “Scientific life” – then its length must not exceed 9.000 signs; and for the section “Reflections over the new book” – no more than 18.000 signs (including word spaces). 2. The article submitted to the postal address is prepared in two copies. 3. How to prepare an article: Article is prepared only in Microsoft Word (version 6.0/95 and later); Page format is A4; Font – Times New Roman, font size – 14; line spacing – unary; indentation – 1,0; Footnotes – paginal; Tables (figures, graphics, etc.) are fully embedded in the Word document (are positioned in the corresponding place of an article) and supplied as separate files where possible. The list of figures
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
539 (etc.) and the signature to them are supplied separately and are not placed in the main text. However, there must be a reference to the figure in the corresponding place of an article. Tables should be numbered serially and referred to in the text by number (table 1, etc.). Each table should have an explanatory caption placed over a tabular field, and figures – caption signatures.
4. Exclusively the accepted (in the International System of Units) abbreviations and acronyms are permitted to be used – abbreviations of measures, physical, chemical and mathematical symbols and terms, etc. All acronyms and abbreviations should be clearly explained when they first appear in the text, and all units used should be consistent throughout the article 5. References: the alphabetic (Harvard) system is used – the name of the author appears in the text together with a year of the publication, e.g. [Ivanov, 2001] or Ivanov [2001) (as appropriate). Where there are only two authors both names should be given in the text [Ivanov and Pavlov, 2001] or Ivanov and Pavlov [2001]. However, if there are more than two authors only the first name should appear followed by et al, [Ivanov et al, 2001) or Ivanov et al [2001]. If a reference is given to different works by one author or group of authors in the same year they should be differentiated by including a, b, etc, after the date (e.g. 2001a). If you refer to different pages of the same article, the page number may be given in the text (using the two-spot), e.g. [Ivanov, 2001, p. 100]. The reference list at the end of the article should be given in alphabetic order. A complete reference should consist of: name(s) – surname and first name (separated by a comma), date published (in parentheses), title of the article or book (in italics), name of the journal (in italics), volume and number (in parentheses), for books – editors (if any), town of publication and publisher, and finally the page number(s), e.g.: Ivanov, Ivan A. [1979]. New approaches to treatment of diseases. Therapeutic archive, Vol. 5, No 3, pp. 4–10. The name of a journal or book is given in full. 6. Illustrations: the article is supplied by the adequate number of figures (schemes, graphics, tables). Color illustrations are accepted. Designations in the figures are given in numerals. Figures can be reduced by 1.5-2 times without compromising their quality. 7. Authors are expected to realize the style of their articles in the manner that corresponds to criterion “clear and laconic”. 8. In the case of rejection the submitted article, editors send to the author a corresponding notice with the explanation of reasons (for the refusal of publication). 9. Authors are responsible for ensuring the accuracy of the submitted (published) article.
BIOCOSMOLOGY – NEO-ARISTOTELISM
Vol. 7, Nos. 3&4, Summer/Autumn 2017
